Новая анкета об историческом романе во Франции. Публикация Ф. Наркирьера

Десять лет тому назад журнал «Вопросы литературы» (1979, N 3) напечатал анкету об историческом романе, на которую откликнулись видные французские и бельгийские писатели: П. Гамарра, М. Дрюон, Б. Клавель, А. Лану, Ж. Нело, Ж. П. Шаброль, А. Шамсон, А. Эгпарс. За истекшие годы одни тенденции в движении исторического романа получили дальнейшее развитие, другие значительно трансформировались, третьи – исчезли. Появились новые явления, окончательную оценку давать которым еще преждевременно. Поэтому автор этих строк позволил себе провести вторую – более широкую – анкету, с которой читатель «Вопросов литературы» имеет теперь возможность ознакомиться.

Успехи исторического романа связаны не только с непременной необходимостью глубоко осмыслить уроки истекших десятилетий XX века, но и с большими в истории Франции датами – 100-летием Парижской коммуны (1871), 200-летием Великой французской революции (1789), а также 200-летием со дня рождения Наполеона (1769), 1000-летием воцарения династии Капетингов (987).

Сегодня нам представляется возможность наметить основные вехи в развитии французского исторического романа после второй мировой войны, периодизацию того литературного феномена, который принято называть возрождением исторического романа во Франции.

Первое большое произведение – «Воспоминания Адриана» М. Юрсенар – вышло в Париже в 1951 году. Оно сразу было оценено знатоками, но в то время еще не затронуло широкие круги читающей публики. Их всколыхнуло появление исторической хроники М. Дрюона «Проклятые короли» (т. 1 – 6, 1955 – 1960; окончательная редакция – 1967; т. 7, 1977), имевшей огромный успех во Франции и за ее пределами.

В 1958 году увидела свет «Страстная неделя» Арагона – одно из вершинных явлений французского исторического романа; в 1968 году – роман М. Юрсенар «Философский камень». Несколькими значительными произведениями было отмечено 100-летие Парижской коммуны: «Пушка «Братство» (1970) Ж. П. Шаброля, «Семьдесят два солнечных дня» (1975) П. Гамарра.

Начало 70-х годов – время кризисных моментов в развитии исторического романа. Французская критика связывает этот кризис с шумным успехом «нового романа» и структуралистского «нового нового романа», с их последовательным антиисторизмом.

Новый подъем исторического романа относится к концу 70-х годов и продолжается по сей день. Он связан с общим поворотом французской литературы к реализму. Характерным здесь является четко выраженное развитие различных типов исторического романа: и историко-философского («Неприметный человек» М. Юрсенар, 1982), и романа, сделанного, как у Ж. П. Шаброля, под документ («Аллея короля» Ф. Шандернагор, 1981), и биографического («Екатерина Медичи, или Черная королева» Ж. Орье, 1986).

В большинстве этих романов, написанных, как правило, в реалистическом ключе, авторы обращаются к эпохе средних веков и Возрождению. Наиболее значителен цикл романов Р. Мерля: «Судьба Франции» (1978), «В наши юные годы» (1979), «Вот он, принц» (1982), «Пылкая любовь» (1984), «Заря» (1985).

В творчестве последовательного реалиста Б. Клавеля, автора пенталогии «Столпы неба»: «Пора волков» (1976), «Свет озера» (1977), «Воительница» (1978), «Мари – добрая душа» (1980), «Компаньоны из Нового света» (1981), – отразилась черта, свойственная всему современному французскому историческому роману, ставшему в какой-то степени литературным эквивалентом процесса децентрализации страны, защищающего самостоятельность провинций против единодержавной Франции.

Напряженная идеологическая борьба ведется вокруг близящегося юбилея Великой французской революции. Одну линию – осуждение революционного террора – представляет П. Мустье романом «Аристократа на фонарь!» (1986), построенным как вымышленные воспоминания герцога Филиппа Орлеанского, ставшего якобинцем, получившего почетное прозвище Филипп Эгалите и тем не менее сложившего голову на эшафоте.

Другую линию, намеченную еще «Страстной неделей» Арагона, достойно продолжает Ж. -М. Руар, автор романа «Раненый всадник» (1987).

Несколько особняком стоят художественные биографии – жанр, получивший, пожалуй, даже большее развитие, нежели в 30-е годы. Для новых произведений А. Труайя, прекрасного знатока русской истории, характерна более тесная, нежели раньше, связь с историческим процессом.

Исторический роман во Франции переживает ныне период явного подъема. И это – следствие духовной активности общества, стремления народа к самопознанию, к уяснению основных вех своего исторического пути, направления дальнейшего движения – тех же тенденций, которые – в иных политических, социальных условиях – в высшей степени характерны сегодня и для нашего общества.

РОЖЕ БОРДЬЕ

История и вымысел – старая супружеская пара, семейная жизнь которых и трудна и увлекательна: кажется, никогда не удавалось им как следует понять друг друга, хоть они и повторяют без конца условия их союза. Но не стоит сетовать – в этом источник их постоянного омоложения, кроме того, именно эти вопросы, которые отнюдь не всегда правильно ставились, решаются ныне.

Во-первых, необходимо покончить с понятием, которое слишком долго эксплуатировали, – «исторический роман». Либо это ярлык профессионально-коммерческий и нас он не должен интересовать, либо (но одно не исключает другого) это чисто условный литературный прием, отсылающий к набору внешних признаков. Кажется, пришло время твердо заявить, что у писателя – иные цели. Исторический материал может и должен служить для романиста источником вдохновения совершенно так же, как психология, страсти, секс либо необычные ситуации, экзотические воспоминания. Это исходные элементы творчества, питавшие литературу всех времен и народов. И нечего тут порицать – это естественный путь, который каждый проходит как умеет. Но почему бы тогда и не рассматривать историю как отдельную категорию? А для этого необходимо, чтобы романист перестал «склоняться над ней», если воспользоваться известной шутливой формулировкой, и решился бы наконец войти в нее. Средства все известные, но для того, чтобы ими пользоваться, надо победить немало культурных предрассудков.

Первый шаг на этом пути, конечно, не отбрасывание, а преодоление сложившихся символических представлений о том или ином историческом периоде для достижения первоначальной субстанции, в которой предстает жизнь, – повседневности. Действительно, и на уровне романного повествования, и даже на уровне стиля непрерывное развитие обществ нельзя описать без того, чтобы не ворвались толпы людей со своими низменными конфликтами, стремлениями, достоинствами и недостатками. Робеспьер учил, что социальный организм может существовать, только вобрав в себя всех без исключения индивидуумов, но в то же время каждый индивидуум воплощает в себе весь социальный организм. Забавно, что это замечание романист, а тем более современный романист, может целиком принять на свой счет. Ведь, действительно, самый банальный книжный персонаж, сосредоточенный на сугубо личных проблемах, может стать типическим отражением эпохи, среды, идеологии. Это не просто воплощение художественной задачи, лучше – это создание абсолютного эквивалента.

Подобная цель предполагает, что эволюция романа приведет к обращению (и на сюжетном и на стилистическом уровне) к тому, о чем, надо прямо сказать, слишком долго умалчивали, как о постоянной болезни: к учету социальных отношений во всей их широте, постоянстве, неповторимости и, наконец, – ведь это тоже им присуще – вымышленности. Для романиста, которому нравится плыть по реке истории (своего времени или предшествующей эпохи, не важно), есть по крайней мере этот способ поиска того, что можно назвать разумным гуманизмом.

1987

ВЕРКОР

Да, бесспорно, многих французских писателей вот уже сколько лет привлекает исторический роман. Причиной тому, я полагаю, «дух времени», – мода, если угодно, но мода серьезная. Раз читательская аудитория проявила особый интерес к истории, беллетризованной или нет, многие авторы, отнюдь не являясь профессиональными историками, стараются этот интерес удовлетворить. Да и сам я вижу, что осмелился, пережив столько испытаний, выпавших на долю Французской республики, воссоздать ее историю за последние сто лет. Начав с автобиографии (вымышленной, разумеется) Аристида Бриана, одного из наших великих государственных деятелей, апостола мира, лауреата Нобелевской премии 1928 года, так несправедливо позабытого, я обратился к собственному жизненному опыту последующих десятилетий. Продолжая двигаться в избранном направлении, опубликовал роман «Анна Болейн», показывающий ту роль, которую сыграла Англия в 1940 году, ее всенародное сопротивление Гитлеру. Пока я на этом остановился.

1987

ПЬЕР ГАМАРРА,

директор журнала «Эроп»

Возрождение французского исторического романа, безусловно, связано с резко усилившимся после второй мировой войны интересом к Истории. У этого процесса есть причины более и менее очевидные, более и менее, так сказать, респектабельные.

К чему интересоваться Историей? Э, да к тому, что История интересуется вами. Военное поколение насквозь пропиталось Историей – болезненно, трагически. Следующее поколение, их дети, сохранило этот жгучий интерес, а для некоторых – он стал даже страстью.

Вот почему (торговцы у нас – люди расторопные) размножились популярные журналы по истории. В 1950-е годы их было всего один-два, сейчас же добрые полдюжины. Они заполнили газетные киоски, привокзальные книжные лотки, где им обеспечена встреча с самым широким и разнообразным кругом читателей.

(Замечу в скобках: чтобы верно понять сложившуюся в литературе ситуацию, нельзя рассматривать отдельно писателя, издателя и книгопродавца, опуская важнейший этап – распространение. От него зависит, будет ли книга продаваться в магазине. Если вас напечатали в маленьком издательстве, не связанном с солидной торговой фирмой, ваша книга так и не увидит света. Напрасно критика будет о ней писать – читателю она просто не встретится.)

То, что исторические журналы продаются в привокзальных киосках, доказывает, что распространители, расчетливые торговцы, уверены в коммерческом успехе. Литературные, философские или социологические журналы представлены там отнюдь не так широко. Для Истории делается исключение.

Что же печатают в этих журналах?

Статьи, написанные высокопрофессионально и по-дилетантски, где сведения берутся из вторых рук. Публикуются и серьезные исследования (или целые циклы) – информативные, полезные для студентов и вдумчивых читателей, и весьма поверхностные. Главное место, ясное дело, отводится историческим анекдотам, досужим байкам. Понятно желание писать повеселее, поживее, но оно зачастую и подводит. Журналы эти, как правило, богато иллюстрированы, много цветных фотографий. Говорится в них обо всем на свете. Обсуждается в первую очередь история Франции – вполне традиционно. Много пишут о королевских любовницах, об ужасах революции, очень редко – о Парижской коммуне. Отметим, правда, что период второй мировой войны – от зарождения фашизма до создания лагерей смерти, от оккупации к освобождению – представлен довольно хорошо.

Подъем исторического романа – от Мориса Дрюона до Робера Мерля – сопровождал этот интерес к Истории. Здесь соединились два течения. Те, кто видел войну, и их дети хотят как бы заново прожить минувшие эпохи и тем самым лучше понять те события. Невежество (большее или меньшее) следующего поколения читателей заставляет их стремиться к знаниям, вживаться в Историю.