«Новые веяния» и возрождение традиций

James Gindin. Postwar British Fiction: New Accents and Attitudes, University of California Press, 1962, 246 p.

Вторая мировая война и ее непосредственные социальные последствия явились исходным рубежом современного периода в литературной истории Англии. Новые идейные веяния нашли отражение в творчестве молодых прозаиков, поэтов и драматургов, немедленно привлекших к себе пристальное внимание критики и читательских кругов. В Англии и за рубежом критика стремилась определить характер этих веяний и тем самым найти ключ к проблеме послевоенного поколения писателей. В полемике выявились самые различные и противоречивые мнения¹.

В своей монографии, озаглавленной «Послевоенная британская литература: новые веяния и ориентации», профессор Калифорнийского университета Дж. Гиндин подводит некоторые итоги этой дискуссии, излагая в то же время и собственные суждения теоретического, обобщающего свойства. Именно этот, последний аспект монографии американского исследователя представляет особый интерес. Дело в том, что, анализируя современное состояние английской литературы, Дж. Гиндин пытается наметить основные тенденции ее развития, классифицировать и оценить группы и направления. Его цель состоит также в том, чтобы с помощью исторических экскурсов установить преемственную связь нынешних литературных явлений с предшествующими – от просветительского романа XVIII века до литературы «потока сознания». Самые заблуждения и просчеты Дж. Гиндина весьма красноречивы, поскольку они, несомненно, характерны для буржуазного литературоведения, его идейной сущности и методологии.

Избрав в качестве предмета исследования «новые веяния», Дж. Гиндин максимально ограничивает свой материал. Кроме разделов, освещающих проблемы философских тяготений и пришлых воздействий на английскую творческую интеллигенцию («Самоопределение героя и экзистенциализм», «Проникающий американизм»), а также главы, где рассматривается зависимость между распространением образования и классовой структурой британского общества, монография содержит семь самостоятельных очерков, посвященных книгам А. Силлитоу, К. Эмиса, Д. Лессинг, Дж. Уэйна, Э. Уилсона, А. Мердок и У. Голдинга. Этим «медальонам» предпосланы краткая история и обзор «новых веяний» со времени выхода в свет в 1946 году романа Ф. Ларкина «Джилл».

В критериях оценок автора весьма заметен разнобой. Если очерк творчества К. Эмиса построен в основном на анализе комического в его романах, а в разделе об У. Голдинге внимание сосредоточено на парадоксе и метафоре как основных изобразительных средствах, то в главе «Гнев как утверждение» неожиданно используется социально-психологический критерий, и творчество Дж. Осборна, А. Уэскера, Ш. Делани и Б. Копса, совершенно произвольно объединенных в некую «представительную группу», рассматривается уже не с точки зрения особенностей их поэтики, а исключительно через призму их весьма несходных социальных убеждений, В главе «Некоторые нынешние причуды» также выделена группа йисателей, столь различных по характеру дарования, мировоззрению и творческому стажу, что, казалось бы, всякая параллель между ними неизбежно должна оказаться натянутой. Это – писатели Ч. П. Сноу, К. Уилсон и Л. Даррелл. На этот раз, однако, «объединяющим принципом» является «незаслуженно высокая оценка», которою отметила критика их произведения (стр. 210). Признавая очевидную субъективность своих наблюдений, Дж. Гиндин все же не сомневается в целесообразности такой классификации.

По мнению Дж. Гиндина, Сноу-романист представляет собой исключительно одиозную фигуру в английской прозе. К числу основных недостатков Сноу относится, во-первых, его стремление выявлять «грандиозный политический смысл» любых социальных проблем, во-вторых, оптимистическая вера в научный прогресс (стр. 210). Если сопоставить эти суждения с апологией литературы английского экзистенциализма в последней главе монографии, то подобная критика по адресу сильных сторон творчества Сноу не будет вызывать недоумения. Не располагая необходимыми доводами в защиту своих суждений, Дж. Гиндин доказывает несостоятельность Сноу-художника голословными ссылками на его «деревянный стиль» и «склонность к мелодраматизму» (стр. 213). Далее Дж. Гиндин отождествляет Сноу с центральным персонажем серии его романов – адвокатом Льюисом Элиотом, отрицательные черты которого механически переносятся на автора.

Этот анализ творчества Сноу иллюстрирует метод исследования, принятый в монографии. Дж. Гиндин предлагает такую интерпретацию литературных явлений, какая, безусловно, подчинена его предвзятой идее, априорной, субъективной оценке фактов. Всестороннее изучение произведения на фоне питающей его идейной среды по существу подменяется исследованием отдельных, прихотливо отобранных деталей. Таким образом, субъективно-позитивистский уклон – характерная черта монографии Дж. Гиндина.

Дж. Гиндин определяет современный английский роман как «роман поведения, насыщенный классовым содержанием и отражающий по преимуществу жизнь общества больших городов» (стр. 2). Он устанавливает преемственную связь этого романа с реалистическим романом XIX века, попутно предлагая характеристику «новых веяний», составляющих своеобразие послевоенной английской литературы. По мнению Дж. Гиндина, сущность «новых веяний» сводится к следующим двум основным моментам: во-первых, «пристальное внимание и симпатия писателей к рабочему классу, не обладающему автоматическими привилегиями» (стр. 5), и, во-вторых, стремление «непосредственно запечатлеть свою политическую ориентацию, для чего писатели не избирают путь технических новшеств (как Джойс), но следуют традиции прямолинейного повествования XIX столетия» (стр. 12).

Наиболее яркими выразителями «новых веяний» являются Алан Силлитоу, Дорис Лессинг и группа «сердитых» (К. Эмис, Дж. Осборн), которые по этой причине и стали несомненными фаворитами читателей и критиков. Героям этих авторов обычно присуще «высокоразвитое классовое чувство, которое выступает как стабильная ценность, а отсутствие такого чувства воспринимается как слабость» (стр. 102). Классовое чувство сочетается у этих героев с непримиримо враждебным отношением к «власть имущим» и их догмам, а также с сознательным тяготением к политическому и нравственному идеалу. Этому тяготению, однако, претит все показное и претенциозное, всякая фальшь либеральной фразеологии². Такое настроение явственно проступает, например, в образе прошедшего войну рабочего Артура Ситона из романа А. Силлитоу «В субботу вечером и в воскресенье утром» (1958). В извлеченной Дж. Гиндином выдержке из романа Артур рассказывает о себе: «Я люблю слушать, когда говорят о России, об их колхозах и электростанциях, потому что это интересно… Говорю вам, что я не коммунист, но мне они нравятся, потому что непохожи на жирных ублюдков-тори в парламенте и лейбористских кровососов, которые нас грабят» (стр. 20).

Эти наблюдения, основанные на большом фактическом материале, представляются вполне достоверными. Однако здесь Дж. Гиндин допускает разительное противоречие. Указывая на обостренное классовое самосознание и солидарность «новых героев» и на их «антагонизм к авторитетам», он тем не менее резко утрирует их поглощенность «мелочными житейскими интересами» – заработной платой, вином, дешевыми увлечениями, всем, что создает иллюзию обеспеченности и безопасности, – их «циничное равнодушие» к моральным принципам. Таким «циником» предстает, например, в глазах Дж. Гиндина молодой заключенный из рассказа А. Силлитоу «Одиночество бегуна на длинные дистанции» (1959), который с издевкой отвергает старания тюремщика, задавшегося «благородной целью сделать из него полезного члена общества» (стр. 20). Пленные оркестранты из романа А. Силлитоу «Генерал» (1960) оказываются в интерпретации Дж. Гиндина анархистами, потому что они «не уважают никакие правительства» (стр. 21).

Дж. Гиндин аргументирует свои выводы ссылкой на «антигероическую и экзистенциалистскую природу» характера «новых героев» (стр. 6), но при этом совершенно не принимает в расчет собственное соображение о врожденном отвращении Ситона и ему подобных ко всякому проявлению буржуазной претенциозности и фальши. Суть же дела состоит, разумеется, не столько в «антигероичности» и «равнодушии» Ситона, сколько в его безошибочном классовом инстинкте. Тем более что в другом месте сам автор монографии, оперируя убедительными примерами, показывает, что этим героям присуще «непоколебимое сознание собственного достоинства» и что «испытания порождают в их сердцах не смирение, но вызов» (стр. 22).

Традиционный мотив обличения лицемерия и снобизма, играющий немаловажную роль в литературе «новых веяний», весьма обстоятельно трактуется в монографии. В главе о «смешных романах» К. Эмиса Гиндин отмечает, что именно недоверие к освященным обществом идейным и моральным ценностям понуждает героя «принимать разнообразные личины, комические маски, играя отведенную ему роль в мистерии всеобщего надувательства… Таков Джим Диксон из романа «Счастливчик Джим» (стр. 45 – 46). Сменяя маски и роли, герой пытается приспособиться к окружающей его действительности, и это стремление к адаптации определяет линию его поведения. «Роман поведения» широко заимствует традиционные средства классической прозы XVIII-XIX веков. К. Эмис, например, является искусным мастером комических ситуаций и откровенного фарса; Дж. Уэйн разрабатывает схему «плутовского романа»; Э. Уилсон предпочитает «плавное викторианское повествование, род саги» (стр. 12).

Выделяя «новые веяния» на фоне других литературных течений в послевоенной Англии, Дж. Гиндин указывает на то, что они возникли в прямой оппозиции к так называемой «метафизической школе» Вирджинии Вулф и Джойса, для которой социальные проблемы являлись «временной декорацией» (стр. 4). Модная в период между двумя мировыми войнами, школа эта, однако, именно по причине своей антисоциальной и антиреалистической сущности сравнительно быстро оскудела и не оставила талантливых преемников. После второй мировой войны «эзотерический уход от действительности» стал в глазах многих попросту невозможен (стр. 5). Любопытна в связи с этим оценка, которую дает Дж. Гиндин творчеству Лоренса Даррелла, нынешнего последователя упомянутой школы. Тетралогия Л. Даррелла «Александрийский квартет» (1957 – 1960), насыщенная «длинными и претенциозными размышлениями о вечных истинах» и «мучительными поисками в области подсознательного», представляется автору монографии «тщательным и тонко задуманным надувательством с целью высмеять тех, кто расточает похвалы его водянистой и помпезной прозе». «Если же там действительно содержатся глубокие мысли, – добавляет Дж. Гиндин, – то следует удивляться ловкости, с которой Дарреллу удалось провести и меня» (стр. 222).

Таким образом, литература «новых веяний» представляет собой, по мнению Дж. Гиндина, не только продолжение традиций реалистического романа прошлого века, но и реакцию на «психологическую школу», ее преодоление и выход из длительного кризиса, который испытывала английская литература. Однако, рассуждая в заключительной главе о ближайших перспективах литературы «новых веяний», Дж. Гиндин без достаточных оснований связывает ее дальнейшую судьбу с распространением идей экзистенциализма, воздействие которых на культурную жизнь английского общества он явно преувеличивает. Не случаен поэтому и тот факт, что Дж. Гиндин совершенно обходит вниманием творчество Дж. Олдриджа, Б. Дэвидсона, Дж. Линдсея, Д. Лэмберта и других писателей, стоящих на путях сближения с самым прогрессивным искусством нашей эпохи – социалистическим реализмом. Этим умолчанием он, разумеется, наносит серьезный ущерб научной ценности своей монографии. И все же, оставаясь на позициях буржуазного исследователя, Дж. Гиндин вынужден засвидетельствовать в своей книге неуклонный рост демократических и гуманистических тенденций в современной английской литературе. Возникнув в послевоенном мире, литература «новых веяний» не могла не испытать влияния эстетики социалистического искусства. Ее возникновение и престиж подтверждают ту непреложную истину, что искусство критического и социалистического реализма было и остается магистральным путем развития литературы Запада.

г. Ленинград

1. См. об этом в книге В. Ивашевой «Английский роман последнего десятилетия», «Советский писатель». М. 1962, гл. 1 в 2.[↩]
2. По этому поводу Дж. Гиндин весьма уместно замечает, что, разоблачая лицемерие, современные авторы, бесспорно, продолжают давнишнюю славную традицию английского классического романа» (стр. 62).[↩]