О «черных пятнах» запретов

Задача всестороннего, основанного на всей полноте фактов анализа истории нашей общественной мысли, культуры, литературы, обновления методологии исследования особенно актуально звучит применительно к истории литератур народов СССР. Как свидетельствуют напечатанные у нас материалы (статьи Н. Худайберганова, Г. Сивоконя, Х. Исмайлова, И. Дзюбы и др.) и публикуемые ниже выступления А. Егиазаряна, и А. Шкляева, процесс ликвидации «белых пятен» в литературе, вызванных методами сталинизма, некомпетентным вмешательством в сложные процессы развития искусства, перестраховкой, – этот процесс в республиках идет чрезвычайно медленно, наталкиваясь на всяческие препоны. Редакция «Вопросов литературы» предполагает широко обсудить эти проблемы применительно к разным регионам страны.

Сейчас у нас много говорят о «белых пятнах» истории. А мне кажется, что это словосочетание очень часто и исторически, и эмоционально неверно. «Белые пятна» – это то, о чем ничего или почти ничего не известно. Но ведь обо всем том, что было в нашей недавней истории, народ знал, только это знание отняли у нас, замазали черным многие события и лица истории, а такие пятна куда хуже, чем белые, – их существование развращает целые поколения.

Из нашего литературного наследия тоже вычеркивались имена, произведения, события. Многие поколения читателей были лишены возможности читать выдающиеся произведения отечественной литературы, а критики и литературоведы не могли дать правдивую картину развития армянской литературы XX века.

Да, после XX съезда КПСС многое было восстановлено. Вернулись имена и произведения Егише Чаренца, Акселя Бакунца, Ваана Тотовенца, Запел Есаян и многих других. Вернулись, однако не всегда полностью. Часть произведений Егише Чаренца, особенно последнего периода, оставалась под негласным запретом, и Институту литературы АН Армянской ССР и дочери поэта Анаит Чаренц стоило больших усилий несколько лет тому назад в отдельном томе опубликовать то из неизданного, что в те годы было возможно. А возможно было далеко не все…

В академической науке тоже понемногу происходили сдвиги, восстанавливались правда и справедливость. Так, в пятом томе «Истории» новой армянской литературы творчеству многих писателей, в свое время оказавшихся в списке «вредных», были даны научно обоснованные оценки. Армянские ученые не без больших трудностей смогли «пробить» новый взгляд на творчество этих писателей, снять с них ложные обвинения и показать несостоятельность мотивов, по которым их имена и произведения были отторгнуты от национальной культуры (о некоторых из подобных мотивов речь и пойдет ниже).

Но вот что любопытно: новый взгляд и новые оценки так и остались на страницах малодоступных академических изданий; писатели не были возвращены читателям, не были включены в живой литературный процесс. И, несмотря на авторитетные заверения руководящих товарищей, казалось, что издание их произведений – неосуществимая мечта. Живая история армянской литературы продолжала зиять «черными пятнами». Да что там – продолжала! И сейчас продолжает. Даже сейчас, даже в наши дни. Все разговоры о необходимости издания некогда запрещенных произведений натыкаются на какую-то невидимую стену. Люди, от которых это зависит, продолжают перестраховываться, и многие выдающиеся произведения нашей литературы по-прежнему остаются достоянием спецхранов.

Вот один пример. В Советской Армении ни разу не издавалась книга Ерванда Отяна «Товарищ Панджуни», несмотря на то, что другие его произведения печатались довольно часто, существует даже шеститомное собрание его сочинений. Почему?

Отян родился в Константинополе (Стамбуле; с этим городом связана также жизнь великого армянского сатирика Акопа Пароняна). Посвятил всю жизнь журналистике и литературе. В 1915 году чудом уцелел. Скитался всю жизнь. Был не только земляком, но и прямым литературным наследником Акопа Пароняна. Традиции политической сатиры в западноармянской литературе вообще очень сильны; это, возможно, связано с тем, что западные армяне были в самом центре «армянского вопроса», он задевал их непосредственно, заставляя трезво смотреть и на обещания европейских государств и Российской империи, и на романтические упования части армянской интеллигенции и политических партий. Отсюда и роль политической сатиры, в которой сочинения Пароняна и Отяна составляют вершину.

Одно из произведений Отяна называется «Паразиты революции». Это, как видно и из названия, о тех, для кого революционная деятельность стала ремеслом, кто составлял себе политический (и не только политический) капитал на революционной фразеологии. «Товарищ Панджуни» углубляет тему, показывает героев этой фразеологии в самых разных ситуациях, вскрывает их истинную сущность.

Панджуни приезжает в патриархальную армянскую деревню, где, естественно, нет ни пролетариата, ни буржуазии и главная забота которой – как бы охранить жизнь и имущество жителей от разбойничьих нападений агрессивных соседей. Но.., как же классовая борьба? И Панджуни начинает «создавать» классы и натравливать их друг на друга. Никто в армянской литературе (и немногие, насколько я знаю, в русской литературе) так ярко не показывал процесс опошления революционной борьбы, как Отян. И не только опошления. В борьбу против «грязной буржуазии» патриархальной деревни Панджуни вовлекает курдов соседней деревни, объединив их в клуб «Карл Маркс». Курды понятия не имеют ни о Марксе и его теории, ни о пролетарском интернационализме. Но звучные лозунги и названия придают деятельности Панджуни, по крайней мере в его собственных глазах и в глазах партийной верхушки, привлекательность и солидность. Панджуни регулярно пишет отчеты в «центр» (повесть как раз и состоит из этих писем-отчетов) и в конце каждого послания просит денег. В результате деревня ограблена и сожжена, население ее уничтожено. Сам же Панджуни спасается в подвале церкви, чтобы продолжить свою «революционную борьбу» в других районах Армении. Вот последняя его реляция в «центр»: «Победа, победа! Наконец наша смелая идейная благородная борьба безусловно одержала победу, искренний революционный принцип был спасен, хотя Цаплвар (название деревни. – А. Е.) уничтожена».

Не напоминает ли это «кампучийский эксперимент» и китайскую «великую культурную революцию», да и целые периоды собственной нашей истории с «обострением классовой борьбы», с уродливыми левацкими «загибами» (что отражено и в платоновском «Чевенгуре», и в других произведениях, лишь недавно обретших у нас своего читателя) и еще многое другое?.. Одно из изданий книги (естественно, заграничное, 1938 года) иллюстрировано известным армянским карикатуристом Александром Саруханом, который написал несколько вводных слов к этому изданию. Там есть такая фраза: «Как даже лучшие принципы и формулы могут стать разрушительными, когда их пытаются применять полуграмотные, тупые «мечтатели», безответственные люди… – вот урок и мораль этой книги». Как прав был художник!

Талантливое произведение Отяна было бы очень полезным для борьбы с всяческими искривлениями в революционном движении, которые имели место и в те годы, и, увы, позже. Но именно такая борьба и не нужна была сталинскому аппарату, мешала ему. Но сейчас? Почему мы не можем сейчас повторить великолепное каирское издание повести с карикатурами Сарухана?