Новые рубежи (Изучение украинско-зарубежных литературных связей)

Сама природа искусства, его способность обращаться к разуму и чувствам человека, выходя за пределы своего времени и своей страны, определяет интерес писателя к произведениям инонациональных литератур и многообразие международных литературных связей. Литература, неповторимо своеобразное творение каждого народа, отражает и общие закономерности литературного процесса.

Это сложное и противоречивое единство национального и интернационального существует в искусстве объективно, независимо от того, в какой мере постигается и осознается оно писателем, историком литературы и критиком. Можно свести связи литератур к миграции сюжетов, к формально-компаративистским уподоблениям, что характерно для буржуазного литературоведения; либо вообще умолчать о них, как бывало порой в нашем, в частности в украинском, литературоведении первой половины 50-х годов, – но и то и другое обедняет и литературу и науку о ней.

Интернациональные связи украинской литературы – давние и богатые. Шевченко и Коцюбинский превосходно были знакомы с современной им зарубежной литературой, писали о ней, а их собственные произведения, как известно, переводились на многие языки и неоднократно были предметом исследования иностранных критиков. Франко и Леся Украинка внесли неоценимый вклад в историю украинской литературы своими переводами с иностранных языков и работами о зарубежных писателях. Произведения Шевченко, Франко и других классиков украинской литературы стали фактом истории ряда зарубежных литератур, прежде всего славянских, содействуя их развитию¹. Более того, Франко и Марко Вовчок, как свидетельствуют работы наших литературоведов последних лет, были и непосредственными участниками литературного процесса последней трети XIX века за рубежом².

В прошлом методологические принципы авторов, занимавшихся вопросами украинско-зарубежных литературных связей, далеко не всегда соответствовали требованиям даже своего времени, не говоря уже о запросах наших дней. Если А. Белецкий³ и С. Савченко⁴ в 30-х годах рассматривали эти связи в широком аспекте, с учетом конкретной специфики отдельных литератур, творческой индивидуальности писателя, то во многих других работах тех же лет эти связи зачастую сводились к отысканию реминисценций, к спорам о литературных источниках произведений украинских классиков, либо к установлению преимущественного влияния на украинскую литературу тех или иных явлений зарубежных литератур. Все это приводило к искажению украинского литературного процесса, к весьма односторонним и спорным выводам об отношении украинских писателей к своим зарубежным литературным современникам⁵. В «Очерке истории украинской литературы» (АН УССР, Киев, 1946) преувеличивалось влияние западноевропейских литератур на украинскую.

В процессе преодоления этих чуждых духу советского литературоведения тенденций не обошлось без крайностей, когда уже самый факт обращения к изучению украинско-зарубежных литературных связей рассматривался иной раз как дело, чреватое опасностью отрыва украинской литературы от ее национально-исторических основ. Теперь, к счастью, все это – и бесплодное формальное сопоставление сюжетов, и попытки тенденциозного противопоставления западных связей украинских писателей русским, и, с другой стороны, недооценка украинско-зарубежных литературных взаимодействий либо превратное их толкование – в прошлом.

С середины 50-х годов вместе с оживлением всей нашей литературной науки началось и интенсивное изучение международных связей украинской литературы. Примечательное явление последних лет-выход в свет ряда монографий, посвященных вопросам украинско-зарубежных литературных взаимоотношений: книги П. Гонтаря «Українсько-чеські літературні зв’язки в XIX ст.» (Держлітвидав, Київ, 1956) и Я. Ривкиса «Іван Франко – дослідник російської та зарубіжних літератур» (Житомир, 1959), названные уже исследования Г. Вервеса и А. Засенко, работа И. Журавськой «Іван Франко і зарубіжні літератури» (АН УРСР, Кит, 1961) и др. Разумеется, дело не только в жанре и объеме работ, важно отметить некоторые существенные их черты и принципы.

Прежде всего раскрывается многонациональный характер литературных связей и устремлений украинских классиков – от зарубежных славянских литератур (работы Г. Вервеса, И. Журавской, Н. Грицюты, И. Айзенштока, В. Дмитрука» Б. Галашука, О. Шпилевой и др.) до литератур Индии (работы А. Белецкого). Исследуются различные типы связей. Переводческая и литературно-критическая деятельность украинских писателей, переводы их произведений на западноевропейские и зарубежные славянские языки, отклики зарубежной прессы, переписка и т. д. – все это довольно широко освещено в нашем литературоведении, хотя и здесь немало предстоит еще сделать. В ходе подобных исследований выясняются истоки украинско-зарубежных литературных связей и значение их в общем ходе мирового литературного процесса.

Постоянный процесс взаимопроникновения и взаимодействия славянских литератур, особенно усилившийся в нашу эпоху, Н. Грицюта убедительно показывает на примере Коцюбинского⁶. Революционная устремленность, острая социальная проблематика его произведений, углубленный психологизм обусловливают их распространение в западнославянских странах, интерес к ним критики.

Авторы работ, вышедших в последние годы, стремятся всемерно учитывать национальное своеобразие литератур в их исторической обусловленности, за отдельными фактами угадать общие объективные закономерности, восстановить подлинную картину литературной жизни. Именно поэтому украинское, как и все советское, литературоведение обратилось к исследованию всей сложной совокупности литературных взаимосвязей.

В уже упомянутой монографии Г. Вервеса произведения Франко, напечатанные в польской прессе 80 – 90-х годов, рассматриваются в связи с анализом некоторых проблем развития польского реализма. Это позволяет автору гораздо точнее определить воздействие революционного демократизма Франко на польскую литературную жизнь. Сопоставляя произведения украинского писателя с произведениями его современников поляков, в частности Б. Пруса, автор убедительно показывает, насколько значительна была доля И. Франко в созидании прогрессивной польской культуры, не забывая при этом и о значении передовой польской литературы для литературы украинской.

А. Засенко («Марко Вовчок і зарубіжні літератури»), исследуя связи Марка Вовчка с западноевропейскими и зарубежными славянскими литературами, на основании новых фактов, которые ранее оставались вне поля зрения, осветил вопрос об участии автора «Народних оповідань» в литературной жизни за рубежом, в частности во французском литературном процессе. Творческое содружество Марка Вовчка с прогрессивным французским писателем и издателем П. -Ж. Этцелем (Сталей), интерес широкой французской общественности к повести Вовчка «Маруся» и т. д. – все это привлекает пристальное внимание исследователя. Хотелось бы найти в книге более широкий анализ наследия писательницы в соотношении с основными направлениями тех зарубежных литератур, о которых идет речь в труде А. Засенко.

Представляется весьма важным подчеркнуть еще одну существенную черту работ последнего десятилетия. Изучение связей каждой национальной литературы с инонациональной предполагает необходимость учитывать в той или иной мере взаимодействия не только двух данных, но и нескольких литератур, разумеется, не теряя из виду оригинальности и самобытности каждой из них. Что же касается украинской литературы, то специфика вопроса заключается в том, что в силу сложившихся исторических условий она всегда была органически связана с литературой братского русского народа, и это сплошь и рядом сказывалось и на характере украинско-зарубежных литературных взаимоотношений. Произведения русской литературы, эстетические принципы русской революционной демократии зачастую служили примером для украинских писателей в их собственном творчестве и критерием оценки различных явлений западных литератур. Вот почему в монографиях, посвященных украинско-зарубежным литературным связям, Г. Вервес и И. Журавская широко разрабатывают и тему общения, точнее, единения украинской и русской литературы, что помогает глубже разобраться во всей совокупности многонациональных связей литератур.

О работе И. Журавской «Іван Франко і зарубіжні літератури» хочется сказать особо. Необычайно широкий диапазон творческих, эстетических, общественных интересов Ивана Франко, всеобъемлющий характер его литературных связей – все это, естественно, постоянно привлекало особое внимание научно-критической мысли, и значительную часть работ о взаимоотношениях украинской литературы с зарубежными литературами составляют именно работы о Франко. Если Г. Вервес наиболее полно осветил польские связи Франко, то И. Журавская сделала максимум того, что можно сделать в рамках одной, хотя и весьма объемистой, книги, рассказывая о – связях писателя со всеми зарубежными литературами в целом.

Переводы писателя с арабского, древнегреческого, болгарского, польского, чешского, французского, немецкого, английского, итальянского языков, переделки и оригинальные художественные произведения, генетически связанные с сюжетами и мотивами зарубежных литератур и фольклора, многочисленные научные исследования Франко, критические очерки, обзоры, заметки о литературах различных народов и различных эпох – вот далеко не полный перечень тех вопросов, которые являются предметом глубокого, вдумчивого анализа в книге И. Журавской.

И. Журавская ввела множество новых данных, которые не фигурировали еще в научной литературе, по-новому подошла к ряду вопросов, значительно расширила рамки исследования. Она отказалась от рассмотрения связей Франко с каждой из зарубежных литератур в отдельности, независимо друг от друга, и посвятила специальные главы целым эпохам: древняя литература и литературе средних веков, литература эпохи Возрождения, Просвещения, нового и новейшего времени, – исследуя при этом всю совокупность интересов Франко в области различных литератур данной эпохи. Этот принцип помогает раскрыть взаимосвязь художественных произведений, переводов и литературно-критических работ писателя, неповторимость тех его произведений, в которых непосредственно использованы образы инонациональных литератур (как это сделано, например, по отношению к поэмам «Истар» или «Приключения Дон-Кихота»).

Характеризуя теоретические основы работ писателя, И. Журавская пишет: «Франко рассматривает литературный процесс не только в национальных рамках, а в единстве с общим процессом развития мировой литературы, во взаимодействии и взаимопроникновении различных национальных литератур. Именно, задача историка, который должен установить общее и индивидуальное в этих литературах, показать, что нового внесла каждая литература в достижения мировой культуры, предусматривает сопоставление или, точнее, сравнение этих литератур» (стр. 347).

Сопоставляя литературоведческие принципы Франко с принципами влиятельных в то время буржуазных литературоведов (Тэн, Брюнетьер, Леметр, Брандес), автор раскрывает глубину суждений великого украинского революционного демократа: Франко по существу «пробивался» к таким взглядам на историю литературы, в частности на взаимоотношения «литератур, которые во многом предвосхищали наши современные принципы сравнительного изучения литератур.

Можно пожалеть, что анализ поэмы Франко «Приключения Дон-Кихота» дан в книге вне проблематики общественной жизни и литературы эпохи Возрождения, что автор, рассматривая отдельные теоретические и историко-литературные проблемы, которые ставил Франко (соотношение реализма и романтизма, рабочая и крестьянская тематика я проблема нового положительного героя в зарубежных литературах второй половины XIX века), не всегда в достаточной мере учитывает творческую практику писателя. Но все же эта книга – одна из лучших работ по вопросам украинско-зарубежных связей.

Изучение контактных связей в украинском литературоведении все больше становится частью изучения литературного процесса в целом и сопровождается в ряде работ сопоставительным анализом, установлением исторически обусловленного сходства и различий между произведениями украинской и зарубежных литератур. Однако исследование историко-типологических связей предполагает, как известно, сравнительный анализ и таких явлений литературы, которые возникли вне прямой зависимости друг от друга, таких произведений, взаимосвязь которых не лежит на поверхности, творчества тех писателей, которые могли знать, но могли и не знать друг друга достаточно хорошо, – то есть явлений такого рода, связь которых (по сходству, при очевидном своеобразии либо противоположности, не исключающей общего) обнаруживается лишь в сложном и противоречивом единстве мирового литературного процесса.

Казалось бы, что общего, например, между такими художниками, как Коцюбинский и Роллан? Но разве каждый из них в своих эстетических и творческих исканиях, своими, очень различными, путями не шел к одному и тому же этапу в развитии мировой литературы, в рамках которого индивидуальности неисчислимы? Или становление украинского социального романа не имеет разве общих черт с развитием этого жанра в русской и зарубежных литературах? Представляется, что такой аспект исследования может дать дополнительные возможности и для познания классического наследства, и для выяснения путей дальнейшего развития мировой литературы.

В монографиях Г. Вервеса, А. Засенко, И. Журавской и других уже заключено то, что позволяет перейти к дальнейшим широким обобщениям. Но авторы отбирают преимущественно тот зарубежный историко-литературный материал, который непосредственно находился в кругу интересов украинских писателей. А. Чичерин в небольшой статье «Про один із етапів розвитку критичного реалізму (Ян Неруда, Чехов, Коцюбинський)» ⁷ идет другим путем. Коцюбинский был превосходно знаком с творчеством Чехова. Но как далеко простиралось его знакомство с произведениями Яна Неруды? Сегодня еще трудно на это ответить, Тем не менее, не занимаясь вопросом о том, что и когда читал или говорил Коцюбинский о Неруде, автор сопоставляет творчество Коцюбинского с творчеством Яна Неруды (как и Чехова), стремясь раскрыть некоторые общие закономерности развития реализма в славянских литературах конца XIX – начала XX века.

Правда, с одним из выводов А. Чичерина никак нельзя согласиться. Справедливо отмечая, что творчество Коцюбинского – «новый исторический этап, этап предреволюционной и революционной эпохи», поскольку Коцюбинский, в отличие от Неруды и Чехова, «мыслит, пишет и действует революционно», автор вместе с тем полагает, что этот новый этап был достигнут «внутри нерудовской системы критического реализма» (стр. 168). Возможно, здесь просто неясность формулировки, но получается, что творческий метод Коцюбинского – это как бы некий революционный критический реализм.

В нашем и зарубежном марксистском литературоведении немалое внимание уделяется вопросу об истоках социалистического реализма. При этом порой не обходится без преувеличений и натяжек. Французский критик Жан Марсенак в предисловии к новому изданию романа Эжена Ле Руа «Жак-бунтарь» утверждает, что крестьянская эпопея Ле Руа «не очень далека» от того, что понимают под социалистическим реализмом⁸. Мысль эта представляется весьма спорной. Что же касается Коцюбинского, то в нашем литературоведении уже укоренилось убеждение, что произведения писателя 900-х годов, в особенности повесть «Fata morgana», следует рассматривать как выражение процесса созревания социалистического реализма в украинской литературе.

Однако самый замысел А. Чичерина, попытка представить творчество украинского писателя как определенный этап в истории мировой литературы, независимо от влияний и личных контактов, заслуживает всяческого одобрения.

Хочется пожелать, чтобы и в работах по истории украинской литературы, и в трудах по вопросам украинско-зарубежных литературных взаимоотношений большее внимание уделялось историко-типологическим аналогиям, которые помогут еще глубже познать закономерности развития мировой литературы и полнее представить место украинской литературы среди других литератур мира. И еще одно замечание. Мы в большом долгу перед наукой: связи украинской советской литературы с современной прогрессивной литературой зарубежных стран пока освещены в меньшей мере, чем связи XIX и начала XX века.

г. Днепропетровск

1. См. О. І. Білецький, Шевченка і слов’янство, Радянське літературознавство», 1952, N 16; К. П. Кирилюк, Шевченко і слов’янські народи, Збірник праць сьомої наукової шевченківської конференції, АН УРСР, Київ, 1959; Г. Д. Вервес, Іван Франко і питання українсько-польських літературно-громадських взаємин 70- 90-х років XIX ст., АН УРСР, Київ, 1957.[↩]
2. Г. Д. Вервес, указанная монография; Олекса Засенко, Марко Вовчок і зарубіжні літератури, АН УРСР, Київ, 1959.[↩]
3. «Шевченко и мировая литература», Наукові записки Харківського державного педагогічного інституту, т. 2, 1939.[↩]
4. »Шевченко і світова література», Наукові записки Київського державного університету, Збірник філологічного факультету, N 1, 1939. [↩]
5. См., например, А. Лебідь, Дорогою шукання «Життя і революція», 1928, N 5; Андрій Музичка, Натуралістичний імпресіонізм Коцюбинського. Збірник статей за ред. Ол. Дорошкевича», т. I, Харков, 1931; Л. Підгайний, Питання поетики М. Коцюбинського, «Літературна критика», 1939, N 8 – 9[↩]
6. Н. Грицюта, До питання про зв’язки М. Коцюбинського з західнослов’янськими літературами, «Міжслов’янські літературні взаємини», вип. другий, АН УРСР, Київ, 1961.[↩]
7. »Міжслов’янські літературні взаємини», вип. другий, АН УРСР, Київ, 1961. [↩]
8. Eugene Le Roy, Jacquou le Croquant, Calmann Levy, Geneve, 1957, p. XX.[↩]