Начало нового года

«Сибирские огни» – журнал емкий, хорошо организованный, со многими отделами, – мудрено ли, что его приходится рассматривать по частям: особо говорить о прозе, о поэзии, о публицистике, о критике, о том, как они складывались на протяжении года.

Но можно поступать и по-иному: посмотрим только один номер, но зато от начала до конца. И пусть это будет первый номер текущего года, номер, открывающий новый, очередной двенадцатимесячный цикл.

Читателя, приступающего к чтению свежего журнала, очень часто встречают прежде всего стихотворные строки. На сей раз слово тотчас же берет проза. И притом – отличная. Думаю, обоснованность высокой оценки будет очевидна, как только я назову имя автора. Перед нами «Последний костер» Григория Федосеева, последняя, к несчастью, повесть замечательного писателя (она подготовлена к печати А. Смердовым).

Есть такие счастливые литературные судьбы, такие ясные и чистые таланты, перед которыми отступают полемические пристрастия и увлечения и которых окружает всеобщее уважение и признание. Григорий Федосеев тому пример. Сам он считал, что его книга «Смерть меня подождет» – «не роман и не повесть, а документальный рассказ о подвиге советских людей в борьбе с безжалостной природой». И подчеркивал: «Мне не нужно было фантазировать, придумывать ситуации – действительность была слишком насыщена событиями».

И в самом деле -• проза Г. Федосеева достоверна. Но это достоверность не дневника, не личной переписки, покорно отражающей течение событий, а художественного произведения, имеющего свою логику – логику характеров, мотивов, коллизий, логику нравственных принципов и представлений о современной жизни.

Мариэтта Шагинян очень точно определила важнейшую черту прозы Г. Федосеева. «Вместе с содержанием, – писала она, – читатель незаметно впитывает одну идею, вернее – одно яркое ощущение, ощущение нравственной силы человека, нравственной закалки его при долгой жизни лицом к лицу с суровой и подчас грозной природой. Мы часто говорим о героизме, о подвиге, о невероятных трудностях борьбы с природой, но одна сила, одна смелость и находчивость еще не делают борца героем; лишь нравственная высота и проявленная человеком высокая человечность придают смелости и находчивости обаяние, берущее читателя за сердце».

Да, подлинно, обаятельна и повесть «Последний костер». Начиная ее, Г. Федосеев признается: «Первый снег почему-то всегда тревожит мне душу…» Почему на сей раз тревожит, объясняет следующая же фраза: «Мысли невольно улетают туда, где сейчас в горах, на пустынных марях или на побережье будущего холодного моря наши люди не просто работают, а бьются за жизнь. Сколько новых забот и трудностей принесет им этот первый снежный буран, кто-то из них заблудится в нем, может не найти выхода, не добраться до селения…»

Надо сказать, что и сам рассказчик, и его герои почти всегда одновременно и работают, и рискуют жизнью, их труд опасен. Они отнюдь не ищут крутых тропинок, метелей, медведей, лавин, – те сами идут им навстречу, и надо одолевать трудности и невзгоды, спасать себя и других.

В «литературе приключений» одно испытание следует за другим непрерывной цепочкой, звено за звеном, ладно подогнанные, искусно отобранные… В таких книгах, как «Смерть меня подождет», «Последний костер» Г. Федосеева или «В дебрях Уссурийского края» В. Арсеньева, острых, критических положений очень много, но они предстают нераздельной частью широкого жизненного потока, запросто вписываются в повседневный труд героев, в их постоянный обиход. Это сказывается и в естественном движении сюжета, и в полноте человеческих характеристик. Чтобы в том убедиться, достаточно прочитать Страницы, изображающие прилет рассказчика к астрономам, раскинувшим свою палатку на суровой скале, на «бешеной высоте» и пережидающим непогоду, которая мешает им вести наблюдения. Идет работа – тяжелая, черная, необходимая.