№2, 1966/Советское наследие

Некоторые итоги

Вряд ли можно на каждом данном этапе развития литературы окончательно, раз навсегда решить изначальный спор о конкретном содержании правды образа. Оно, это содержание, исторично. Образ, который, будучи нарисован в своих конкретных жизненных связях, был правдивым обобщением действительности 30-х годов, не может появиться в наши дни. Значит ли это, однако, что правды образа не существует вообще? Нет, она есть, и она неизменно побеждает, когда рождается большое произведение истинного реализма. Рождаются «Чапаев», «Тихий Дон», «Первые радости», «Русский лес», «Путь Абая», «Джамиля», где правда жизни находит свое воплощение в правде образа, и все понимают, что произведения эти правдивы и прекрасны, хотя споры вокруг интересующей нас проблемы вспыхивают с новой силой.

Что же касается данной дискуссии, происходящей на основе трудного, может быть, даже переломного литературного года, то она представляется мне тем более необходимой, что затрагивает самые основы творческого метода советской литературы.

После XX съезда КПСС литература наша широко развернула свои многообразные возможности, начиная с охвата нового, никогда не бывшего в ней материала действительности и кончая подробным и тонким анализом диалектики человеческой души. Настает момент, когда расширение сферы литературных возможностей само по себе уже не удовлетворяет ни писателя, ни читателя.

Искусству нужен синтез, обобщение великой правды века в адекватной ей большой правде художественного образа. Проблемы социального анализа, вопросы партийности, народности стоят сейчас перед нашей литературой как нельзя более остро.

И здесь особо важное значение приобретает разговор об обобщении в его взаимосвязи с жизнью и с позицией художника.

Поэтому мне и кажется небезынтересным, нужным решительный спор с И. Золотусским и Ф. Световым. В основе их высказываний лежит неправомерное смещение понятий: правда жизни объявляется ими не только гарантией, но попросту синонимом правды образа, а отдельно взятый факт – синонимом правды жизни. То обстоятельство, что позиция эта не ими создана и придумана, а, так сказать, носится в воздухе, не исключает принципиального спора, а, наоборот, говорит о его настоятельной необходимости.

Так, например, в редакционной статье девятого номера «Нового мира» прямо говорится, что «противопоставление «большой правды» – «малой правде», «правды фактов» – «правде века» и т. п.» опровергнуто самой практикой литературы. А «с точки зрения философии марксизма рассуждения о разных правдах совершенно неосновательны, как очевидный крен к признанию множественности истин, субъективизму и прагматическому выводу: «Правда то, что выгодно ею считать».

Нужно ли напоминать о том, что Карл Маркс относился несколько иначе к затрагиваемому здесь вопросу и к тем людям, которые, не будучи в состоянии постигнуть закономерности общественного развития, хватаются за внешнюю видимость явления, нередко противоположную этим закономерностям? Маркс, именем которого авторы редакционной статьи побивают своих предполагаемых оппонентов, полагал, что если бы сущность явления можно было постигнуть путем непосредственного восприятия этого явления, то отпала бы необходимость заниматься наукой, исследовать, обобщать.

И. Золотусский и Ф. Светов представляют дело так, что существование жизненного факта или явления уже само собой обеспечивает реалистическое изображение жизни в искусстве. Как будто художник, который воплощает явление в образе, есть какой-то безличный аппарат, механически фиксирующий определенный момент действительности!

Если бы это и на самом деле было так, то отпал бы не только вопрос о таланте, мировоззрении, мастерстве – упразднилось бы самое искусство и необходимость разговаривать о нем. Однако на деле не только изображение сложного и многостороннего явления действительности в романе, повести или в живописи, но даже простая фотография – портрет одного человека – могут быть похожими или непохожими, соответствующими существу изображаемого или противоречащими ему, – словом, правдивыми или ложными.

Мне думается, что критики, ставящие знак равенства между правдой факта и правдой жизни, а правду жизни отождествляющие с правдой образа, забывают, что живая правда действительности есть развивающийся процесс, а правда образа – реалистическое его обобщение.

Как бы ни были эффектны слова И. Золотусского о том, что хирургическое разъятие правды на части ведет к умерщвлению правды, натуралистична, с моей точки зрения, сама его концепция, в которой правда образа подменяется правдой факта, утверждается «беспозиционная» позиция писателя, якобы говорящего своим произведением: «Вот так живут люди, так течет день… Я не осуждаю этих людей и не славлю. Я их показываю».

Цитировать

Кедрина, З. Некоторые итоги / З. Кедрина // Вопросы литературы. - 1966 - №2. - C. 64-68
Копировать