Сравнительное литературоведение и его журнал

«Revue de litterature comparee», 1956, N 1 – 4; 1957, N 1 – 2.

Французский «Журнал сравнительного литературоведения» издается вот уже три десятилетия четырьмя книжками в год. Основанный видными учеными-литературоведами Ф. Бальденсперже и П. Азаром, журнал тесно связан с деятельностью Национального французского общества сравнительного литературоведения и Международной ассоциации таких обществ.

Главный предмет исследований, публикуемых в журнале, – взаимные связи и влияния национальных литератур и культур. При этом журнал не ограничивает себя какими-либо географическими или хронологическими рамками: нередко в статьях и публикациях сопоставляются явления, весьма отдаленные друг от друга во времени и пространстве. В какой-то мере журнал преодолевает ту исключительно «западную ориентацию», которая на протяжении многих десятилетий была традицией буржуазного литературоведения. На страницах издания находят освещение, в частности, восточные связи европейских литератур, разрушается преграда, отделявшая изучение славянских литератур от изучения литератур Запада. Так, номера журнала за 1956 и 1957 годы содержат статьи и рецензии, посвященные русской, польской, сербской литературам, отдельные явления которых рассматриваются по большей части в их отношениях к литературам западноевропейским. Привлекается материал, характеризующий соприкосновения культур западных стран с культурами азиатского Востока. Мы находим статьи, содержащие, например, интересные сведения о том, как представляли себе французские просветители XVIII века китайскую философию и т. д.

Разумеется, в центре интересов журнала находятся международные связи французской литературы, преимущественно нового и новейшего времени.

Значительная часть статей, помещаемых в журнале, представляет собою научно-добросовестные исследования, опирающиеся на архивные разыскания и вводящие в обиход новые фактические данные. Авторов статей интересует главным образом миграция духовных ценностей, восприятие писателями и мыслителями разных стран идущих из-за рубежа идей – философских, эстетических, в меньшей степени – социальных и политических. Исследуются пути проникновения идей из страны в страну, и поэтому особое внимание уделяется фигурам «посредников» между национальными культурами – деятелям, которые выступали как пропагандисты той или иной чужеземной культуры у себя на родине или культуры своей страны за границей.

Так, статья Ж. де Панж (1957, N 2) суммирует многочисленные факты, характеризующие глубокий интерес г-жи де Сталь к «Фаусту» Гёте, приводит ее неопубликованные переводы отдельных сцен трагедии. До сих пор был известен лишь один переведенный г-жой де Сталь отрывок, включенный ею в книгу «О Германии»; статья, таким образом, расширяет французскую «гётеану».

Обогащению наших знаний о восприятии и истолковании во Франции великого произведения Гёте способствует также статья Ж. Виера об интерпретаторе «Фауста»- французской писательнице Мари д’Агу, выступавшей под псевдонимом Даниель Стерн. Романист, публицист, филолог – Мари д’Агу живо интересовалась немецкой литературой и в основанном при ее участии журнале «Немецкое обозрение» опубликовала свои «Диалоги о Данте и Гёте». Приводя найденные подготовительные материалы к этой работе, автор статьи анализирует их и выявляет оригинальность и философскую содержательность взглядов писательницы по сравнению с предшествовавшими толкованиями «Фауста» во Франции. Романтические интерпретаторы видели в образе Фауста трагическое разочарование в возможностях разума и мистическую устремленность к потустороннему; Мари д’Агу увидела в Фаусте воплощение бесконечной изменчивости бытия и сложного, проходящего многочисленные этапы поступательного развития человеческой культуры. По Мари д’Агу, Фауст – «герой Метаморфозы». Насколько можно судить по статье Виера, французской писательнице удалось уловить существеннейшую черту гётовской трагедии – пронизывающую ее идею развития. Ценность статьи – в ознакомлении читателей с этой интересной страницей из истории французской критики.

Журнал интересуется и такими «посредниками», которые, не будучи связаны с какими-либо определенными явлениями иностранной литературы, давали французам более или менее синтетическую картину жизни чужой страны, знакомили с ее общественной и культурной жизнью, в том числе и с литературой. Характерна в этом плане статья М. Кадо (1956, N 2), сообщающая об авторе почти незамеченной в свое время книги «Республиканский миссионер в России», вышедшей в 1852 году. Книга была опубликована анонимно. Кадо установил, что автором ее был некий Ж-Ж. Рор, который в 40-е годы жил в России, подвизаясь в качестве гувернера в домах московской знати. В своей книге Рор делился с французскими читателями наблюдениями над общественными порядками и нравами николаевской России. Книга содержала и некоторые сведения о русской литературной жизни. Автор сообщал о своих попытках пропагандировать в России республиканизм (судя по всему, умеренно либерального толка). Попытки эти, по признанию Рора, не встретили никакого отклика в тех кругах, с которыми он общался, однако современный исследователь по косвенным данным заключает, что Рор вынужден был поспешно покинуть Россию в 1849 году в связи с грозившими ему неприятностями от полиции. Расширяя сведения о французской «россике» XIX века, Кадо совершает полезное дело. Однако нельзя не пожалеть о том, что автор статьи избегает каких-либо квалификаций и выводов, не пытается выявить до конца политическую и общественную позицию Рора. Его не занимает вопрос, насколько глубоки обобщения «республиканского миссионера» и насколько правильно понял он объективно-исторический смысл наблюдавшихся им событий.

Очевидно, что записки Рора куда менее остры и проницательны, чем появившаяся в 1844 году известная книга маркиза де Кюстина, который дал резко критическое описание общественно-политических порядков николаевской России. Но вывод этот остается за пределами статьи, ибо, ставя записки Рора в один ряд с книгой Кюстина, Кэдо не дает себе труда произвести сопоставление этих книг. Заметим, что такое стремление уклониться от четких идеологических и политических сценок характерно не для одного Кадо, но и для многих других авторов журнала.

В ряде статей журнала мы находим сопоставления «крупным планом»: выясняются принципиально важные для мировоззрения и эстетики того или иного писателя идейные влияния и творческие связи. Статьи эти содержат много интересных фактов, наблюдений, ведущих порой к плодотворным обобщениям. Работа Жана Фабра «Франция в мыслях и переживаниях Мицкевича» (1957, N 2), прочитанная как доклад на конгрессе славистов в Варшаве в связи со столетием со дня смерти великого польского поэта (апрель 1956 года), развертывает историю взаимоотношений Мицкевича с французской философской и общественной мыслью, сыгравшей немаловажную роль в формировании его взглядов. Автор работы исходит из правильного в основном понимания Мицкевича: в сложной и противоречивой эволюции его мировоззрения выделяется в качестве ведущей тенденции, проходящей через всю жизнь поэта, демократизм, верность передовым идеям эпохи и революционным традициям прошлого, воплощавшимся для Мицкевича в идеалах, завещанных Просвещением и французской революцией. Естественно, что бунтарски настроенный поэт в обстановке европейской реакции, насаждавшейся царским самодержавием и Священным Союзом, был горячо привержен идейному наследию Просвещения, – наблюдения автора статьи в этом отношении имеют определенную ценность, хотя и не вносят существенно новых моментов в наши представления. Действительно тонкими и глубокими являются выдвинутые Ж.