О. И. Глазунова. Иосиф Бродский. Американский дневник. О стихотворениях, написанных в эмиграции; О. И. Глазунова. Люди и боги. О стихотворении «Вертумн» Бродского; А. Г. Разумовская. И. Бродский: метафизика сада
О. И. Глазунова. Иосиф Бродский. Американский дневник. О стихотворениях, написанных в эмиграции. СПб.: Изд. Санкт-Петербургского института истории РАН «Нестор-история», 2005. 372 с.;
О. И. Глазунова. Люди и боги. О стихотворении «Вертумн» Бродского. СПб.: Изд. СПбГУ, 2006. 140 с.;
А. Г. Разумовская. И. Бродский: метафизика сада. Псков: Псковский государственный педагогический университет, 2005. 111 с.
Книги О. Глазуновой, преподавателя Санкт-Петербургского университета, написаны, как указано в аннотации, «для широкого круга читателей». В этом смысле работы Глазуновой уверенно занимают нишу, которая сегодня пустует. Бродский все еще остается достоянием литературоведов и деятелей культуры, обычного же читателя он отталкивает сложным художественным миром и запутанным синтаксисом. Читатель нуждается в литературе, которая в доступной форме смогла бы изложить ему открытые маститыми литературоведами смыслы. Однако Глазунова производит впечатление человека, попросту неспособного на более или менее высокий уровень понимания стихотворений Бродского: чтение обеих ее книг заставляет вспомнить высказывание Б. Пастернака о «ворохе скверных цитат»1.
Так, в книге «Американский дневник» проводятся псевдолитературоведческие штудии, призванные доказать тоску поэта по России и его раскаяние в вынужденной (!) эмиграции. Автор строит текст как свободный полет мысли от одного стихотворения к другому, привлекается и вольно толкуется материал из интервью и эссе Бродского, при этом истина и вульгаризованные трактовки перемешиваются. Практически на каждой странице нас ожидает какое-нибудь «наблюдение» вроде: «Согласитесь, что «скворешня», в отличие, например, от собачьей конуры, обладает в русском языке положительным, даже отчасти романтическим смыслом» (с. 14). В случае же, если О. Глазуновой не удается «расшифровать» некую строчку, она тут же констатирует, что «в интерпретации возможны варианты» (с. 62). Помимо идеологического дискурса, где Бродский предстает плачущим страдальцем, удивляют фантастические интерпретации стихотворений и явные фактические ошибки. Так, в небольшой брошюре, посвященной стихотворению «Вертумн», Глазунова пишет, что знакомство Бродского с адресатом, Дж. Буттафавой, состоялось в 1964 году, во время его ссылки (Глазунова именно на этом основании трактует строки Бродского), тогда как на самом деле знакомство произошло в 1965 году, когда Бродский вернулся из Норенской. Об этом есть свидетельства самого Бродского, В. Куллэ и Л. Лосева2. Анализируя стихотворение, О. Глазунова констатирует, что оно представляет собой беседу лирического героя с разными поэтами, так или иначе воплощенными в текстах. Вертумн напоминает ей Пушкина: в строке Бродского о «туфлях от Балансиаги», в которые обут Вертумн, Глазунова видит намек на хорошо одетого Пушкина, герой которого «думал о красе ногтей». В образе «местной старухи», провожающей Вертумна и лирического героя, по мнению автора, Бродский представил Анну Ахматову. Приходится пожалеть, что иногда среди профессиональных исследований попадаются подобные книги.
А. Разумовская, доцент Псковского педагогического университета, в своей работе идет менее эффектным, но более надежным и в конечном итоге более результативным путем. В то время как иные ищут ответы на глобальные вопросы, она анализирует поэтический текст, пользуясь традиционной, но зато не вызывающей раздражения методологией сравнительного анализа. Рассматривая образ сада как культурный топос в русской поэзии, опираясь на работу Д. Лихачева о садах и парках, исследовательница в небольшой по объему работе рассматривает литературные связи изображенных у Бродского садов с текстами Цветаевой, Ходасевича, Одена, Анненского. Взглянув на образ сада в его целостности, А. Разумовская пишет, в частности, о фонтанах, статуях, деревьях – и доказывает, что каждый из этих образов имеет большое значение в лирике Бродского. Основная мысль работы заключается в противопоставлении садов предшествующей литературной традиции садам Бродского, которые, по мнению А. Разумовской, отражают кризисное мироощущение «последнего поэта века» (см. анализ стихотворения «Сидя в тени»). Книга не содержит значимых литературных открытий и не решает злободневных вопросов бродсковедения, однако она, будучи наполнена любопытными текстологическими наблюдениями, воспитывает бережное отношение к поэтическому тексту и позволяет на малом отрезке литературного творчества Бродского увидеть все богатство его поэтического мира. Сады Бродского, сопровождающие его лирического героя начиная с раннего «Сада» и вплоть до «Двадцати сонетов к Марии Стюарт», «Мексиканского дивертисмента» и позднего «Сидя в тени», воплощают его тоску по настоящей культуре. И потому главное литературоведческое открытие автора – подтверждение того факта, что «ниспровергатель» и «постмодернист» Бродский ориентирован на самые традиционные образы и мотивы, пусть даже и полемизируя с предшествующей культурой.
В заключение остается только посочувствовать автору в связи с тем, что по причинам финансового характера книга вышла в урезанном варианте.
А. АЛЕКСАНДРОВА
Статья в PDF
Полный текст статьи в формате PDF доступен в составе номера №5, 2007