Разгадано словом

В. И. Баранов, Сюжетно-композиционные особенности советского романа 20-х годов (Вопросы художественного мышления писателя). Горький, 1972, 98 стр.

В последние два десятилетия все шире вводится в обиход архивный материал по литературе 20-х годов. Исследователи стремятся проникнуть в сложные ситуации литературной жизни этой поры, получить максимально полные знания о творчестве первопроходцев социалистического искусства. Это и понятно, ибо все отчетливее осознается потребность познать причины и определить характер стремительного взлета художественной культуры нового мира. Ведь с того исторического рубежа, первых послереволюционных лет, обозримее все дальнейшие искания мастеров слова, нагляднее масштабы великого, гуманистического по смыслу борения советской литературы за прогресс художественной мысли человечества.

Новое исследование В. Баранова «Сюжетно-композиционные особенности советского романа 20-х годов» находится в русле общих устремлений нашей науки и по-своему отражает их современный этап – момент перехода от тщательных разысканий и детального анализа к синтезу, к выверенным обобщениям. Такой переход стал возможным не только благодаря историко-литературным накоплениям, но и укрепившейся теоретической базе литературоведения.

В поле зрения ученого оказались романы М. Горького, А. Толстого, Л. Леонова, А. Серафимовича, Д. Фурманова и А. Веселого. Как известно, творчество каждого из этих писателей отнюдь не обойдено вниманием литературной науки. И казалось бы, здесь трудно претендовать на стирание «белых пятен». Но избранный В. Барановым ракурс исследования – выявление своеобразия художественного мышления писателей через сюжетно-композиционные особенности их романов – позволяет автору во многом по-новому прочесть «Россию, кровью умытую» и «Железный поток», «Барсуки» и «Чапаева», «Дело Артамоновых» и «Хождение по мукам».

Доказательности предложенных ученым выводов во многом способствует то, что он идет к ним от непосредственного анализа текста, от разгадки художественного образа, а не следует заранее принятой жесткой схеме, не подгоняет под нее живую ткань произведения, не подверстывает «примеры» к общим положениям, как это все еще, к сожалению, случается в нашем литературоведении.

Определив в первом разделе книги содержание понятий «сюжет», «композиция» и «фабула», – необходимость в этом при существующих разночтениях в понимании образных пластов структуры художественного произведения очевидна, – В. Баранов во второй части книги (применительно к избранным текстам) устанавливает конкретные связи обозначенных категорий с особенностями художественного мышления романистов.

Так, локальная замкнутость сцены, эпизода, детали, по мысли автора, становится главенствующим принципом «организации» повествования в романе А. Веселого «Россия, кровью умытая».

Сопоставление структур «Чапаева» и «Железного потока», нередко чрезмерно сближаемых в историко-литературных обозрениях, дает возможность В. Баранову дополнительно обосновать их жанровые различия. Первое из произведений он относит к типу романов-очерков, второе обозначает термином – эпопея-поэма. К такому выводу исследователь приходит, выделив две противоборствующие тенденции в литературе 20-х годов: воссоздание обобщенного образа и образа документального.

Для аргументации своих положений автор вводит широкий сопоставительный ряд, опирается на материалы дискуссий 20-х годов, внимательно прослеживает горьковские оценки молодой советской литературы. Тем самым движение художественной мысли рассматривается не только в границах творческой лаборатории, не только на этапе «замысел – осуществление», но и тогда, когда она уже вливается в широкое русло литературных связей и взаимодействий.

Анализы, предложенные В. Барановым, не претендуют на «глобальность». Ученый предупреждает читателя об этом. Но в ряде случаев обращение к сюжетно-композиционным особенностям романов 20-х годов позволяет их оценить по-новому в целом, по крайней мере выделить их ведущие типологические признаки.

Центральное место в исследовании В. Баранова занимает анализ сюжета, композиции и идейного пафоса трилогии А. Толстого «Хождение по мукам». Этот анализ многоаспектен. Все те линии, по которым шло рассмотрение других романов, теперь собраны в пучок. Трилогия А. Толстого поставлена в центр, – и автор это подчеркивает, – не потому, что к ней, и только к ней стягиваются все процессы в романистике 20-х годов. Дело в ином: творчество А. Толстого – объект многолетних разысканий ученого. Теперь он подошел к романам писателя с новой стороны, во всеоружии понимания сложных тенденций в движении художественной мысли 20-х годов. И такой подход значительно расширил горизонты исследования, помог критику показать по существу, что эпические устремления писателя расположились на магистрали советской романистики. И речь в данном случае идет не о создании «фона» – той операции, при которой все вокруг непосредственного объекта исследования подчас оказывается невольно только «около» и «ниже», – но об объективном прояснении типологии творчества.

Богатая конкретным материалом, серьезными выводами, монография В. Баранова бесспорна не во всех ее положениях. Иногда автор обрывает нить размышлений там, где только завязывается узел проблемы, и спешит к новым наблюдениям. Подчас он лишь контурно намечает аспект исследования. В этом смысле известного уточнения требует понимание проблем документальности. К противопоставлению обобщенного и документального образов тут дело не сводится. Все много сложнее. И здесь материал исследователю давало сопоставление, скажем, образов повествователей в «Чапаеве» и «Железном потоке», сопоставление ракурсов изображения и оценок событий. Это тем более было необходимо сделать, что сравнительный анализ в данном случае помогал обосновать различие жанровых структур обоих романов. Роман-очерк, роман-документ в историко-литературном движении не всегда оказывается более «низкой» структурой, а просто иным типом художественной организации. Не случайно в литературе наших дней есть прочные преемственные связи с двумя этими типами романов.

Видимо, читатели найдут и другие поводы для уточнения отдельных выводов ученого. Но, как представляется, речь может идти о частных аспектах, но не о существе интересной и поучительной работы.

г. Саратов