Наследие героических лет

«Литература антифашистского Сопротивления в странах Европы 1939 – 1945», «Наука», М. 1971, 595 стр.

Литература европейского Сопротивления, создававшаяся в обстановке гитлеровского террора, остро интересовала наших исследователей с самого момента своего рождения. Около четверти века прошло с появления первых советских работ о литературе Сопротивления в таких странах, как Франция, Польша, Чехословакия, Югославия, Норвегия, Однако, читая сегодня коллективный труд ИМЛИ, посвященный этой теме, наглядно видишь, как углубились с тех пор наши познания, насколько расширился круг имен и фактов, как много собрано новых материалов. В этом сборнике впервые исследуются не только те или иные произведения, но порой и целые литературы.

К достоинствам труда надо отнести строго выдержанный исторический принцип, на котором он строится. Литература Сопротивления той или иной страны рассматривается всесторонне, с учетом конкретных условий, в которых эта страна оказалась в годы второй мировой войны, в тесной связи с ее национальными и культурными традициями.

Именно поэтому авторы сборника избежали скучного однообразия. Берешь книгу с некоторым опасением: не станем ли мы свидетелями бесконечного повторения одних и тех же мотивов в разных национальных обличьях? К счастью, этого не произошло. Хотя общим для литературы Сопротивления во всех странах, естественно, является гражданский, патриотический, антифашистский пафос, в каждой стране, как показывает исследование, литература Сопротивления обладает своими специфическими особенностями. Так, своеобразие чешской литературы времен Сопротивления в значительной степени определялось тем, что в результате мюнхенского предательства Чехословакия стала одной из первых жертв гитлеровской агрессии. Массовые антифашистские выступления происходили здесь уже осенью 1938 года; поэтому закономерно, что чешская литература принадлежит к числу наиболее богатых литератур Сопротивления. В Италии же эта литература набрала силу лишь после краха режима Муссолини летом 1943 года, что придало ей совершенно особый, хотя и не менее яркий характер.

Но дело, конечно, не только в различной протяженности разных литератур Сопротивления. Их своеобразие выражается и в разнообразии литературных жанров, которые выдвигаются на первый план в зависимости от тех или иных политических условий и культурных традиций. В странах, охваченных партизанским движением: Югославии, Греции, Албании, – наибольшее распространение получает партизанская песня, связанная с импровизацией и фольклором. В других странах наблюдается расцвет гражданской поэзии и лирики, психологической прозы, даже трагедии. Внутри литературы Сопротивления кое-где развиваются в эти годы сложные философские и поэтические течения: экзистенциализм во Франции, «герметическая поэзия» в Италии и т. п. Наконец, для разных европейских литератур периода второй мировой войны характерен интерес к собственной классике, новое осмысление гех или иных национальных традиций. В голландской литературе Сопротивления возрождаются к новой жизни песни гезов, во французской – традиции революционного романтизма Виктора Гюго, его пламенная поэзия, памфлеты и воззвания, в польской – наследие Мицкевича и Словацкого, в чешской – исторический роман Ирасека, в болгарской – творения Вазова.

Статьи сборника разнятся по своему характеру. Одни из них представляют собой только более или менее подробный свод литературных фактов и событий эпохи Сопротивления. В других авторы стремятся к аналитическому исследованию сложных процессов, происходивших в европейских литературах тех лет. К их числу надо отнести прежде всего работу И. Бернштейн, посвященную чешской поэзии и роману времен Сопротивления. В этой работе прекрасно показано, как литература откликнулась на мюнхенское предательство и гитлеровскую оккупацию (стихи Галаса, Незвала, Сейферта, Неймана и других крупнейших чешских поэтов, стихи, пронизанные острым ощущением катастрофы и в то же время верой в народ и героическими призывами). По словам автора, чешская поэзия как бы обретает в Сопротивлении «новый голос». Убедительно раскрывает И. Бернштейн моральные проблемы, вставшие в этот период перед литературой. В этой связи подробно охарактеризовано развитие чешского психологического и исторического романа. Особенно впечатляет анализ исторического романа Карела Шульца «Камень и боль», говорящего о «сознательной человеческой активности», противостоящей трагической эпохе, о художнике, «выражающем в своем искусстве… неугасимое сопротивление мраку и грязи». Не менее удачен и анализ «Картин из истории чешского народа» Владислава Ванчуры и подпольной публицистики Юлиуса Фучика.

На высоком уровне стоят и обе статьи о французской литературе. Статья Т. Балашовой, посвященная поэзии, охватывает огромный материал. Яркие портреты поэтов Сопротивления (Элюара, Арагона, Гильвика. Муссинака, Превера, Френо, Десноса, Кено, Шара и многих других) удачно сочетаются с общей характеристикой важнейших изменений, которые произошли в то время во французской поэзии в целом. Справедливо настаивая на значимости поэтической формы, Т. Балашова уделяет большое внимание художественной манере поэтов Сопротивления, говоря о возрождении песенной традиции, маршевых ритмов «Марсельезы» и «Карманьолы», призывно-ораторских интонаций революционной поэзии и т. д.

Очень обстоятельно аргументирована и статья Ф. Наркирьера. Здесь собрано действительно все, что к настоящему времени известно о прозе и драматургии французского Сопротивления: от первой повести Веркора, созданной в подполье в 1941 году, и до книг, опубликованных уже в 1945 году, после освобождения Франции. Ф. Наркирьер касается позиций, занятых в годы оккупации крупнейшими писателями-реалистами – Ролланом, Мартен дю Гаром, Мориаком, Сент-Экзюпери, анализирует творчество писателей-коммунистов – Арагона, Фревиля, Клода Моргана, писателей-голлистов вроде Жозефа Кесселя, экзистенциалистов Камю и Сартра. Автор подходит к материалу объективно и исторично, руководствуясь в своем анализе звучанием произведений в героические годы Сопротивления, а не последующей эволюцией тех или иных писателей. Необходимо отметить интересные соображения Ф. Наркирьера по поводу театра Сопротивления, в котором возрождались патриотические традиции французской трагедии (апофеоз личности, жертвующей собой во имя высшего нравственного долга, как Орест в «Мухах» Сартра и Антигона из одноименной драмы Ануйя). Наполнившись явственным тираноборческим пафосом, трагедия стала одним из знаменательных явлений французской литературы военного времени.

Хорошее впечатление производит и работа И. Куприяновой о датской литературе Сопротивления; здесь выразительно обрисованы судьбы крупнейших писателей (Мартина Андерсена-Нексе, Кая Мунка и др.) и охарактеризованы литературные памятники того времени, например коллективный сборник «Горит огонь». Работа И. Волевич об антифашистской литературе в Нидерландах поназывает, что эта литература начала складываться уже в 30-е годы, когда Гитлер делал первые шаги по пути создания тоталитарного нацистского государства,

В статье Н, Яковлевой раскрыто своеобразие югославского Сопротивления (четырехлетняя партизанская война против фашизма, перераставшая в гражданскую войну против капиталистов и помещиков, которые перешли на службу к оккупантам). Для литературы югославского Сопротивления характерны страстные боевые призывы, обилие героических образов, сплав литературной традиции с фольклором. Довольно любопытна и по материалу, и по его осмыслению статья Т. Серковой о партизанской поэзии Албании, впервые исследуемой в нашем литературоведения. Здесь дается интересный разбор самого жанра партизанской песни, связанной с фольклором и использующей традиционный фольклорный образ национального героя, который восходит к эпохе борьбы за освобождение родины от турецких захватчиков.

Особо стоит остановиться на группе статей, посвященных антифашистской литературе в странах гитлеровской коалиции. Это статьи Ю. Кожевникова о румынской литературе, О. Россиянова о венгерской литературе и работа И. Фрадкина о «других» голосах, раздававшихся в самом логове фашизма – гитлеровской Германии. Статья И. Фрадкина, основанная на большом материале, доносит до читателя особый драматизм мироощущения немецких антифашистов, лишенных организации и чувствовавших себя одиночками среди разгула нацизма, остро ощущавших свою вину за то, что они не смогли «покарать своих палачей» и предотвратить зловещее шествие фашизма по землям Европы. Самое главное в том, что и в фашистской Германии периода второй мировой войны постоянно раздавались голоса протеста против фашизма.

Вводная статья Ф. Наркирьера в целом верно намечает общие закономерности развития литературы Сопротивления, ее движение «от боли к возмущению, от сострадания к борьбе». Характерно то стремление к реализму, которое выявляется в эти годы в европейской поэзии (путь Элюара, итальянских герметиков, Рицоса в Греции и др.). Литература расширяет свой художественный арсенал новыми средствами – от плакатно-агитационных до сложно-ассоциативных. Громадное значение приобретает для нее опыт советской литературы – Маяковского, Эренбурга, Фадеева, Симонова, Алексея Толстого, вдохновлявших писателей европейского Сопротивления.

В обширной библиографии, составленной сотрудниками библиотеки ИМЛИ, собраны поистине все работы о литературе Сопротивления (книги, отдельные главы, статьи, предисловия, рецензии, хроникально-документальные и обзорные материалы), вышедшие на русском языке за 1939 – 1970 годы, В качестве иллюстраций к книге авторы и редколлегия подобрали ценнейшие материалы: автографы погибших борцов Сопротивления, фотокопии обложек подпольных изданий, фронтисписы сборников песен, надписи на стенах домов и тюрем, рисунки участников Сопротивления.

Подготовленный с таким вниманием и любовью труд, несомненно, заслуживает высокой оценки.

Какие претензии можно все же предъявить авторскому коллективу? Самое, пожалуй, серьезное упущение работы состоит в том, что, справедливо рассматривая литературу Сопротивления как «определенный идейно-эстетический этап в развитии европейской литературы», авторы слишком бегло говорят о значении этого периода для дальнейшего развития конкретных национальных литератур (исключение составляет только статья З.Потаповой на итальянском материале). Между тем по прошествии четверти века можно и должно было конкретно показать всю значимость для европейских литератур исторических уроков движения Сопротивления.

Картина литературы европейского Сопротивления, представленная в коллективном труде, широка, но все же не является исчерпывающей. Так, о бельгийской литературе говорится очень бегло и только в вводной статье, хотя она заслуживала бы отдельного очерка. Напомним, что участие в Сопротивлении Бельгии принимали такие писатели, как Л. ван Экхаут, М. Брат и другие; в заключении погибли поэты Маргарита Бервет, Рене Блик. Очевидно, большего внимания заслуживало творчество финских писателей-антифашистов, как и произведения выдающегося австрийского драматурга Ю. Зойфера.

Ряд замечаний можно было бы высказать и по отдельным статьям. Богатая по материалу статья А. Пиотровской, посвященная литературе польского Сопротивления, подчас грешит слишком беглым анализом художественной специфики произведений. В статье Е. Курбатовой о польском подпольном театре явно недостаточно внимания уделено самой драматургии. Весьма поверхностным представляется разбор произведений литературы норвежского Сопротивления (статья Л. Григорьевой).

В целом же коллективный труд о литературе европейского Сопротивления – хорошая и ценная книга. Она воскрешает в памяти те героические страницы истории европейских литератур XX века, которые ни мы, ни наши зарубежные друзья не в праве забыть и не забудем.