Многомерный мир славянских литератур

И. Голенищев-Кутузов, Славянские литературы. Статьи и исследования, «Художественная литература». М. 1973, 480 стр.

Книгу «Славянские литературы» составили избранные славистические работы И. Голенищева-Кутузова, написанные за четырнадцать лет последнего, плодотворнейшего – советского – периода его научной деятельности, но вобравшие в себя живые впечатления в знания, накопленные им за десятилетия жизни в Балканах. Как справедливо пишет в предисловия Д. Лихачев, «жизнь в Советском Союзе дала ему возможность создать большие обобщающее труды по всем основным линиям его интересов». А они охватывали литературу разных стран Европы почти за два тысячелетия, вплоть до современной. И. Голенищев-Кутузов исследовал литературы славянские (русскую, украинскую, белорусскую, сербскохорватскую, польскую, чешскую), романские (итальянскую, испанскую, французскую), английскую и венгерскую (периода Ренессанса), он был филологом энциклопедического склада и поэтом-переводчиком, крупным фольклористом и стиховедом, публицистом и популяризатором науки.

О глубине его научной методологии свидетельствует, в частности, оставшаяся за пределами настоящего сборника статья 1941 года о взаимоотношениях «Слова о полку Игореве» и «Задонщины». В основу многих более поздних работ, отстаивающих подлинность «Слова», легли положения этого исследования, истинность которых не смогли опровергнуть сторонники иной концепции.

Ученый свободно владел всем европейским материалом, усвоив широту интересов и сравнительно-исторический подход к литературе и фольклору от своего наставника Е. Аничкова. Воспитанный на трудоемких текстологических штуднях под руководством французских академиков Марио Рока и Альфреда Жанруа, он постиг технику черновой текстологической работы.

Многие из работ сборника публикуются впервые, и среди них – открывающие книгу статьи о ранней болгарской и сербской культуре и ее связях с византийской традицией. Особое внимание автор уделяет школе тырновских просветителей, уничтоженной на родине турецкий нашествием, но давшей обильные плоды в литературах братских славянских стран, в том числе и на Руси. Своеобразие славянского Предренессанса автор видит в том, что он возник на греческой, а не на латинской основе, как на Западе, и был внутренне связан с философско-теологическим учением исихастов-неоплатоников, которые в Болгарии стремились создать свою литературу и стилистику.

По справедливому замечанию Д. Лихачева, в сложную и дискуссионную проблему Ренессанса, которую обсуждают литературоведы и историки, философы и экономисты. И. Голенищев-Кутузов внес «советский аспект истолкования».

В статье «Сербская, болгарская и македонская литературы конца XV-XVI столетий» ученый пишет, что в то время, когда в Европе наступила эпоха гуманизма и Ренессанса, балканские страны и Венгрия остановили дальнейшее турецкое нашествие, сохранив Западной Европе культуру и государственность. В тяжелых условиях восточной средневековой деспотии, в которых много веков жили славянские народы, их писатели боролись за укрепление в народе чувства национальной гордости и «помогли им сохраниться как нации» ¹

И. Голенищев-Кутузов впервые в составленной им антологии (1959) познакомил русского читателя с лучшими образцами ренессансной лирики Далмации, создававшейся на трех языках: редком славянском, итальянском и латинском. Поэзия Далмации предстает в ней, во всем богатстве лирических и лиро-эпических жанров, творческих индивидуальностей и художественных манер. В настоящей книге полностью публикуется статья, сокращенный вариант которой служил предисловием к антологии.

В одной из лучших своих работ, посвященной трактату дубровницкого купца-гуманиста Бенедикта Котрульевича «О торговле и совершенном торговце» (1457), автор вводит в науку новые данные, имеющие большое значение для понимания идеологии нарождающегося буржуазного класса, и обоснованно подчеркивает первостепенное значение этого трактата для история политико-экономической мысли Европы

Как известно, в конце 50-х годов советская филология вернулась к сложным проблемам влияния и взаимодействия национальных литератур, пытаясь найти новые методологические подступы к вопросам, упрощен, но трактуемым школою копаративистов. В развернувшихся на эту тему дискуссиях принял участие и И. Голенищев-Кутузов. В работе «Проблемы влияния и национального своеобразия в славянских литературах эпохи Возрождения» конкретно-исторический анализ фактов строится на четком представления о том, что в современной науке следует понимать под термином «влияние». «Мы утверждаем… – настаивал он, – что влияние может проявляться лишь в том случае, когда для него подготовлена почва, когда оно соответствует чаяниям и запросам новой среды и переменам, уже происшедшим в данном обществе (или же в части этого общества) благодаря историческим, экономическим, социальным и культурным связям». В отличие от литературоведов позитивистской школы, И. Голенищев-Кутузов считает необходимым принимать во внимание не только классовые и общественно-социальные особенности среды, но и своеобразие художнической манеры, индивидуальность писателей, испытавших влияние.

Он намечает в общих чертах пути развития культуры Галицкой Руси и русских земель Литвы от конца XV до начала XVII века (работа «Украинский и белорусский гуманизм», 1963), предпринимая и экскурсы в Московскую Русь, которая находилась в постоянном тесном культурном общении с Литвой. При этом из общего культурного процесса не исключаются западнорусские писатели, которые обращались к латинскому языку, Мерилом национальности служит самоопределение автора, а не религиозная принадлежность, поскольку во времена религиозных смут одно и то же лицо нередко несколько раз меняло вероисповедание, мимо чего проходили многие старые историки литературы.

Польская литература оказала огромное и благотворное влияние на развитие западнорусской культуры, которая в свою очередь повлияла на Московскую Русь. Но в поле зрения автора находится и другой процесс, а именно проникновение украинско-белорусских элементов в польский язык и в польскую поэзию. Автор пишет и о том, что Москва не только получала от Литвы переводы западной литературы, но и способствовала развитию западнорусской культуры. Большое значение И. Голенищев-Кутузов придает и русско-литовским темам в польской литературе, высоко оценивая позицию некоторых современных польских историков (особенно Владислава Поцехи), обративших должное внимание на сложность польско-русских связей в XVI веке. Особое значение придается культурным связям Украины, Белоруссии и Литвы с итальянцами и греками. Изучение итало-греческого влияния на Западную Русь, которое велось недостаточно важно, по мнению И. Голенищева-Кутузова, потому, что именно в белорусско-украинской среде создавался синтез «греко-латинско-славянской культуры», первостепенно важный для дальнейших путей развития и Западной и Московской Руси.

Приступая к анализу стихотворных опытов украинцев и белоруссов, И. Голенищев-Кутузов выражает несогласие, с их оценкой в трудах В. Перетца. Склонность некоторых украинских поэтов к 10 и 11-сложному стиху следует, как он полагает, приписать воздействию поэзии новогреческой, но при этом не забывать о том, что неравносложные стихи встречались не только в новогреческих гимнах, но и в украинской народной поэзии. Между формами поэзии народной и литературной существовала неразрывная связь. Обращаясь к малоисследованным рифмам древней украинско-русской поэзии, автор замечает, что рифмы виршей фонетичны и, следовательно, напоминают скорее систему русской рифмы после Лермонтова, чем сочетания, принятые в XVIII веке. По мнению И. Голенищева-Кутузова, двухсотлетняя история западнорусских виршей представляет вводную главу и для украинского и для русского стихосложения нового времени.

И. Голенищев-Кутузов считает нужным пересмотреть взгляды А. И. Соболевского на значение для русской культуры переводной литературы. Он оспаривает широко распространенную в нашей научной литературе тенденцию объявлять «ренессансными» многие бытовавшие на русской почве средневековые псевдонаучные и полунаучные тексты западного происхождения.

Таким образом, на вопрос, существовал ли украинский и белорусский гуманизм, ученый отвечает утвердительно, отмечая при этом его особенный характер и специфичность условий его развития. Корни блестящей российской культуры Просвещения уходят в XVII и XVI столетия. Украина и Белоруссия в течение долгого времени были средоточием, трансформатором и передатчиком западной литературы, а также лабораторией российского стиха.

Две работы посвящены фольклору народов Югославии. Здесь, как и в других исследованиях, конкретно-историческое изучение тесно связывается с решением принципиальных общетеоретических проблем. И. Голенищев-Кутузов обобщил и подытожил свои давние занятия славянским фольклором. Базой этого исследования послужили не только многолетние кабинетные штудии, но и живые наблюдения над славянским эпосом в его устном бытовании.

Мир югославского народного эпоса раскрыт изнутри в его историческом и художественном своеобразии, в его неповторимой поэтической ценности. Предлагая те или иные концепции, автор избегает каких-либо построений, для которых реальный художественный материал не дает, по его мнению, достаточных данных.

Это определило его подход к вопросу об историзме эпоса – одному из наиболее острых в современной фольклористике. Ученый исходит из самого содержания эпоса и из понимания его эстетической природы, скептически относясь к идентификации исторических личностей в эпосе. Признавая народный характер югославского эпоса, он конкретизирует это положение в историческом и социальном плане, предлагает обоснованную датировку и локализацию ряда циклов и привлекает сравнительный материал из старофранцузского, киргизского, казахского, якутского и других эпосов. Ученый ставит и вопросы общетеоретического значения, главными из которых являются проблемы эпической памяти, сочетания в эпосе устных и книжных источников, а также художественная техника и приемы устной поэзия.

Стиховедению в книге посвящены две статьи: «Александрийский стих в России и на Западе» и «Словораздел в русской поэзии». Стиховедение – предмет, требующий глубокого знания и языка, и литературной традиции. Россия может гордиться образцовыми анализами многих явлений русского стиха, но сам он выступает в этих анализах изолированно, без параллелей со стихом других эпох и литератур. Исключения редки: таковы работы В. Жирмунского, Р. Якобсона и такова статья И. Голенищева-Кутузова об александрийском стихе. Он оперирует материалом, собранным многими стиховедами прошлого, работы которых (часто неизвестные у нас даже специалистам) перечислены в подстрочных примечаниях. Автор сводит этот материал в широкую и яркую картину миграции и эволюции данной стихотворной формы во всей европейской литературе XV-XIX столетий. Тонкость вкуса и завидная эрудиция позволяют Голенищеву-Кутузову свободно сопоставлять памятники европейской поэзии от Голландии до Далмации. Важнейшая задача стиховедения на ближайшем этапе – это создание общей истории европейского стиха, в которой была бы показана филиация стихотворных форм из языка в язык и из культуры в культуру. Только тогда стиховедение перестанет быть обособленной ветвью литературной науки, какой оно является сейчас, и вольется в состав наук об истории культуры. Автор сделал один из первых шагов в этом направлении.

Как известно, стиховедение примыкает, с одной стороны, к системе наук о культуре, с другой – к системе наук о языке. Зависимость особенностей стиха от особенностей языка – одна из центральных проблем стиховедения. Применительно к русскому стиху она уже исследовалась не раз: впервые поставил ее Чернышевский, плодотворно развивали Б. Томашевский и Г. Шенгели. Статья И. Голенищева-Кутузова «Словораздел в русской поэзии» продолжает их работу. Она ставит вопрос о сравнительной словоемкости стихотворных размеров русского языка. Главная ее часть – это перечень ритмических типов слов и словосочетаний (словораздельных форм), допустимых в каждом размере русского стиха. Особое внимание автор уделяет редким длинным словам и вмещающим их словосочетаниям. На традиционном фоне русского стиха они необычны, и применение их дает особенно заметный художественный эффект. Столь подробного разбора вопроса о длинных словах в русском стихе до сих пор в научной литературе не существовало. Во внимания именно к этой стороне проблемы проявились личные творческие интересы автора.

Но подход к предмету, избранный И. Голенищевым-Кутузовым, имеет в свою обратную сторону. Сосредоточившись на исключительных средствах стиховой выразительности, оп остается равнодушным к более обычным ее средствам – тем, которые не улавливаются художественно восприимчивым слухом непосредственно, а воздействуют на сознание исподволь, путем медленного накопления тех или иных ритмических форм, уловимого только кропотливыми подсчетами. И. Голенищев-Кутузов был сознательным противником применения подсчетов в стиховедении, по крайней мере в собственной работе. Подсчеты, говорил он, разрушают ощущение художественности стиха, а без такого ощущения изучать стих невозможно. Это точка зрения поэта, а не стиховеда. Развитие стиховедения, на ваш взгляд, невозможно без использования и совершенствования статистических методов: стих слишком глубок, чтобы его строение можно было постигнуть лишь непосредственным ощущением. Работа И. Голенищева-Кутузова о словоразделах с ее подробной классификацией ритмических и словораздельных форм прямо-таки взывает к тому, чтобы о каждой форме было сказано не только «она возможна», но и «она встречается с такой-то частотой». Такое продолжение этой работы – дело нынешних стиховедов.

Мы не касалось ряда небольших статей И. Голенищева-Кутузова, которые дополняют картину многомерного мира славянских литератур. В целом же подчеркнем: на всех работах ученого лежит отпечаток не только его творческой индивидуальности, но и тех исканий, которыми был отмечен путь советской филологической науки в 50 – 60-е годы. Как убежденный противник догматизма в науке, автор постоянно обращался к областям малоизученным и требующим нового подхода с высоты задач и возможностей современной науки. Даже иногда в чем-то спорные, выводы и наблюдения И. Голенищева-Кутузова всегда глубоки и обоснованны. Книга «Славянские литературы» создана подвижническим трудом ученого и займет достойное место в современной славистике.

1. Г. Димитров, Сочинения, т. III, София, 1947, стр. 279[↩]