Непростительные дефекты

А. А. Волков, Русская литература XX в., Учпедгиз, М. 1957, 309 стр.

Русская литература XX столетия – трудная и интересная страница в истории культуры. Она развивалась на том этапе освободительного движения, когда В. И. Ленин готовил пролетарскую партию к решающим боям с царизмом и капитализмом. Это было время широкого общественного подъема, когда в цветении таланта находились те, кого по праву называют гордостью русского искусства, – М. Горький, А. Блок, В. Серов, М. Нестеров, С. Рахманинов, Ф. Шаляпин. Одновременно это была пора идейных шатаний интеллигенции, распространения в искусстве декаданса, с которым передовые деятели культуры, и прежде всего М. Горький, вели самую непримиримую борьбу. Относительно этого периода многое еще недоговорено. О нем и по сей день бытуют противоречивые, подчас путаные представления. С надеждой обращаемся мы к новой книге А. Волкова.

Оговоримся заранее, что, будучи учебным пособием, как сказано в подзаголовке, она не может претендовать на большую оригинальность в освещении материала. А. Волков, естественно, стремился отобрать в свою книгу отстоявшиеся оценки, проверенные характеристики. Но цели ее не ограничиваются только популяризацией. За последние двадцать лет – это первая (помимо десятого тома академической «Истории русской литературы») обобщающая работа о русской литературе начала нашего века.

А. Волкову принадлежит немало статей и книг, посвященных литературному движению этой поры. Новая книга представляет собой как бы итог его прежних работ.

Заглянем в оглавление. Здесь в общем привычный и оправдавший себя состав и порядок расположения материала. Наибольшее число страниц удалено дооктябрьскому творчеству Горького. Исторически оправданно выступают сгруппированные по гнездам пролетарские писатели, так называемые писатели критического реализма, а также поэты, связанные с различными течениями модернизма; замыкает книгу краткий обзор творчества молодого Маяковского. И хотя в ряде случаев можно оспорить логичность отдельных переходов (например, представляется более убедительным расположение, при котором разбор творчества группы реалистов – Бунина, Куприна, Вересаева и др. – предшествует разделу о пролетарской литературе, в особенности о пролетарской поэзии, как это сделано в учебнике Б. Михайловского «Русская литература XX века», М. 1939), но в целом такое построение дает возможность охватить важнейшие линии и вехи в развитии литературы XX столетия.

Подкупает стремление А. Волкова подойти к оценке литературных процессов с позиций коммунистической партийности. Обращаясь к различным писателям и поэтам, он словно поверяет их значимость крылатой горьковской формулой: «С кем вы, мастера культуры?» Оттого-то фигура Горького показана в книге столь крупным планом и так сравнительно подробно разобрано дооктябрьское творчество писателей, ставших затем видными строителями социалистической культуры, – А. Серафимовича, Д. Бедного, А. Толстого, В. Маяковского.

Справедлива трактовка творческого метода группы писателей-демократов. Опять-таки и тут успехи советской науки о литературе налицо. Углубленное изучение литературного процесса позволяет рассматривать критический реализм этого времени не как течение, клонящееся к упадку с появлением реализма социалистического, а как живое и плодотворное направление. Ограниченность мировоззрения писателей-реалистов не исключала для них возможности создавать произведения, в которых отражались существенные стороны русской жизни тех лет. А. Куприн в «Молохе» и «Поединке», И. Бунин в «Черноземе», Д. Айзман в «Терновом кусте», И. Шмелев в «Гражданине Уклейкине» и «Человеке из ресторана», Л. Андреев в пьесе «К звездам» и многие другие писатели выступают союзниками и попутчиками Горького, объединяются вокруг него в демократическом издательстве «Знание». Развивая положения, уже высказанные в десятом томе «Истории русской литературы» (где, кстати, А. Волкову принадлежат статьи о Куприне и Бунине), автор учебника еще раз опровергает старую, пустившую довольно прочные корни концепцию засилия натурализма в русской прозе 900-х годов.

Ограниченный объем учебного пособия не позволил автору подробно проследить многие важные явления, не говоря уже о менее значительных. Поэтому вполне закономерно он сосредоточился на основных особенностях литературного процесса, на самых общих его чертах. Однако бросаются в глаза серьезные недостатки книги.

А. Волков развернуто и убедительно говорит об огромном общественном резонансе творчества М. Горького, о влиянии великого пролетарского писателя на всю литературу XX века. К сожалению, в дальнейшем это справедливое стремление реализуется несколько прямолинейно: почти в каждом шаге Горького автор усматривает желание кого-то наставлять, поучать, «обратить». «Если Горький и вступает в личную связь и переписку с представителями декадентства, – пишет А. Волков, – то это связано у него с его постоянным стремлением направить творчество всякого сколько-нибудь талантливого и ценного писателя на путь демократизма» (стр. 239). Верная мысль теперь уже обедняет многостороннюю, человечную натуру Горького, превращая его в какого-то сухого ментора. Даже не напоминая об известных фактах из переписки Горького с Л. Андреевым или В. Брюсовым, приведем его совет Д. Айзману: «В скобках скажу, что вообще соглашаться со мной – не надо, меня можно и – пожалуй – следует слушать, когда я говорю о литературе, ибо я ее люблю, как мать родную, мать-красавицу, мать-героиню. А соглашаться ни с кем не надо, кроме как Айзману – с Айзманом, а Горькому – с Горьким. Серьезно» ¹.

А. Волков следующим образом характеризует молодого Горького: «Остро сатирический и гневно обличающий пафос великого демократа Щедрина, внешне бесстрастные картины жизни, создаваемые суровым реалистом Чеховым… с одинаковой силой влияли на раннего Горького» (стр. 29). Весьма симптоматичное замечание: удобное словцо «с одинаковой силой» подменяет серьезный разбор. А как же быть с различиями?

Перечислив на едином дыхании имена «таких высоко одаренных людей, как Демьян Бедный, А. Богданов, Л. Радин, А. Коц, Евг. Тарасов, А. Маширов-Самобытник, Е. Нечаев, И. Привалов, Ф. Шкулев, А. Гмырев, А. Поморский, И. Ерошин, Л. Котомка, А. Белозеров и другие», А. Волков заключает: «Так же, как и М. Горький в прозе, пролетарские поэты утверждали иное видение мира» (стр. 84). Верно – иное. Но так же ли? И дело не в том только, что пролетарская поэзия «еще испытывала некоторое формальное влияние символизма» (что, между прочим, следовало бы хоть как-нибудь доказать: этого ведь никак не скажешь о самом видном ее представителе Д. Бедном). Очевидно, что пролетарская литература предреволюционных лет еще не выдвинула поэта, о котором мечтал Горький, говоря: «Русь нуждается в большом поэте… как Пушкин, как Мицкевич, как Шиллер…» ².

Сходная неразборчивость в анализе литературных явлений встречается иногда и в главах, где рассматривается творчество писателей-реалистов. Объединив группу демократически настроенных прозаиков (сюда вошли А. Куприн, Е.

1. М. Горький, Собр. соч. в 30-ти томах, т. 29, стр. 11.[↩]
2. Д. Семеновский, А. М. Горький. Письма и встречи, Иваново, 1938, стр. 5.[↩]