Набоков в Уэлсли
Почти все время своего проживания в США (1940 – 1959 годы) В. Набоков преподавал русский язык и литературу (русскую и европейскую) в американских учебных заведениях. Обнаруженная недавно и публикуемая ниже анкета, относящаяся к периоду работы писателя в Уэлслийском колледже, позволяет расширить представление о Набокове времен начала и середины 40-х годов.
АНКЕТА1
ДАТА – 4 сентября 1944.
УЭЛСЛИЙСКИЙ КОЛЛЕДЖ
Анкета для преподавателей и сотрудников
ФАМИЛИЯ – Владимир Набоков.
ДОЛЖНОСТЬ – Преподаватель русск. языка.
АДРЕС В УЭЛСЛИ /
ДОМАШНИЙ АДРЕС – 8, Крейджи-Сэркл, Кембридж, 38, Масс.
МЕСТО РОЖДЕНИЯ – Санкт-Петербург, Россия.
ДАТА РОЖДЕНИЯ – 23 апреля 1899.
УЧЕНЫЕ СТЕПЕНИ – Бакалавр гуманитарных наук, Кембриджский ун-т, Англия.
С КАКОГО ГОДА НАЧАЛИ РАБОТАТЬ В УЭЛСЛИ – 1944.
ДРУГИЕ ДОЛЖНОСТИ В УЭЛСЛИ – Сверхштатный межкафедральный лектор по сравнительному анализу литературы в 1941 – 42 гг.; преподаватель по факультативному спецкурсу русского языка (весенний семестр 1943 и уч. г. 43 – 44).
РАБОТА В ДРУГИХ МЕСТАХ – 1) Ассистент – курс писательского мастерства и русской литературы в Стэнфордском ун-те, летний семинар, 1941; 2) штатный сотрудник по энтомологии, Музей сравн. зоол., Гарвард, с осени 1942; 3) лекционное турне (многие колледжи) под эгидой Института международного образования, 1942.
ПУБЛИКАЦИИ – Книги – 9 томов романов и рассказов и 2 – стихов на русском языке (большей частью переведенных на другие языки) и 2 романа, изданных в этой стране: «Смех во тьме» и «Истинная жизнь Себастьяна Найта»; «Николай Гоголь» («Нью дирекшнз»), 1944, критическое исследование.Рассказы и стихи в «Атлантик мансли» и «Нью-Йоркере». Рецензии в «Нью рипаблик» и т. д. Научные статьи (Lepidoptera, систематика) в «Psyche».
ОБЛАСТЬ СПЕЦИАЛИЗАЦИИ – Русская литература и язык.
ДРУГИЕ СПЕЦИАЛЬНЫЕ ИНТЕРЕСЫ – Писательское мастерство, энтомология.
НАУЧНЫЕ ОРГАНИЗАЦИИ, В КОТОРЫХ ВЫ СОСТОИТЕ- 1) Общество Гуггенгейма по изучению писательского мастерства, 1943; 2) Кембриджское энтомологическое общество.
ПУТЕШЕСТВИЯ (места и даты) – Россия, Греция, Англия, Швейцария, Голландия, Германия, Бельгия, Чехословакия, Франция и 23 штата США.
СЕМЬЯ: муж или жена – имя и занятие – жена, Вера;
дети – имя и дата рождения – сын, Дмитрий, 10 мая 1934.
Пожалуйста, впишите добавочную информацию и сообщите планы на будущее на обороте и верните анкету вканцелярию.
1) Я пишу большой роман под предварительным названием «Личность из Порлока».
2) В сотрудничестве с Эдмундом Уилсоном я готовлю книгу по русской литературе (переводы и статьи).
3) «Три русских, поэта», книга стихотворных переводов, находится в печати («Нью дирекшнз»).
4) Я также готовлю монографию по строению и систематике бабочек (род лицеидес, семейство голубянок).
Набоков попал в Уэлсли не сразу после переезда за океан. Вскоре после прибытия в США он совершил лекционное турне под эгидой Института международного образования. Одна из его лекций (март 1941 года) состоялась в Уэлслийском колледже, что и положило начало семилетнему сотрудничеству с ним. Преподавать в этот колледж Набокова пригласили телеграммой, заставшей его в Нью-Йорке (где он занимался энтомологией в Музее естественной истории).
Переехав в Уэлсли в начале осеннего семестра 1941 года, Набоковы сняли дом N 19 по улице Эплби в нескольких кварталах от колледжа. Уэлсли всегда был исключительно тихим городком. Набоков сообщает своему другу, что он читает и пишет в условиях «исступленной тишины». Городок этот располагался всего в 14 милях от Бостона, административного центра штата Массачусетс, что и позволяло впоследствии писателю жить в Кембридже (он тоже был недалеко от Бостона), а работать в Уэлсли.
Любопытное совпадение: высшее образование Набоков получил тоже в Кембридже, но не в Америке, а в Англии, где он занимался литературой и биологией (сначала даже собирался специализироваться по ихтиологии2, однако выпускные экзамены сдавал по гуманитарным предметам, о чем и говорит полученная там в 1922 году ученая степень – бакалавр гуманитарных наук). «Я американский писатель, родившийся в России и получивший образование в Англии, где я изучал французскую литературу»- 3, – скажет он в одном из интервью 60-х годов.
Уэлслийский колледж был основан в 1870 году на территории поместья бостонского адвоката Генри Дгаранта, который после смерти своего единственного сына решил создать учебное заведение, чтобы предоставить девушкам возможность получить такое же образование, как и юношам. После пожара 1914 года, уничтожившего главное учебное здание, первокурсники и большинство старшекурсников ютились в маленьких деревянных помещениях, а преподавание велось в неприспособленных, временных постройках, кое-где еще остававшихся к моменту приезда туда Набокова.
Когда Набоков впервые появился в Уэлсли в 1941 году, у него уже было приготовлено немало лекций. Эти записи использовались как в Стэнфордском университете (где он читал курс по писательскому мастерству и русской литературе – летний семестр 1941 года), так и в лекционном турне под эгидой Института Международного образования. Прочитанные им лекции можно объединить по темам: «Странная судьба русской литературы», «Трагедия трагедии», «Писательское искусство», «Художник и здравый смысл», «Суровые факты о читателях». Отдельные выступления были посвящены Пушкину, Лермонтову, Толстому и Гоголю. Набоков сразу зарекомендовал себя столь искусным лектором, что его попросили остаться в Уэлсли еще на две недели.
Столь удачное начало лекционной деятельности в Уэлсли не единственная причина, благодаря которой Набоков стал здесь преподавателем. Отдел редкой книги библиотеки колледжа обладал коллекцией многих изданий «Алисы в стране чудес», куда входил и экземпляр набоковского перевода, причем в колледже знали, что до этого «Алису» не издавали на русском языке4. Это во многом повышало уважение и интерес к русскому писателю. К тому же Уэлслийский колледж, считаясь в течение долгого времени образцовым учебным заведением, резервировал часть средств для сверхштатников из беженцев и эмигрантов. Несмотря на столь хороший прием, Набоков продолжал испытывать некоторую неуверенность в своем будущем.
В течение своего первого года в Америке он трудился упорнее, чем когда-либо раньше, на литературное творчество не оставалось времени: Набоков был целиком поглощен преподавательской деятельностью и занятиями энтомологией, доставлявшими ему большое удовольствие. Рассчитывая получить в будущем постоянное место преподавателя, он приготовил лекционный материал примерно на 100 учебных часов, что составило приблизительно 2000 страниц машинописного текста. Ведя свои лекции в несколько замедленном темпе, он выработал манеру легкого, как бы незаметного скольжения взглядом сверху вниз по странице (этому приему так и не смог научиться набоковский Пнин), хотя и был уверен в том, что наиболее бдительные студенты не сомневаются: он именно читает по своим заметкам, а не рассказывает. Впрочем, лекции иногда сдабривались оживляющими повествование импровизациями, например, о том, как Гоголь умолял врачей снять с его носа пиявки, прилепленные туда усердными лекарями в наивной надежде отвратить неминуемую смерть великого писателя.
После годичного пребывания в Уэлсли наступил перерыв, вызванный получением гранта от Общества Гуггенгейма по изучению писательского мастерства (как видно из анкеты, через год его приняли в члены этого общества), благодаря чему он вновь совершил лекционное турне с посещением многих колледжей.
В течение первого периода работы в Уэлсли (осень 1941 – весна 1942 года) у Набокова не было своих собственных студентов, он был внештатным преподавателем, точнее, как сказано в анкете, – сверхштатным межкафедральным лектором по сравнительному анализу литературы (кстати, эта должность ранее не существовала в колледже – ее специально создали для Набокова). Впоследствии из числа как студентов, так и сотрудников сформировалась группа факультативного изучения русского языка. Из спецкурсов колледжа это был единственно серьезный – другие, например, именовались: огородничество, курсы по уходу за детьми и проч. Преподавателем по факультативному спецкурсу русского языка Набоков работал весной 1943 года и учебный год 1943 – 44. Кстати, лекции по писательскому мастерству и сравнительному анализу литературы читались тогда на шести филологических кафедрах: французской, германской, итальянской, испанской и двух английских: языка и литературы.
В цикле лекций о русских писателях он подчеркивал западную ориентированность наших классиков XIX века. Эти лекции и озаглавлены были одинаково: «Пушкин (или Лермонтов, или Гоголь) как западноевропейский писатель». Поэтому кажется неудивительной следующая оценка Набокова-преподавателя: «Что услышали американские студенты Набокова о русских классиках? Что Гоголь одним из первых применил в искусстве прозы технику живописи. Что Толстой выдвинул совершенно оригинальную концепцию времени. Что Чехов с неподражаемым умением соединил кажущиеся случайными и незначительными детали. Об идее служения, глубоко соприродной русской классике, о том, что заставляет жертвовать стилем и соразмерностью, лектор не сказал ни слова» 5. Это мнение известного критика Н. Анастасьева тем более заслуживает внимания, что его высказывает автор пока единственной в нашей стране книги о Набокове, в которой повторяется прежний вывод критика: «Очень похоже, что художественная идея русской классики… Набокову не близка…», «…чуждо ему и глубоко соприродное русской классике сострадание униженным и оскорбленным» 6.
Ханна Грин, слушавшая лекции Набокова в Уэлслийском колледже, запомнила его другим: «Он ослеплял нас и внушал нам чувство какой-то экзальтированной страсти – не к нему, а к русской литературе, истории и самой стране… с которыми, как он доказал нам, русская литература неразрывно связана» 7.»Самым веселым, самым естественным и самым очаровательным способом Набоков открывал перед нами дверь и вводил нас в мир русской литературы, – пишет Ханна Грин. – Он учил нас воспринимать ее всерьез, а тому, что обычно о ней говорится, не уделять внимания» (с. 40). Этим, по-видимому, и объясняются представления о «чуждости» Набокова русской классике: уэлслийский лектор был равнодушен к тому, чем были переполнены тысячи литературоведческих трудов: «Он не говорил о конфликтах, или о символах, или о развитии образов. Он вообще не говорил о вещах, о которых обычно рассказывают на лекциях по литературе. Он не пытался заставить нас формулировать основные идеи произведений и тому подобное. Он не заставлял нас рассуждать о темах. Он никогда не превращал чтение в тоскливую обязанность» (с. 37). В первой главе «Пнина» читаем о заглавном герое: «Его любили не столько за какие-нибудь необыкновенные способности, сколько за незабываемые отступления от учебной рутины». Все это приносило свои плоды. «Он вернул мне страсть к чтению», – пишет Х.
- Оригинал написан по-английски рукою Набокова на обеих сторонах бланка анкеты.[↩]
- См.: B. Boyd, Vladimir Nabokov. The Russian Years, Princeton, 1990, p. 170.[↩]
- Vladimir Nabokov, Strong Opinions, New York, 1973, p. 26.[↩]
- 4См.:»The Wellesley Magazine», December 1941, v. 26, p. 82.[↩]
- Н. Анастасьев, Башня и вокруг (Взгляд на Владимира Набокова). – В кн.: Владимир Набоков, Избранное, М., 1990, с. 18.[↩]
- Николай Анастасьев, Феномен Набокова, М., 1992, с. 79, 82.[↩]
- »Vladimir Nabokov: His Life, his Work, his World. A Tribute». Ed. by P. Quenell, London, 1979, p. 35 (далее страницы этого издания указываются в тексте). [↩]
Хотите продолжить чтение? Подпишитесь на полный доступ к архиву.