Новая глава науки о Горьком
Е. И. Прохоров, Текстология художественных произведений М. Горького, М., «Наука», 1983, 279 с.
Горьковедение – многоаспектное направление в советском литературоведении. Академическое издание Полного собрания художественных произведений М. Горького заметно интенсифицировало теоретиков и историко-литературные исследования в этой области.
Опыт подготовки академических изданий накоплен в основном в работе над сочинениями русских классиков, поэтому и теория текстологии возникла как обобщение этого опыта. Колоссальный опыт работы над текстами советского классика впервые обобщен и критически рассмотрен в книге Е. Прохорова. Заметим и согласимся с автором, что не подведение итогов, а рассмотрение особенностей текстологии Горького, ее сложных, спорных и нерешенных проблем было главной задачей исследования.
Своим происхождением книга Е. Прохорова обязана в большой мере работе целой группы научных сотрудников Сектора подготовки Полного собрания сочинений М. Горького ИМЛИ. Ее автор был заместителем председателя текстологической комиссии.
Текстологам хорошо известны факты повторного обращения к уже, казалось бы, решенным проблемам издания, и результаты подчас превосходят все ожидания. Ряд новых решений, предложенных Е. Прохоровым, родился подобным образом. Правда, они не отменяют ранее принятые решения: читатель получил действительно подлинный горьковский текст, а с выходом «Вариантов» дан весь горьковский художественный материал. Поэтому новые предложения по выбору основного текста произведения, тех или иных вариантов окончательного текста поставили проблему для будущих текстологов. Вот на эту особенность книги мы хотим обратить внимание читателя сразу – она адресована будущим исследователям творчества Горького в его текстологических аспектах.
Изучив манеру писателя, то есть приемы работы над текстом, поняв особенности этой манеры, исследователю легче разобраться в источниках текста, в том, что «следует отнести к наброскам, а что – к черновикам, что относится к одной редакции, а что – к другой, и какая из них более ранняя, почему текст, зачеркнутый в автографе, тем не менее был перепечатан машинисткой и т.д.» (стр. 24).
Исследование авторских приемов писания начинается с изучения способов заполнения черновика. Оказывается, манера работы Горького очень схожа с творческим процессом Пушкина. Как и Пушкин, Горький заносит на бумагу почти все моменты своей творческой работы, но черновики его – полная противоположность пушкинским черновикам: текст в них связный, последовательность почти всегда очевидна и высока степень его доработанности.
Изучая рукописи Горького, Е. Прохоров преследует не только практическую, эмпирическую цель, но и теоретическую, и в этом смысле он рационалист. Поэтому, вводя тот или иной текстологический термин, Е. Прохоров обязательно формулирует его. Так, впервые характеризуются рукописные источники текста: план, заметки, выписки, наброски, черновик, беловик – взяты, кажется, все виды автографов. Казалось бы, что можно извлечь из теоретического определения списка и копии? И тем не менее: списком называется рукопись, не предназначенная для издания, тогда как копия предполагает цель употребления ее в издательском деле – чрезвычайно важное обстоятельство для текстологов-издателей. Отмечая скрупулезность исследования Е. Прохорова, мы вовсе не хотим оставить незамеченными противоречивые формулировки. Говоря, например, что список – это рукопись, в самой цели которой нет основания предполагать установки на точность передачи оригинала, Е. Прохоров не заметил, что эта установка на точность существует всегда априори. Переписчик всегда имеет в виду эту цель (установку на точность) – сознательно, или неосознанно, делая список или копию – все равно что.
Обратим внимание на композицию книги Е. Прохорова, он, отражает в трех главах три основных этапа работы текстолога: изучение источников текста (рукописи и прижизненные издания) – выбор основного текста произведения – установление подлинного текста. При этом в книге как будто бы не декларируются теоретические взгляды. Они изложены Е. Прохоровым в других работах. Но первая глава «Рукописи М. Горького» по существу отражает важный аспект теоретических раздумий Е. Прохорова о специфике предмета текстологии.
Двадцать лет тому назад, участвуя в полемике о том, что такое текстология1, Е. Прохоров сформулировал свое понимание предмета, метода и задач текстологии, затем оттачивал это понимание в работе над горьковскими текстами и утвердил свою точку зрения.
Предмет текстологии – текст, а не история текста. Но не тот текст, который получает читатель (или историк и теоретик литературы) в изданиях произведений. Понятие «текста» в текстологии специфично. Это специфика самой науки. Если говорить о конкретном произведении, то «текстом этого произведения» для текстолога служит «весь текст»: от плана, записей, набросков до беловой редакции и последнего прижизненного издания, то есть текст, рассматриваемый и понимаемый как творческий процесс. Текстолог, рассматривая текст как процесс, занимается историей текста. Если в понятие «текст» Е. Прохоров твердо включает такие рукописные источники, как план, заметки, записные книжки и т. д., то и Д. Лихачев, с некоторыми оговорками, допускает их изучение в качестве материалов для истории текста. В связи с этим нам кажется, что полемика о предмете текстологии между Д. Лихачевым, Б. Бухштабом и Е. Прохоровым все же более терминологическая, нежели по существу содержания.
В рецензируемой книге разрабатываются методы выбора основного текста. Вообще вопрос о методе текстологии весьма сложный и спорный, и Е. Прохоров утверждает свое понимание метода. Назвав его сравнительно-историческим, он говорит, что исторический подход к сравнению текстов есть метод текстологии, потому что он позволяет раскрыть генезис текста, дает понимание тех связей (сходств и различий), которые существуют между разными текстами одного произведения. Следуя своей концепции, Е. Прохоров должен был бы сказать «между разными источниками текста», а не «между текстами». Эта оговорка не мешает нам правильно понимать его.
Изучение истории прижизненных изданий показало, что отношение Горького к изданному – своеобразное. Корректуры он не читал, не любил править, было некогда, работал уже над новым произведением. Именно поэтому так важно было воссоздать точную историю изданий. Прежде всего была установлена история издательства «Знание». Не менее интересна история зарубежных издательств и изданий, в которых сотрудничал Горький. Издательство «Демос» кроме горьковских сочинений выпускало социал-демократическую литературу. Впервые изложена верная история издательства, созданного соратником Горького – И. Ладыжниковым. Иногда историю изданий не удается установить документально, и тогда текстолог вынужден принять гипотетическое решение. Вот тут и включается интуиция текстолога – самый верный исследовательский инструмент, как это утверждал С. Бонди.
Е. Прохоров принимает смелые решения – предположить ту или иную картину движения горьковских текстов от первого до последнего издания, и в большинстве случаев следуешь вместе с ним, хотя и сознаешь, что предложенный путь – гипотеза исследователя. Тем не менее «проверка практикой» убеждает в правильности принятого решения. Изучение истории прижизненных изданий произведений – не самоцель: оно важно для решения главной проблемы текстологии – выбора основного текста, то есть «текста, наиболее полно и точно отражающего последнюю творческую волю писателя» (стр. 170). И примеров головоломных решений выбора основного текста некоторых произведений Горького можно найти достаточно много в книге.
Так, например, воссоздание творческой истории текста пьесы «Старик» привело автора к иному выбору основного текста пьесы, а обнаружение новых источников текста «Легенды о Марко», несомненно, поставило проблему выбора основного текста для будущих исследователей. И жаль, конечно, что не развернуты отдельные замечания по текстам таких произведений, как «Лето», «О писателе, который зазнался», «Дело Артамоновых», «Сказки об Италии», «Человек», «фальшивая монета» и ряд других, в своеобразные микромонографические исследования истории текстов.
Не отразила книга проблемы выбора основного текста четвертой, неоконченной части «Жизни Клима Самгина». А между тем невольно ищешь в книге пересмотра традиционных текстологических концепций. Тем не менее в большинстве случаев концептуальное теоретическое положение автора о выборе основного текста, на основе «изучения истории всех текстов во всех источниках для каждого произведения в отдельности» (стр. 188), то, есть разработка метода текстологии, получило яркое и убедительное подтверждение. Основной текст «должен непосредственно отражать последний этап творческой работы автора над текстом» (там же).
Значительная часть исследования посвящена установлению подлинно горьковского текста, разработке сложнейших проблем «канонического» тек» ста его произведений.
Судьба горьковских текстов весьма необычна. Казалось бы, история публикаций пролетарского писателя в царской России должна перед текстологом поставить прежде всего проблему цензуры. Но после 1904 года почти все произведения Горького печатались за границей, где не было цензурного вмешательства, поэтому эта проблема – не главная. Указав на все цензурные искажения в горьковских текстах, Е. Прохоров предлагает ряд новых решений окончательного текста, особенно интересных там, где Горький восстанавливал цензурные купюры по памяти, например в цикле «По Руси».
Вообще вопросы реставрации или реконструкции текста разработаны в книге чрезвычайно интересно. Изложение «драматической» истории пьесы «Мещане» имеет, конечно, и более общий смысл. Встает принципиальный вопрос общего методологического значения для текстологии: как решать вопрос реставрации текста, когда факт ошибки переписчика и затем факт вынужденной авторской правки очевидны? Вопрос этот, хотя и под другим углом зрения, разработан С. Бонди: «…В текстологической работе мы имеем возможность хотя бы до некоторой степени пользоваться методом «проверки практикой» – столь важным во всех точных науках. Этой «практикой» в данном случае является непосредственное художественное чувство, хорошо выработанный литературный вкус исследователя…» Е. Прохоров в свое время спорил с С. Бонди о применимости этого метода в текстологии2, теперь же он признает в качестве научных критериев и эстетическую оценку, и «здравый смысл», то есть логико-художественную целесообразность правки, как компоненты филологического метода текстологии, – и это замечательный итог текстологических работ Е. Прохорова.
Вообще последние работы исследователя отличались научной ясностью и широтой подхода к сложнейшим вопросам установления текста, в частности, например, к проблеме конъектуры. Возможно, именно такой широкий подход побудил его вынести на суд читателя свои разногласия с текстологической комиссией по поводу конъектур в «Жизни Клима Самгина», «Городка Окурова», «Жизни Матвея Кожемякина» и ряда других произведений. Нельзя сказать, что все они не верны, но и не бесспорны.
Многочисленные примеры из горьковских текстов требуют справочного аппарата – например, указателя произведений Горького, – но его, к сожалению, нет. Конечно, это затрудняет работу с книгой.
Монография Е. Прохорова заканчивается рассмотрением особенностей написания отдельных слов и употребления синтаксических конструкций. Важность этого вопроса заключается в том, что в языке Горького довольно много отклонений от литературных норм. «…Для Горького, – пишет Е. Прохоров, – использование необычных языковых форм в высшей степени характерно именно из-за блестящего владения русской разговорной речью» (стр. 251). Непонимание этого и неразличение явлений языковых и орфографических зачастую приводило текстологов к неоправданному редактированию горьковского текста.
Классифицировав горьковские языковые отклонения как лексические, словообразовательные, синтаксические и фонетические, Е. Прохоров на многочисленных примерах показал их отличие от орфографических отклонений – единственно возможной области вмешательства текстолога и редактора в текст.
Книга Е. Прохорова явилась последним его прижизненным трудом – трудом уникальным. Необходимость такого исследования диктовалась развитием горьковедения. Это – очевидно.