Мог ли Дантес просить взаймы у Идалии Полетики?

Опубликованная в N 6 «Вопросов литературы» (1980) статья ленинградского писателя С. Ласкина «Дело» Идалии Полетики» несомненно привлекла внимание читателя, как привлекает его все связанное с тайной, окутывающей трагическую гибель Пушкина. В центре статьи – письма Дантеса в Париж Геккерну, написанные в январе и феврале 1836 года. Дантес пишет о своей любви к женщине, которая, судя по письмам, отвечает ему пламенным и нежным чувством. В свое время М. Цявловский, основываясь на некоторых деталях, содержащихся в письмах, сделал вывод, что речь идет о Н. Н. Пушкиной. В статье С. Ласкина выдвигается другая версия: что этой женщиной была Идалия Полетика.

Такое предположение чревато столь серьезными выводами, что есть смысл еще раз проверить: точно ли в письмах Дантеса речь идет об Идалии Полетике?

Гипотеза С. Ласкина строится на новом прочтении одного места письма от 20 января 1836 года, где Дантес говорит, как бы между прочим, об имени своей возлюбленной: «… (elle porte la m7ecirc;me nom que la dame qui t’écrivait à mon sujet qu’elle était au désespoir, mais que la peste et la famine avaient Ruiné ses villages); tu dois comprendre maintenant s’il est possible de perdre la raison pour une pareille créature, surtout lorsqu’elle vous aime!». Перевод С. Ласкина и А. Андрес: «…(Она носит ту же фамилию, что та дама, которая писала тебе по поводу меня, что ей очень жаль, но мор и голод разорили ее деревни); теперь ты понимаешь, что от такой женщины можно потерять голову, особенно если она тебя любит!»

Это важное место, единственная ниточка, непосредственно ведущая к разгадке тайны письма. И С. Ласкин точно объясняет стоящую за этой фразой ситуацию: Геккерн просил у некоей дамы денег для Дантеса, а она отказала, сославшись на мор и голод, разорившие ее деревни. Это – важная поправка к переводу М. Цявловского: если мы будем знать фамилию дамы, которая отказала нидерландскому посланнику в его просьбе, мы, возможно, сумеем понять, с кем связывала убийцу Пушкина взаимная любовь. Не совсем только ясно, что значит nom. Это слово можно переводить и как имя и как фамилия. И вернее все же, видимо, – имя (так у Цявловского). Ведь у возлюбленной Дантеса – фамилия мужа, с которым у него едва ли связаны приятные ассоциации («муж безобразно ревнив»): иное дело имя любимой, – это священное слово, и влюбленный хочет им поделиться. Во всяком случае, следует иметь в виду оба варианта, и переводчики должны были это оговорить. Так или иначе, среди знакомых Дантеса и Геккерна существовали две женщины с одинаковыми именами или фамилиями, и в одну из них в начале 1836 года Дантес был безумно влюблен. Прежде всего, отсюда вытекает, казалось бы, ясный вывод: ни одна из них, ни в коем случае не Идалия Полетика, ибо в петербургском высшем свете не было ни второй Идалии, ни другой Полетики. Зная это, С. Ласкин, однако, не отказывается от своей гипотезы. Он делает смелое предположение: дама, отказавшая Дантесу в денежной помощи, и его возлюбленная – одно и то же лицо. Почему? С. Ласкин для такого прочтения (вообще говоря, малоестественного с точки зрения и русского и французского языков) приводит следующий аргумент. Дантесу нужна была «двойная шифровка», чтобы скрыть имя от посторонних. Геккерн же, зная, что нет второй женщины с тем же именем или фамилией, легко должен был понять, о ком идет речь.

Все это выглядит правдоподобным до тех пор, пока мы не задумаемся над тем, зачем понадобился автору письма столь хитроумный ход. Ведь если Дантес хотел избежать любопытства почты, вполне достаточно было ограничиться ординарной шифровкой и написать, скажем, что-нибудь вроде: это та женщина, у которой ты просил денег, и т. д., – и Геккерну понятно, и никто из посторонних не мог бы догадаться, кто это. Но, может быть, какое-нибудь другое место письма указывает более определенно заветное имя? Ничуть не бывало. Наоборот: самое интересное в том, что Дантес и не хочет точно сообщить своему адресату, в кого он влюблен. Он не только прячет ее имя от случайных читателей («…Имени ее тебе не называю, потому что письмо может до тебя не дойти»), но предупреждает, чтобы и Геккерн не пытался ничего уточнять: «…Не вздумай кого-либо расспрашивать, за кем я ухаживаю» не то, сам того не желая, ты можешь ее погубить, и тогда я буду безутешен… Тайна эта известна только мне и ей«. Ясно, что если письмо достаточно прозрачно передает, за кем ухаживает Дантес, Геккерну незачем кого-либо расспрашивать. Отсюда следует, что письмо не указывает на определенную женщину, а лишь туманно на кого-то намекает – и намекает, вероятнее всего, путем сравнения подразумеваемой женщины с другой – той, что отказала в деньгах. Дело в том, что С. Ласкин и А.