Научная биография Панаса Мирного
В. М. Черкаський, Панас Мирний. Бiографiя. Дослiдження, «Наукова думка», Киïв, 1973, 391 стр.
В прошлом году литературная общественность отметила 125-летие со дня рождения Панаса Мирного – одного из крупнейших украинских писателей, «первого симфониста украинской прозы» (Гончар). Его роль в истории родной литературы можно сравнить с ролью Льва Толстого в литературе русской – он был «первопроходцем», автором широких эпических полотен, от него идет развитие украинского социально-психологического романа,
Вынужденный служить чиновником, Афанасий Рудченко (таковы имя и фамилия писателя) тщательно скрывал свои печатные выступления под псевдонимом Панас Мирный. Он
не только не оставил своей автобиографии, но не позволял в прессе сообщить хотя бы основные сведения о себе, напечатать портрет, раскрыть псевдоним. Не анекдот, а факт, что в 1915 году, когда А. Рудченко уже дослужился до чина действительного статского советника, полтавская полиция разыскивала политического преступника, скрывающегося под кличкой «Мирный».
Революция открыла нам подлинный масштаб этого писателя, сделала его произведения достоянием широких народных масс. В 1968 – 1971 годах в семи объемистых томах вышло последнее, наиболее полное (но еще не академическое) собрание его сочинений. Творчеству П. Мирного посвящен ряд монографий, авторы которых касаются и жизненного пути писателя. Но подлинно научной его биографии до сих пор не было. Вот почему с таким интересом встречена на Украине книга В. Черкасского – первая попытка такой биографии.
Автор поставил своей целью на основе архивных документов, воспоминаний современников и «выуженных» из произведений писателя автобиографических моментов представить личность П. Мирного, его творческий подвиг, постараться убедительно ответить на главный вопрос: «Как, вследствие чего, благодаря каким внутренним побуждениям и внешним влияниям представитель чиновничьего рода и молодой чиновник превратился в революционно-демократического писателя и как на протяжении большей половины жизни Панас Мирный сосуществовал в одном лице с высокочиновным, старательным служащим казенной палаты» (стр. 11).
В центре внимания автора – духовный рост, эволюция мировоззрения писателя. И хотя с детских лет его идейными наставниками были прежде всего Шевченко и Чернышевский и убежденным крестьянским, «мужицким» демократом П. Мирный остался на всю жизнь, исследователь не затушевывает и противоречий в его взглядах, в том числе налета казакофильских, утопических иллюзий в молодости, раскрывает постепенное освобождение от них. Убедительно показано мощное воздействие великой русской литературы – Л. Толстого, Тургенева, Достоевского, Островского, Салтыкова-Щедрина – на эстетические взгляды и художественные вкусы П. Мирного.
Изложив кратко историографию вопроса – постепенное проникновение в печать и в научный обиход фактов жизни писателя, В. Черкасский подробно освещает путь П. Мирного. На фоне заката николаевской эпохи, общественных движений накануне, во время и после реформы 1861 года рассказывается о родителях, крепостной няне Оришке, братьях и товарищах – крестьянских детях, о школьном образовании и ранней писарской службе по уездам Полтавщины.
В книге В. Черкасского раскрываются упорные литературные поиски молодого писателя: от стихотворений – к переводам, от переводов – к драмам, от драм – к прозе, от прозы – снова к стихам. Гоголь, Г. Квитка-Основьяненко, Марко Вовчок и, конечно, Шевченко – их голоса ясно слышатся в юношеских произведениях А. Рудченко. Значительную роль сыграло и творчество старшего современника – И. Нечуя-Левицкого. Началось с подражания, но постепенно начинающий писатель приобретает собственный голос, выступает с оригинальной трактовкой традиционных тем украинской литературы – обесчещенная девушка и разбойник, народный мститель – в рассказе «Нечистый попутал» и в повести «Чипка». Дальнейшая трехлетняя работа вместе с братом – Иваном Билыком над развитием мотивов повести привела к созданию первого украинского социально-псхологического романа «Разве ревут волы, когда ясли полны?» («Хiба ревуть воли, як ясла повнi?»), который отразил в своем идейном содержании нарастание революционной ситуации в России,
В. Черкасский характеризует общественную атмосферу, интересы передовой полтавской молодежи, которая находилась под влиянием идей революционного народничества и все больше сознавала необходимость объединения прогрессивных сил Украины и России. Он высказывает свою точку зрения на возможность существования в Полтаве организации под названием «Уния», о которой доносили жандармы (к дознанию по этому делу они пытались привлечь и П. Мирного).
Участие А. Рудченко в народническом движении неопровержимо подтверждается его творчеством, прежде всего повестью «Лиходеи» («Лихi люди») – нелегальным произведением и по замыслу, и по судьбе (дважды, в 1877 и 1878 годах, издавалась в Женеве и нелегально, вместе с народническими брошюрами, переправлялась в Россию через границу).
Можно согласиться с исследователем, что вторая половина 70-х годов вследствие разгула реакции, запрещения печатного украинского слова была малопродуктивна для писателя, а в 80-е годы наступает период напряженной работы. Женевские издания повести «Лиходеи» и романа «Разве ревут волы…» (1880), успехи украинского театра, некоторые цензурные послабления придают писателю новые силы. В первой половине 80-х годов он создает основную редакцию романа «Гулящая» («Повiя») и начисто отделывает его первые две части. Это произведение – вершина дооктябрьской украинской романистики, где с огромной силой убедительности показано повальное наступление капитализма на Украине и обнищание народа. Обличая пореформенную действительность, писатель объективно призывал к глубоким социальным преобразованиям. В это время он создает первую редакцию повести «Горе давнее и нынешнее» («Лихо давне й сьогочасне») – тяжкий обвинительный акт крепостническим и капиталистическим устоям, а также пишет драмы «Лимеривна», «В монастыре» («В черницях»), рассказы, начинает новые большие полотна, рассказ «Голодная воля» (остался неоконченным).
К этому же времени скрупулезно-усердным трудом на службе А. Рудченко продвинулся в начальники отделения Полтавской казенной палаты. Должность забирает у него и вторую, «литературную»»смену» – его личное время. Наступило творчески бесплодное десятилетие.
Подробно говорит исследователь о второй половине 90-х годов, когда общественный подъем освобождает из плена перо писателя. Еще более активен он в период революции 1905 года. Об этом свидетельствуют рассказы «Приключение с «Кобзарем», «Пустяк» («Дурниця»), в котором разоблачается трусливый либерализм, революционно-романтическая поэма в прозе «Сон», где воспевается свободное общество будущего, участие П. Мирного в организации и редактировании первого украинского журнала в Полтаве «Рiдний край».
Наступление реакции совпало с серьезной болезнью П. Мирного, резким упадком его физических сил. В 1909 году он подытоживает свою деятельность очерком «Работа», но до конца дней продолжает заниматься переводами, редактирует книги в полтавском издательстве «Зiрка». Все это также параллельно со службой в финансовых органах, которую он не оставлял до самой смерти на семьдесят первом году жизни.
В рецензируемой книге, как уже говорилось, нет «выпрямления» пути П. Мирного, нет идеализации. Автор правильно говорит о том, что писатель, так тесно связанный – и мировоззрением, и творчеством своим – со взглядами революционных демократов, с революционным народничеством, в то же время неясно представлял пути ко всеобщему равенству в братству – социальному и национальному. Поэтому престарелый и больной писатель не смог понять сущности Октябрьской революции,
Безусловное достоинство книги В. Черкасского – в том, что факты жизни и творчества писателя он органически (не как с пассивным «фоном») связывает с общественным и революционным движением, с идейной атмосферой времени.
Некоторые буржуазные литературоведы выдвигали теорию о «раздвоении» личности писателя: с одной стороны, крупный царский чиновник, с другой – писатель-демократ. В. Черкасский убедительно показал, что «мировоззрение и душевные симпатии Мирного всегда были в полной гармонии с его творчеством. Никакого трения, тем более противоречия между гражданином и художником он не знал. Служба – прямое противоречие его симпатиям. Это – «тихая заводь», кусок хлеба для существования… Конечно, 57-летняя служба наложила свой отпечаток на Мирного, приспособила и его к себе, но только внешне – окружением, связями, обычаями и т. д. Вот тут и были противоречия, было раздвоение между внутренним миром и повседневным существованием… Однако мировоззрение – в полной гармонии с творчеством, с идейной направленностью его произведений» (стр. 187).
Общие выводы биографа опираются на многие открытия и уточнения в деталях, на тщательное изучение всего рукописного наследия Мирного, многочисленных черновых редакций его произведений. А это, необходимо сказать, адский труд. Автор настоящей рецензии в свое время написал первое исследование о неопубликованном рассказе «Голодная воля». Почерк писателя очень мелкий, неразборчивый, и сейчас текстологи спорят относительно смысла отдельных слов. И только выполнив огромной трудоемкости текстологическую работу, В. Черкасский смог составить свое собственное мнение о многих спорных вопросах, об атрибуции отдельных произведений, о связи отрывков с другими законченными и незаконченными рассказами и повестями. Так, например, интересно его наблюдение об идейно-тематической связи неоконченных частей трилогии, названной в книге «Город Мирный», с циклом образков-новелл «Как ведется, так и живется». В. Черкасский высказывает свое мнение об истории и времени создания того или иного произведения. Правда, степень доказательности его предположений разная. Так, вполне достаточно аргументов для датирования перепева «Слова о полку Игореве» (к тому же им обнаружены следы первого перевода П. Мирным этого древнерусского памятника в традиционной манере); датирования романа «Гулящая», повести «Горе давнее и нынешнее»; убедительно отнесена к середине 70-х годов работа над частями неоконченной трилогии «Город Мирный». Этого нельзя сказать о датировке пьесы «Ярмарка» и прозаического фрагмента «Мещане». Однако все это – неизбежные издержки такого рода исследований: не обнаружено еще достаточно фактов, нет убедительных данных, к тому же не известно, будут ли вообще они обнаружены…
По этой же причине не все периоды жизни П. Мирного освещены с достаточной полнотой: более подробно описывается жизнь и деятельность в последних главах, более общо – в первых.
Много внимания уделено в книге творческой лаборатории художника. Рассматривая истоки каждого произведения П. Мирного, исследователь приходит к выводу, что почти все они зиждились на конкретных жизненных фактах.
От замысла до воплощения, от «общественного заказа» до стилистической обработки – такова широта обзора творчества. Не последнее место в этом обзоре занимает вопрос о прообразах персонажей.
И здесь автору удалось многое найти. А ведь поиски прообразов для литературоведения – не праздное занятие: прообраз дает возможность проследить, как под пером писателя он превращается в образ художественный, то есть проникнуть в «тайное тайных» творческой лаборатории; он служит для уяснения социальной конкретности типа, а зачастую проливает свет и на жизненное окружение художника.
В этом смысле представляет значительный интерес прообраз Петра Колодязя в одной из редакций романа «Разве ревут волы…». В. Черкасский доказывает, что прообразом Колодязя был не кто иной, как Петр Акимович Драгоманов – «красный» юрист, защитник крепостных, родной брат декабриста Якова Акимовича Драгоманова, – так мы зримо ощущаем связь между поколением декабристов и революционным народничеством.
Думается, многие документы и авторские выводы будут с интересом прочитаны и историками, – особенно о народническом движении на Украине, о взаимоотношениях народников общерусской ориентации и украинофилов-громадовцев, о полтавском тайном обществе «Уния» как о попытке союза разных группировок оппозиционной и революционной молодежи Полтавы в середине 70-х годов.
Несмотря на текстологические экскурсы, строгую документальность, книга читается легко, увлекательно, как документальный роман, чему способствует и живой, эмоциональный язык. Беллетристическое изложение в отдельных местах отнюдь не противопоказано подобного рода исследованиям, хотя есть места, звучащие нарочитыми красивостями: «Жизнь подбрасывала для юношеских размышлений все новую и новую пищу», «спрятались в кусты домашнего уюта» и др.
В. Черкасский прекрасно сознает, что в биографии украинского классика осталось немало «белых пятен». Он сам их называет: уточнений требует миргородский период – период самообразования и литературного ученичества, время «утробного» развития писателя, период 70-х годов, «Уния» и возможные ее участники, общественная деятельность писателя, в том числе в полтавском «Рiдном крае». Но в решении и этих задач исследователи будут во многом опираться на книгу В. Черкасского.
г. Киев