Народна от самых истоков

«Народность» относится к числу тех слов, которые охотно употребляют, не особенно заботясь о терминологической точности. Это и понятно: речь идет о категории, которая перешла в разряд оценочных, а в этом случае – не до точности.

Резон в таком понимании термина, бесспорно, есть. Впервые появившись в трудах итальянских, французских и немецких эстетиков XVIII века (Дж, Вико, Ж. -Ж. Руссо, И. -Г. Гердера), он уже при своем возникновении связывался с качественными характеристиками творчества художников, произведений искусства. Разный смысл вкладывался в это понятие, но неизменным оставалось представление о народности как мере достоинства искусства. В своем завершенном виде оно было сформулировано в русской революционно – демократической критике. Говорить «о степени участия народности в развитии русской литературы» (Добролюбов) – это значит говорить о верности литературы правде жизни, об активном утверждении ею гуманистических идеалов, наконец, о ее демократичности, способности занять место среди жизненно необходимого широким народным массам. И ожесточенные споры о содержании принципа народности литературы всегда являлись отражением классовой борьбы.

Понятие это обязано своим появлением вниманию к историческим судьбам народа, к роли, которую он играет в жизни страны, общества. Поэтому понимание народности впрямую обусловлено представлением о народе: его составе, облике, характерных чертах.

Это представление изменяется по мере того, как растет активность народных масс и возрастает их роль как в истории, так и в процессе сегодняшнего социально-экономического развития.

Заслугой передовой общественной мысли XIX века было все более прочно утверждавшееся понимание народа как трудящейся, эксплуатируемой массы, того большинства, которое и является движущей силой социального и экономического развития. Понимание это было так сформулировано Белинским: «Под «народом» всегда разумеют массу народонаселения, самый низший и основный слой государства» ¹. И если первая часть этой формулировки («масса народонаселения»), в общем, возражения не вызывала, то согласиться, что именно народ – «основный слой государства», могли лишь те, кто разделял убеждения стоящего на революционно-демократических позициях критика.

Представление о народе – так было всегда – оказывалось одним из важнейших в системе политических взглядов.

Достаточно хорошо известно, что в России прошлого века «массу народонаселения» составляло крестьянство: именно к нему обращали свой взор, размышляя и говоря о роли народа в развитии страны, общества. И в литературе крестьянство было в центре внимания; мировосприятие крестьянина стремился понять и выразить писатель, когда пытался встать на позиции народа, дать ему возможность сказать свое слово о жизни, о мире.

Народность литературы в этом случае связывалась уже не только с необходимостью, как то было ранее, выразить национальное своеобразие жизни, человека, но – с социальным, классовым подходом к изображению действительности.

Существенно, что уже Белинский видел первооснову народности литературы в верности художника жизненной правде, в «верности изображения картин русской жизни» ². Для того чтобы быть верным правде жизни, художнику нужно обладать не только талантом, но и мужеством. И, что не менее важно, уметь добраться до правды, которая никогда не лежит на поверхности, и, чтобы постичь ее, нужно обладать передовым мировоззрением, понимать законы мироустройства.

Потому-то жизненная правда открывается лишь в искусстве прогрессивном.

Верность жизненной правде – свойство реализма: именно в реалистическом искусстве принцип народности получает наиболее полное воплощение. Необходимость обращения художника к жизни социальных низов диктуется в реалистической эстетике не только стремлением воспроизвести существенные стороны человеческого бытия, но и желанием выразить, утвердить точку зрения, позицию большинства. Это было характерно для Белинского, а также для Чернышевского и Добролюбова, продолживших на новом этапе общественного и литературного развития разработку концепции народности литературы.

Оформляясь эстетической мыслью, концепция эта находила выражение в творчестве Пушкина и Гоголя, развивалась в поэзии Некрасова, лежала в основании напряженных художественных поисков^— Л. Толстого, стремившегося утвердить «мысль народную». Достоевский писал: «…За литературой нашей именно та заслуга, что она, почти вся целиком, в лучших представителях своих и прежде всей нашей интеллигенции… преклонилась перед правдой народной, признала идеалы народные за действительно прекрасные» ³. Как говорил А. П. Чехов, «все мы народ и все то лучшее, что мы делаем, есть дело народное» ⁴. Эту же мысль утверждал Горький: русские художники, «правдиво и честно освещая понятое, пережитое ими, говорят: храм русского искусства строен нами при молчаливой помощи народа, народ вдохновлял нас, любите его!» ⁵

Русская литература в ее лучших образцах всегда была верна принципу народности. И это составляло ее силу, позволяло ей понять глубинные процессы жизни, увидеть перспективы историческою развития.

Как подлинно народное зарождалось и искусство социалистического реализма, которое, как отмечается в проекте новой редакции Программы КПСС, «основано на принципах народности и партийности». «Мы все вместе и каждый из нас отдельно должны быть совестью народа» ⁶, – подчеркивал М. Шолохов. «Искусство прежде всего – народно, – писал А. Толстой. – Стало быть, создатель и ценитель искусства – народ, то есть все мы» ⁷.

Уже повесть Горького «Мать» – первый классический образец новой литературы – давала основание говорить о появлении искусства, отражающего жизнь трудового народа, обращенного к нему, открывающего его правду. Так продолжалась великая традиция русской литературы. Но сам народ, который выводится здесь на сцену, воплощенная писателем мысль народная представали в принципиально новом виде. Это был не тот достойный.сострадания, забитый и униженный народ-страстотерпец, что нуждался в сочувствии и защите. В полном соответствии с исторической правдой он выходил теперь на авансцену истории, стремился взять свою судьбу в собственные руки.

В повести Горького находит художественное выражение начало нового этапа в развитии народа, который от стихийного протеста против социальной несправедливости переходит к сознательной революционной борьбе за свои права. Существенно и то обстоятельство, что в центре внимания писателя – пролетариат: лишь прочно утвердившись на позициях большевистской партийности, можно было поверить, что с этим, молодым в ту пору, классом связано будущее народа.

В творчестве Горького идея народности впервые связывается с идеей пролетарской революционности.

С наибольшей художественной полнотой и выразительностью процесс овладения народными массами революционной идеологией воссоздан писателем в повести «Мать» и пьесе «Враги». Здесь видно особенно отчетливо, с одной стороны, как близка народному сознанию правда большевистских идей, а с другой – как под воздействием этих идей стремительно ускоряется рост личности «человека из народа».

Принцип партийности литературы, тогда же получивший обоснование в работах Ленина, послужил основой новых представлений о народности литературы. Важнейшим моментом было здесь закрепление мысли о неразрывной связи судеб народа с развитием революции. Говоря о месте, которое занял в духовном развитии человечества Л. Толстой, Ленин назвал гениального писателя «зеркалом русской революции», отметив, что он «велик, как выразитель тех идей и тех настроений, которые сложились у миллионов русского крестьянства ко времени наступления буржуазной революции в России» ⁸. В этих словах – объяснение степени воздействия художника на развитие не только литературы, но самой жизни. Разумеется, мерой таланта определяется, так сказать, качество изображения в этом «зеркале». Но лишь обращаясь к важнейшим процессам и событиям в жизни народа, художник получает возможность выразить существенные черты как эпохи, так и «человека эпохи». Реализуется же эта возможность лишь при условии правдивого воспроизведения жизни в свете высоких идеалов, которые характерны для мировосприятия народа, определяются его нравственными позициями, его представлениями о жизни.

В творчестве основателя литературы социалистического реализма народная масса не просто получает право голоса (это бывало и раньше), важно, что этот голос теперь звучит не жалостливо, не просительно, а громко, требовательно. И – что, пожалуй, еще важнее – сама народная масса, сплоченная, монолитная, не выглядит безликой: она состоит из людей, каждый из которых – яркая индивидуальность, обладает неизбывными потенциальными возможностями, вполне раскрывающимися лишь в условиях революционной борьбы. Пелагея Ниловна и Павел Власовы, Андрей Находка, рабочие Левшин, Греков и другие горьковские герои – все это характеры богатые, многогранные, стремительно растущие на глазах читателя. И процесс их роста связывается не только с активизацией общественного, политического сознания, не только с его участием в классовой, социальной борьбе, но захватывает человека без остатка: облагораживается нравственный мир, возрастает уровень интеллектуального развития, изменяются даже эстетические вкусы и запросы. Чрезвычайно важно, что Павел Власов и его товарищи по борьбе находят (не сразу, а после упорной работы в рабочих марксистских кружках) общий язык с революционной интеллигенцией, которой в свою очередь не нужно скатываться к примитивам, чтобы быть понятой рабочими, вчерашними крестьянами.

Для Горького принципиально значимо, что по мере того, как человек принимает все более активное участие в процессе революционной перестройки мира, его индивидуальные (отнюдь не индивидуалистические) свойства становятся все богаче, реализуются все более полно, – и это не отделяет его от людского множества, но, напротив, создает условия для возникновения и развития новых связей меж людьми. Так происходит с Павлом Власовым, который, встретившись с революционными идеями и узнав, «что на свете есть правда», почувствовал – «люди стали лучше!..».

Еще разительнее судьба Ниловны, сумевшей подняться до осознания собственной значимости, обрести, казалось бы, навсегда растоптанное в ней чувство человеческого достоинства. Вместе с тем и Павел, и его мать со все возрастающей остротой и силой чувствуют свою буквально кровную близость с теми людьми, с которыми свела их революция. Как говорит теперь Ниловна, «вдруг люди стали родными – понимаю всех».

Оформившаяся в период первой русской революции, горьковская концепция народности продолжала развиваться и в советскую эпоху. Она оказывала – и оказывает – решающее воздействие на складывающиеся в условиях победившей социалистической революции представления о народности литературы нового типа. Закономерно при этом, что уже в 20-е годы произошел переход от изображения масс и человека из массы (А. Веселый, Вс. Иванов, А. Серафимович, В. Шишков) к изображению индивидуальности, личности, избирающей исторический путь (Л. Леонов, А. Платонов, А. Фадеев, М. Шолохов).

В процессе этого перехода литературе предстояло решить совсем не простую задачу – определить место отдельного человека в историческом творчестве масс. Понятен и объясним пафос коллективизма, который в первые пореволюционные годы с такой силой заявил о себе в советской литературе. И не только в прозе, но и в поэзии (в особенности в пролетарской) и в драматургии (В. Маяковский, А. Неверов). На этой основе вырастало эпическое мироощущение, столь мощно выявляющееся уже в первых – лучших – произведениях советской литературы: в «Двенадцати» и «Анне Снегиной», «Падении Дайра» и «Железном потоке», «Мистерии-буфф» и «Шторме». Это мироощущение, впрямую обусловлено состоянием мира: смена буржуазного порядка коммунистическим знаменует такое состояние мира, которое является предпосылкой для расцвета эпических форм. Самобытность порожденного Октябрем нового мировосприятия обусловливается тем, что с упразднением частной собственности человек, по словам Маркса, возвращается «к своему человеческому, т. е. общественному бытию» ## К. Маркс и Ф. Энгельс, Из ранних произведений, М, 1956, с.

1. В. Г. Белинский, Полн. собр. соч., т. VII, М., 1955, с. 333.[↩]
2. В. Г. Белинский, Полн. собр. соч., т. I, с. 94.[↩]
3. Ф. М. Достоевский, Об искусстве, М., 1973, с. 254.[↩]
4. А. П. Чехов, Полн. собр. соч. и писем, т. 12, М., 1949, с. 199.[↩]
5. М. Горький, Собр. соч. в 30-ти томах, т. 24, М., 1953, с. 65.[↩]
6. М. Шолохов, Собр. соч. в 7-ми томах, т. 8 (доп.), М, 1959, с 293.[↩]
7. А. Толстой, Собр. соч. в 10-ти томах, т. 10, М, 1961, с. 424.[↩]
8. В. И. Ленин, Полн. собр. соч., т. 17, с. 210. В дальнейшем ссылки на это издание даются в тексте статьи с указанием тома и страницы.[↩]