Новые вариации на старую тему

Злоба, страх, ненависть – плохие советчики. Случается, однако, что именно их выбирает человек себе в наставники. В лучшем случае это оборачивается конфузом, в худшем – ведет к преступлению. Когда же политика государства или группы государств диктуется злобой, страхом и т. п., получается либо международный провал, либо международное преступление.

Антикоммунизм с начала и до конца формировался под влиянием этих дурных «наставников». Он складывается из злобы, страха и ненависти. Злобы на Страну Советов, которая, вопреки прогнозам многих «провидцев» от политики и экономики, превратилась в могучую державу и вот уже пятьдесят лет одним фактом своего существования влияет на весь ход современной истории. Ненависти к передовой идеологии марксизма-ленинизма, которая давно уже стала материальной, движущей силой всемирного революционного процесса, орудием революционных преобразований. Страха перед неодолимостью этой идеологии, страха от сознания своего бессилия перед лицом неизбежных перемен.

Как явление идеологическое антикоммунизм был впервые использован для оправдания агрессии стран Антанты против молодого Советского государства. Агрессия провалилась, и антикоммунизм (тогда он назывался «антибольшевизмом») обнаружил свою полнейшую несостоятельность. Тем не менее именно «антибольшевизм» стал одним из краеугольных камней идеологии Третьего рейха. Нападение фашистской Германии на Советский Союз официальная немецкая пропаганда стремилась представить как «крестовый поход» против «большевизма». Чем закончился этот поход, хорошо известно. Казалось бы, противники нового строя должны были извлечь мораль из истории этих кампаний. Не успели, однако, международные трибуналы, судившие военных преступников, завершить свою работу, как… в 1946 году началось возвращение «на круги своя». Началось оно знаменитой фултоновской речью Черчилля, в которой он призвал союзников к перегруппировке сил и к объединению перед лицом… все той же «большевистской опасности», на которой так любили спекулировать недавние противники стран коалиции во второй мировой войне.

В послевоенные годы антикоммунизм все глубже и глубже проникал в различные области духовно-политической жизни западного мира, перерастая в своего рода политическую «философию». Эта «философия» лежит в основе всей политики западного блока, прежде всего крупнейшей империалистической державы – США. Однако весьма респектабельный и консервативный «Таймс литерари сапплмент» свидетельствует: «…влияние американской дипломатии и американской антикоммунистической пропаганды тяжким гнетом легло на политическую и интеллектуальную жизнь Западной Европы» ¹.

Ход событий после второй мировой войны показывает, что речь идет даже не столько о влиянии американской дипломатии и пропаганды антикоммунизма, сколько о целом комплексе явлений, в сумме своей дающих то, что «ТЛС» образно (и, думается, справедливо) охарактеризовал как «квазиофициальную идеологию» антикоммунизма.

Сегодня, когда мировая война, прямая вооруженная агрессия против социалистического лагеря уже не рассматривается в «свободном мире» как успешный, а тем более как единственно возможный путь борьбы с коммунизмом, роль «идеологического фактора», по собственному признанию теоретиков империализма, особенно возросла. Именно в области идей капитализм пытается взять реванш за все то. Что им утрачено в других сферах общественной деятельности. Естественно, что «квазиофициальная идеология» антикоммунизма в такой обстановке не только не предана забвению, но получила новый стимул к существованию.

На «идеологическую войну» в странах Запада ежегодно отпускаются баснословные средства. В США и ФРГ созданы специальные институты «России» и «Востока» («Востока» в политическом смысле), проводятся разного рода семинары, конференции, симпозиумы по проблемам современного капитализма и коммунизма. Борьба социальных систем не ограничивается сейчас политикой и дипломатией, но проникает всюду – в социологию, этику, эстетику, психологию, философию, литературоведение. Современная информация со всем своим богатейшим техническим арсеналом также втянута в борьбу.

Идеологи «свободного мира» стремятся решить двойную задачу: представить послевоенный капитализм «новым», «улучшенным», даже «народным», полностью отвечающим стремлениям масс и уровню современного научно-технического прогресса; представить социализм как нечто «устаревшее», «статичное», как не оправдавший себя исторический эксперимент. Первой задаче служат буржуазная экономика и социология с их учениями об «интеграции», «стратификации» и т. п. Второй – экономические и иные буржуазные концепции социализма (вплоть до теории «конвергенции», согласно которой развитие капитализма и социализма приведет их в будущем к одной и той же общественно-экономической формации) и прямая клевета на коммунизм, призванная нарисовать искаженную картину жизни в странах социалистического лагеря. Именно здесь буржуазная идеология вынуждена переходить от «чистых» наукообразных построений к самому оголтелому антикоммунизму.

За сорок с лишним лет своего существования этот вид реакции обнаружил ряд интересных закономерностей. Главная из них в том, что с самого начала он был и остается мертворожденной идеологической схемой. Мир изменяется, антикоммунизм остается качественно неизменным: при новой системе доводов – все тот же предельный догматизм концепций, все то же нежелание признать очевидное – перспективность коммунизма во всемирном масштабе. Вот почему сегодняшние «правые» волей-неволей вынуждены во многом обращаться к задам гитлеровской пропаганды: ведь именно в Третьем рейхе антикоммунизм был поднят на высоту официальной идеологии. Именно поэтому нынешние «правые» очень не любят, чтобы им напоминали о том, как в канун войны они смыкались с фашизмом, видя в нем оплот против «красной опасности». И это понятно: в основе антикоммунизма всегда лежала голая ненависть к революции и страх перед ней. Но любые формы идеологии, построенные на голой ненависти, бесперспективны. Симптоматично недавнее признание газеты «Таймс»: «Дилемма современной консервативной мысли заключается в том, что, лишенная’ каких-либо положительных идеалов, она связала себя доходящей до одержимости ненавистью к революции» ². Диагноз поставлен точно: теоретическое бесплодие и доходящая до одержимости ненависть- именно в этом сущность антикоммунизма.

Современная реакция, апеллируя к массам, не может ничего противопоставить коммунистической идеологии. Она не имеет ни идеалов, ни сколько-нибудь стройной философии, а потому все «доказательства» сводит к модернизации давно скомпрометированных мифов об «агрессивности» коммунизма, о его «бесчеловечности» и «тотальности». Придумывается новая терминология; прибегают к спекуляциям на фактах недавнего прошлого, на трудностях внутреннего развития первого в мире социалистического государства. Но выводы из этих новых современных «обобщений» те же самые: о мнимой несостоятельности коммунизма как системы. Поэтому реакционеры стремятся «покрыть» отсутствие новых идей размахом и интенсивностью идеологической пропаганды, ежедневно изливаемой на среднего американца, англичанина, немца и т. д. Зная подлинную цену антикоммунизма, они не могут отказаться от него по простой причине: не социология, не «высокая политика», не философия, а именно антикоммунизм, примитивный и какой-то даже первобытный, – вот наиболее действенная в условиях современного капитализма форма «обработки»широких слоев населения.

Задачам «квазиофициальной идеологии» подчинены все средства массовой информации – радио, телевидение, газеты, кино, дешевые, общедоступные издания книг (так называемые «пейпербеки»). Другое новшество, внесенное в антикоммунизм «эпохой массового потребления» (как часто определяет середину века западная социология), – перевод пропаганды на поточный метод производства. «Антикоммунизм для масс» основан на том же коммерческом расчете, что и реклама неходкого товара: неважно качество, важна упаковка; если постоянно «долбить» человеку одно и то же, что-то обязательно застрянет в памяти.

В «эпоху массового потребления» художественная литература тоже становится предметом потребления. Об этом пишут на Западе и часто с острой тревогой. Если учесть, что в массовой литературе Запада место художественного образа занимает штамп, предназначенный для того, чтобы его легко воспринял соответствующим образом подготовленный потребитель литературной продукции, то перед антикоммунизмом открываются поистине безграничные возможности. Все дело сводится к тому, чтобы вложить в уже разработанный беллетристический шаблон антикоммунистическое содержание. Ярый враг коммунизма и специалист по «оболваниванию» людей, доктор Геббельс мог лишь мечтать о пропаганде такого «размаха».

Недооценивать объективный вред, который приносит антисоветская беллетристика, этот наиболее распространенный и всепроникающий вид идеологической отравы, было бы ошибкой. При всей своей грубости и примитивности она играет отнюдь не последнюю роль в воспитании «обыкновенных антикоммунистов». Здесь возникает несколько любопытных парадоксов. Литература становится основным средством идеологического воздействия на массы, поскольку в деидеологизированном обществе средства, взывающие к логике и разуму (непосредственно политическая пропаганда во всех ее разновидностях), перестают быть эффективными. Порожденная «холодной войной» литература антикоммунизма в то же время с точностью барометра показывает состояние реакционной «мысли» на Западе. Выполняя – в условиях сегодняшнего дня – поставленные перед нею цели, она дает и «обратный эффект» (об этом – ниже). Наконец, она оказывается вообще за пределами искусства, превращаясь в голую иллюстрацию к заведомо ложному политическому тезису.

Все эти парадоксы характерны для антикоммунистической литературы одной из крупнейших и высокоразвитых капиталистических держав – Англии.

В английской беллетристике последнего десятилетия появился целый ряд произведений, выполняющих вполне определенный социальный заказ и отмеченных вполне отчетливой антикоммунистической тенденцией. Сложная обстановка «холодной войны» порой порождает крайне противоречивые явления. Так, антикоммунистические нотки звучат подчас и в книгах некоторых субъективно честных авторов, оказывающихся в «радиусе действия» антисоветской пропаганды и принимающих на веру измышления «желтой» прессы о странах социализма. Но речь, понятно, идет не о таких художниках; речь идет об авторах, не лишенных порой известной одаренности, но сознательно поставивших свое перо на службу политической реакции, на службу «квазиофициальной идеологии». О литераторах, сделавших свое творчество проводником так называемой косвенной пропаганды антикоммунизма.

«Отцом» современного английского антикоммунистического романа с полным правом можно назвать покойного Джорджа Оруэлла, выступившего в 1945 году – в том самом году, когда Советский Союз спас Европу от угрозы фашизма, – с аллегорической притчей «Звероферма», в которой советские люди были изображены как стадо тупых скотов. «Притча» Оруэлла была яростным пасквилем на Советское государство и на идеи социализма – пасквилем, построенным на чудовищных домыслах. Некогда связанный с прогрессивным движением, ренегат Оруэлл проявил острое политическое чутье, уловив приметы намечавшегося поворота в политике западных союзников по антигитлеровской коалиции. «Заслуга» застрельщика антисоветской кампании в британской литературе была отмечена в соответствующих кругах, и наиболее реакционное англо-американское литературоведение причисляет создателя «Зверофермы» к классикам британской прозы.

Английские литераторы-антикоммунисты сегодняшнего дня унаследовали «традицию» своего «отца» и «учителя»: в их книгах – та же исступленная клевета, та же зоологическая ненависть к прогрессивным идеям века, тот же страх перед неодолимостью этих идей, та же «развесистая клюква» в обрисовке коммунистов (что закономерно, когда автору приходится иметь дело с фактами, опровергающими его «теоретические» построения).

На книжном рынке Англии ежегодно появляются антисоветские писания и комиксы откровенно бульварного или полубульварного толка, большей частью помеченные «Сделано в США», но также и отечественного производства. Правда, читатели, в какой-то мере обладающие вкусом, их даже не раскрывают; ими пренебрегают и такие буржуазные издания, как «Таймс». Но их авторы неплохо наживаются на своем идеологическом «бизнесе» и на большее не претендуют. Есть, однако, среди них и такие, кто стремится войти в литературу или хотя бы в число серьезных беллетристов. Среди книг, проникнутых антикоммунистической тенденцией, встречаются, как уже говорилось, произведения, пользующиеся популярностью у массового читателя.

В послевоенной британской беллетристике можно выделить несколько типов подобного романа: проколониалистский роман с антикоммунистической тенденцией, «психологический» антикоммунистический роман, «шпионский» роман и т. д. Но «видовые» различия здесь несущественны, поскольку все произведения относятся к одному и тому же «роду» – к литературе, искажающей действительность (в отличие от настоящей литературы, воссоздающей действительность). Поэтому второстепенные различия утрачиваются, стираются перед однозначностью политического штампа, определяющего «лицо» книги.

Самая характерная фальсификация, непременная в любом произведении антикоммунистической направленности, – субъективистское перетолкование современного исторического процесса. Империализм не выдерживает очной ставки с историей. Он не может себе позволить сколько-нибудь реалистического подхода к оценке изменений, происходящих в мире. Реакционная доктрина допускает лишь одно толкование истории; поражение капитализма на мировой арене – не результат объективно действующих законов, а следствие активности «красных», то есть то, чему можно противостоять. В Англии, которая в недавнем прошлом была крупнейшей колониальной державой мира, эта тенденция находит специфически «английское» преломление в трактовке процессов, происходящих в странах «третьего мира».

Период расцвета Британской империи нашел отражение в произведениях Киплинга. Однако в творчестве этого талантливого писателя «имперская» идеология воплотилась весьма противоречиво.

1. «The Times Literary Supplement», 3. II, 1966, p. 73.[↩]
2. »The Times Literary Supplement», 3, II, 1966, p. 73. [↩]