«О жизни, о жизни — и только о ней…». Анна Матвеева

Писать о «женской прозе» — занятие неблагодарное и даже несколько сомнительное. Не секрет, что «женская проза» воспринимается многими как литература для пляжа, очередей в поликлиниках и долгих поездок в метро. С одной стороны, термин оправдал и даже доказал свое право на существование, и в весьма серьезных обзорах анализ произведений, написанных женщинами, занимает достойное место. С другой — язвительно-уничижительных или, что еще хуже, пренебрежительных характеристик хоть отбавляй. И высказывания об Анне Матвеевой отражают эту тенденцию: в ней видят и «уральский магический реализм» [Топоров], и «хорошую женскую городскую прозу, но не более того» [Быков], а В. Жарова, отметившая, что книга «Подожди, я умру — и приду» написана «хорошо», позволила себе даже не ложку, а бочку дегтя, назвав рассказы «бессмысленными историями о жизни» и добавив при этом, что они «ни о чем» [Жарова].

Вот с этим сделавшимся почти сленговым «ни о чем» и хочется разобраться.

И даже поспорить. Потому что у Матвеевой все «о жизни, о жизни — и только о ней». Действительно, чего только не коснулась Матвеева: лихие 1990-е, к которым все чаще и все с большим ужасом обращаются наши авторы, жизнь эмигрантов (в том числе и гастарбайтеров) в Европе, нелегкое детство и непростое взросление, любовь и цена, которую приходится за нее платить. Заметен, кстати, в ее книгах и естественный для женской прозы «гендерный перекос» — в центре внимания в большинстве случаев оказываются женщины, о них и для них все писалось, но есть исключения — «Голев и Кастро», например. Это немного «неженская» проза: история гастарбайтера, оказавшегося в Португалии, которому только чудо — деньги, найденные в саркофаге португальской королевы Инеш де Кастро, — возможно, поможет вернуться домой. А дом — это женщина, ради которой герой решился на муки и скитания. И эта история отнюдь не поучение тем, кто забыл, что «там лучше, где нас нет», а отражение общего настроения людей, ощутивших на собственной шкуре, какие испытания принес им распад страны. Тем более что герои — семейная пара — живут в Крыму 1990-х, и многие детали их жизни говорят о том, что эта жизнь скорее похожа на выживание.

Одно из первых произведений, сделавших Матвееву если не знаменитой, то известной, тоже трудно признать именно женской прозой. «Перевал Дятлова» (2001) — своего рода книга-шкатулка, история в истории: молодая писательница в ней работает над романом о том, как она пытается найти разгадку таинственной гибели девяти туристов в 1959 году на печально знаменитом перевале. Повесть вписывается в контекст литературы 2000-х, когда появлялись романы с лихо закрученным детективным сюжетом, часто, однако, лишенным развязки, как будто бы автор сначала пытался сделать его максимально острым и захватывающим, а потом, теряя интерес к написанному, оставлял читателя без разгадки и в некотором недоумении — как в «Оправдании» Д. Быкова или «Каменном мосте» А. Терехова. Нечто похожее происходит и с матвеевским «Перевалом…»: обещание разгадки захватывает, но студенты, участники турпохода, не оживают «под пером мастера»; связанная с ними трагедия становится только поводом для того, чтобы поставить вопросы и… не дать на них ответа. А главный из этих вопросов вечен: «Кто виноват?»

Собственно, трудно сказать, получилось ли у писательницы Ани (автор не случайно наделяет героиню собственным именем) рассказать о людях 1950-х годов и о трагедии на перевале. Деталей, документов, всевозможных версий представлено множество — мы успеваем ознакомиться с дневниками, протоколами допросов, данными экспертиз и с разными (иногда вполне фантастическими) гипотезами и можем, если хотим, «дорисовать» свою версию самостоятельно. Герои же — студенты 1950-х — оказались как будто бы не слишком интересны автору, и за рассказом об их трагическом путешествии то и дело проступает второй смысл текста: вот так пишут книги настоящие писатели, так они работают с материалом, так, забывая обо всем, пытаются прийти к истине. Порой Матвеева чуть-чуть приоткрывает завесу и кое-что рассказывает о своих героях, погибших участниках похода, — наивных, несколько примитивных и прямолинейных под стать эпохе, но для писательницы они почти инопланетяне — так, по крайней мере, это выглядит в написанном ею тексте. В конце повести есть и попытка выхода к глубокой и важной мысли о ценности отдельной человеческой жизни, что, как считает автор, вряд ли было созвучно «той» эпохе. Но мысль эта, выраженная на фоне трагических судеб героев, как будто сошедших с плакатов и открыток, которые посылали друг другу к 1 мая и 7 ноября, тоже кажется плакатно-открыточной. Фамилии: Дятлов, Дубинина, Дорошенко, Золотарев — названы, детали одежды и туристского быта, описания тел погибших есть (последнее даже с излишним количеством повторяющихся натуралистических подробностей), а характеров нет. То ли авторский прием, то ли равнодушие к героям — а может быть, и то и другое…

И все-таки в «Перевале Дятлова» впервые проявилось то авторское начало, которое свойственно большинству более поздних матвеевских книг, а именно — внимание к человеку, живущему здесь и сейчас, интерес к нему и умение познакомить читателя с этим человеком. Писательница Аня, произведение которой нам не дано оценить, хочет, чтобы история дятловцев не была забыта. И за ее усилиями, как и за поворотами личной жизни героини, читатель следит с интересом и сочувствием.

Матвеева верит в своих героев и в светлое начало человека вообще. Именно так хочется определить общую черту ее книг, написанных за последние полтора десятилетия. Может быть, и поэтому тоже она с завидной регулярностью оказывается в числе финалистов очень разных по своей сути и направленности премий: журналов «Cosmopolitan» и «Урал», премий имени Белкина и Юрия Казакова, а в финал «Большой книги» она выходила в 2013-м, 2015-м и 2016 годах. В двух первых случаях члены жюри «Большой книги» отмечали сборники рассказов «Подожди, я умру — и приду» и «Девять девяностых» (последний из упомянутых сборников, кстати, заслужил и приз читательских симпатий по результатам читательского же голосования). Такая оценка удивления не вызывает: рассказы, включенные в сборники (как и произведения, которые в эти сборники не вошли), — это прежде всего литература для людей, будто бы вовсе не рассчитанная на внимание «уважаемого жюри». Справедливости ради отметим, что Анна Матвеева — автор не только рассказов, но и романов и повестей. Но по сути своей то, что писательница создает в рамках названных жанров, радикально не отличается от традиционных рассказов — разве что количеством страниц. Срез жизни, явление, выхваченное из нее под углом зрения, как правило, одного героя (героини), — это и есть то, что определяет суть ее творческой манеры; об этом женском угле зрения применительно к прозе Матвеевой и стоит говорить прежде всего.

Собственно, интерес к женскому характеру, определяющему многое и в трактовке характеров мужских, — явление не новое в русской литературе и не всегда обусловленное тем, что автор — женщина.