Не дай мне Бог сойти с ума…. О «Пиковой даме» Пушкина

Сразу же после публикации «Пиковая дама» имела большой успех. «Моя «Пиковая дама», – записывал автор в дневнике 7 апреля 1834 года, – в большой моде. Игроки понтируют на тройку, семерку и туза» ¹. Однако современники восприняли повесть скорее как забавный анекдот, – их в основном занимал вопрос о том, кто скрывается за образом старой графини – Наталья Петровна Голицына или Наталья Кирилловна Загряжская. Долгое время критика не воспринимала, по-видимому, повесть серьезно. Во всяком случае, в библиографической книге Н. Пиксанова «Два века русской литературы» нет ни одной статьи, посвященной «Пиковой даме» ².Однако чем больше становился временной разрыв между повестью и читателем, тем очевиднее становилась ее глубина. Первым, кто указал на это, был Достоевский, который в романе «Подросток» оценит «пушкинского Германна» как «колоссальное лицо, необычайный, совершенно петербургский тип – тип из петербургского периода!» ³.

Сегодня литература о «Пиковой даме» насчитывает не один десяток статей. Над повестью размышляли и В. Ходасевич, и Ю. Лотман, и Н. Берковский, и Е. Добин, и др. ⁴. Сегодня можно сказать, что повесть рассмотрена с самых разных сторон – композиции, сюжета, жанра и т. п. Нет разночтений в понимании значительности фигуры Германна, хотя одни видят в нем «сатану, пришедшего за душой» графини (Красухин), другие уподобляют его «Оресту, убившему свою мать, мстя за своего отца» (Евзлин). Одни исследователи ищут и находят в сюжете повести мифологические ассоциации, другие – фольклорные, третьи – социальные. Многообразные трактовки «Пиковой дамы» вращаются в основном вокруг того, что стоит в повести за понятием «тайны». Все исследователи сходятся на том, что за нею стоит не просто власть над людьми, но и «абсолютная власть над жизнью, над природою вещей…» (Берковский). При этом исследователи исходят из этого утверждения априори, не замечая того, что в самом тексте понести содержатся доказательства тому. Вот почему, оценивая все названные работы как очень интересные, мы хотели бы посмотреть на историю, рассказанную Пушкиным, как историю человеческую. И, опираясь на огромную работу, проделанную исследователями, упор сделать на анализе прежде всего самого текста повести.

«Пиковая дама», написанная одновременно с «Медным всадником» (1833), продолжает мотив подмены живого мертвым, составляющий пафос в том числе и «маленьких трагедий»: «гость» – «каменный», «рыцарь» – «скупой», «всадник» – «медный». И вот теперь: «дама» – «пиковая». Мотив отчуждения начинается в повести с эпиграфа, в котором игра в карты иронически оценивается как «дело». Автоматизм поведения героев подчеркнут и рублеными строчками эпиграфа, воспроизводящими стук механического предмета, и полным отсутствием интереса героев друг к другу: «Те, которые остались в выигрыше, ели с большим аппетитом, прочие, в рассеянности, сидели перед пустыми своими приборами». От спячки героев пробуждает «шампанское» ⁵:»разговор оживился, и все приняли в нем участие». Когда же Томский произнес ставшую для героев повести роковой фразу – «Тут он открыл ей тайну…», – «молодые игроки» (заметит автор) «удвоили внимание».

В мире Пушкина «тайн а» сопряжена с началом природным, стихийным: не случайно в сказках, написанных одновременно с «Пиковой дамой», носителем «тайны» становится то «лебедь белая», то «золотая рыбка», то «золотой петушок». Это стихийное начало Пушкин определяет как «неведомую силу». И в повести именно она и приводит Германна к дому графини. Соприкасаясь с этой «силой», герой Пушкина испытывает беспокойство: «Германн затрепетал» и «Германн трепетал, как тигр». И равноценна эта «неведомая сила»судьбе. Вот что пишет он Вяземскому, узнав о смерти его сына: «Судьба не перестает с тобою проказить. Не сердись на нее, не ведает бо, что творит. Представь себе ее огромной обезьяной, которой дана полная воля. Кто посадит ее на цепь? не ты, не я, никто» (9, 218; 1826 г.). Автор это понимает, но герои его вновь и вновь искушают судьбу, пытаясь посадить «на цепь»»огромную обезьяну».

Ключ к повести дан автором в самом начале ее: «Как! – сказал Нарумов после рассказанного Томским, – у тебя есть бабушка, которая угадывает три карты сряду, а ты до сих пор не перенял у ней ее кабалистики ?» Отвергая вульгарное толкование Нарумовым этой древнейшей в истории человечества книги, нельзя не увидеть явного намерения автора дать понять читателю, насколько глобальны замыслы Германна.

Цифровая символика в «Пиковой даме» весьма содержательна. Известно, какую роль играют тройка и семерка в повести. В сумме эти числа составляют десять. Но именно в десятой главе (аркане) «Каббалы» («Книги творения») содержатся сведения в виде колоды карт цыганского Тарота в семьдесят восемь листов. В картах масса указаний, связанных с природой и календарем: четыре масти указывают на четыре времени года и на четыре элемента, из которых, по мнению древних, был создан мир; два цвета указывают на день и ночь, а также на кровь и экскременты; пятьдесят две карты – пятьдесят две недели в году; четыре масти по тринадцать карт – четыре сезона по тринадцать недель в каждом; сумма очков от туза до десяти плюс одиннадцать, двенадцать и тринадцать (валет, дама и король) равна девяноста одному. Умноженное на четыре (масти), это число дает в результате число дней в году – триста шестьдесят четыре, а вместе с джокером – триста шестьдесят пять дней. Помимо солнечного, в картах скрыт и лунный календарь. Следовательно, «тайна»»трех карт» в повести «Пиковая дама» – это метафора, за которой скрывается тайна мироздания. И овладеть этой тайной – значит стать властелином судьбы. Кстати, героиня «Сказки о рыбаке и рыбке» также требует: «Хочу быть владычицей морскою,/Чтобы жить мне в Окияне-море,/Чтоб служила мне рыбка золотая/И была б у меня на посылках».

Помимо универсального, игра в карты содержит в себе и социальный смысл, ибо, как пишет Ю. Лотман, ситуация фараона представляет своего рода поединок, где банкомет выступает как «подставное лицо» (случай) в руках «неведомой силы» (судьбы). Таинственный эпизод, рассказанный Томским, из жизни его бабушки, происходит в XVIII веке – тогда именно, когда случай приобрел особую роль в царствование Екатерины Великой, когда громадные состояния создавались мгновенно и со стороны процесс обогащения выглядел немотивированным. И следовательно, игры с судьбою Германна не столь уж фантастичны, как это поначалу показалось ему, когда он оценил рассказанное Томским как «сказку». Кроме того, в совсем недавнем прошлом мир сотрясла история «маленького капрала», который, казалось, также благодаря случаю, чуть не стал властелином мира: связь Германна (да и Лизаветы Ивановны) с Наполеоном подчеркивается в повести неоднократно.

Таким образом, в сюжете «Пиковой дамы» содержится анализ поведения всякой сильной личности, которая, освободившись от морали, вступает в поединок с судьбой, пытаясь подчинить своей воле мощные иррациональные силы природы и истории, подобно Наполеону или Петру Великому, который «над самой бездной/На высоте, уздой железной/Россию поднял на дыбы». Германн также задолго до роковых слов, брошенных графине – «я готов взять грех ваш на свою душу», – освобождает себя от всех моральных запретов. В этом беззаконии и состоит притягательность демонизма, что с такой очевидностью показал Пушкин еще в «маленьких трагедиях». «Это – наше самое новое и самое древнее, русское, – напишет Д. Мережковский в связи с романом Л. Толстого «Анна Каренина», – пушкинское… всей русской, может быть даже всей вообще христианской «музыки»: «Есть упоение в бою/И бездны мрачной на краю» ⁶.

1. А. С. Пушкин, Собр. соч. в 10-ти томах, т. 7, М., 1976, с. 281. Далее Пушкин цитируется по этому изданию с указанием при необходимости в тексте статьи в скобках тома (первая цифра) и страницы (вторая цифра). Разрядка в цитатах всюду моя. – Л. З.[↩]
2. См. раздел: «Поэтика русской повести 20 – 40 гг.», М., [1924].[↩]
3. Ф. М. Достоевский, Полн. собр. соч. в 30-ти томах, т. 13, Л., 1975, с. 113.[↩]
4. См, след. статьи: Ю. Лотман, Тема карт и карточной игры в русской литературе начала XIX века. – «Ученые записки Тартуского государственного ун-та», вып. 365. Труды по знаковым системам VII, Тарту, 1975; Е. Добин, Туз и дама (А. Пушкин. «Пиковая дама»). – В его кн.: Сюжет и действительность, Л., 1976;Н. Берковский. О «Пиковой даме» (заметки из архива). – «Русская литература», 1987, N 1; Г. Красухин, Добрым молодцам урок. Размышления о жанре «Пиковой дамы». – «Москва», 1987, N2; М. Евзлин, Мифологическая структура преступления и безумия в повести Пушкина «Пиковая дама». – «Славяноведение», 1993, N 2, и др.[↩]
5. О роли, которую играет «шампанское» в «Пиковой даме», см. любопытные размышления М. Евзлина в цитированной выше статье, с. 67.[↩]
6. Д. Мережковский, Любовь у Л. Толстого и Достоевского. – В кн.: «Русский эрос, или Философия любви в России», М., 1991, с. 161.[↩]