Международная провокация: вокруг Нобелевской премии Б. Пастернака

В 2009 году издательство «Время» выпустило в свет книгу И. Толстого «Отмытый роман Пастернака: «Доктор Живаго» между КГБ и ЦРУ», посвященную истории пиратского издания «Доктора Живаго» на русском языке. Автор книги, иногда вопреки, иногда следуя существующим фактам, а иногда просто вне фактического материала, выстраивает детективный сюжет, который предоставляет читателю возможность проникнуть в тайные козни ЦРУ, прочитать сообщения секретных агентов и исполнителей хитроумного плана по присуждению Пастернаку Нобелевской премии. Суть концепции Ивана Толстого состоит в следующем: в Нобелевском комитете существовала, если не уставная норма, то устойчивая традиция присуждать премию только литературному произведению, изданному на языке оригинала. Отсутствие такого издания могло лишить возможности Шведскую академию избрать лауреатом 1958 года Пастернака. Вот ЦРУ и пустило в ход продуманный до мелочей план с выпуском русскоязычного издания в обход всех доверенных лиц и издателя Пастернака. Собственно, выход пиратского «Живаго» по-русски стал последним камнем той кладки, на вершине которой стоит Нобелевская премия по литературе. Анонсируя свою книгу, И. Толстой пишет: «Издательская судьба романа стала еще одним пастернаковским произведением, им задуманным и при его твердом желании доведенным до Нобелевской награды. Можно ли теперь утверждать, что книжный детектив, в который все это вылилось, не имеет отношения к биографии автора?»¹ Мы не станем здесь анализировать книгу И. Толстого и опроверать его источники, предоставив делать это людям, более компетентным в политической истории. Мы попытаемся показать, что факт, который он ставит во главу угла как до сих пор не раскрытую тайну, был в целом широко известен и, если не обсуждался в рамках пастернаковедения, то именно потому, что ни к биографии Пастернака, ни к истории вручения ему Нобелевской премии он не имел прямого отношения. Первое русскоязычное издание «Доктора Живаго» в Голландии в 1958 году действительно вышло при содействии ЦРУ (а точнее — ЦОПЭ²). Однако это обстоятельство приобретает некоторый интерес скорее в связи с историей «холодной войны», а еще точнее — историей мировой разведки (если таковая где-нибудь изучается). Имело ли русскоязычное издание романа влияние на решение Нобелевского комитета? Предпринимал ли Пастернак сознательные действия по изданию романа по-русски с целью получения Нобелевской премии? Имеют ли отношение описанные в книге Толстого шпионские страсти к творческой судьбе Пастернака? На все эти вопросы можно с уверенностью и однозначно ответить: нет.

В одной из телевизионных передач³ И. Толстой обмолвился, что Пастернак «оказался несоразмерен» той ситуации, в которую попал в связи с вручением ему Нобелевской премии. На самом деле вся история борьбы за и против романа между ЦРУ (менее известная нашему читателю) и КГБ (известная более широко⁴), а также присуждения премии и подневольного отказа от нее была совершенно несоразмерна Пастернаку. И разные люди, ожидавшие от автора «Доктора Живаго» часто противоположных ходов, были равно удивлены его неожиданными выборами, которые он продолжал делать, невзирая на прямую угрозу, нависшую над ним с 23 октября 1958 года, и руководствуясь не сиюминутными обстоятельствами, а своими глубоко продуманными представлениями о жизни, смерти, долге и ответственности.

В ноябре 1958 года в связи с присуждением Нобелевской премии Б. Пастернаку просоветская берлинская газета «За возвращение на Родину» со ссылкой на журнал «Шпигель» напечатала заметку с характерным для того времени названием: «Вот как это делается…». (Собственно, summary этой скандальной заметки с некоторыми фактическими заменами представляет собой краткий план упомянутой выше книги И. Толстого.) В заметке анонимный автор сообщал, что «почва для присвоения премии Пастернаку была подготовлена с помощью международного заговора, главные участники которого — Ватикан, пресловутый американский комитет «Свободная Европа» в Мюнхене и русские белоэмигранты, состоящие на службе этого комитета»⁵. Далее утверждалось, что Дж. Фельтринелли уже вел переговоры с гаагской фирмой «Мутон» об издании «Доктора Живаго» на русском языке, когда неожиданно на его пути появился «таинственный незнакомец», который «настоятельно потребовал напечатать в кратчайший срок 1000 экземпляров книги. При этом он достал из портфеля негативы полной фотокопии романа»⁶. Вскоре на сцену якобы выходит и авторская рукопись романа с собственноручными пометками Пастернака, и его письма, в которых автор оспаривает права Фельтринелли на русское издание. Вся эта операция должна была «подготовить почву для награждения его (Пастернака. — А. С.-К.) Нобелевской премией»⁷. Выпущенные экземпляры книги распространялись на Всемирной выставке в Брюсселе в павильоне Ватикана. В качестве одного из активных пособников международной провокации газетой назывался член комитета «Свободная Европа» Владимир Толстой, якобы посетивший Пастернака в Переделкине в июле 1958 года и затем лично раздававший экземпляры романа на Брюссельской выставке. В заметке действия «западных друзей» Пастернака были аттестованы как «политическая агентурная война», направленная на подрыв существующего в СССР строя.

Как справедливо пишет о линии «Шпигеля», продолженной газетой «За возвращение на Родину», Л. Флейшман, преследовали эти статьи сразу несколько целей. Они были составлены так, чтобы «замарать грязью» и «натравить друг на друга» издательство «Мутон» и Фельтринелли, которые не имели никаких прав на русский текст, исходя из норм международной издательской практики того времени. Кроме того, «вся история появления русского издания романа, таким образом, должна была выглядеть, как операция «спецслужб», причем сделан был прозрачный намек на то, что автор, одержимый стремлением получить Нобелевскую премию, прекрасно догадывался о том, какие силы были замешаны в этой истории, и лично одобрил их деятельность»⁸. А также подводилась платформа под новый миф, который оказался более живучим, чем предполагали авторы: «Вдумчивый читатель, столкнувшись с сенсационными разоблачениями, должен был бы прийти к выводу о том, что только что объявленная Нобелевская награда по литературе была прямым результатом конспирации темных политических сил»⁹. Не вызывает сомнений, что публикация в «Шпигеле» и ее краткое резюме в газете «За возвращение на Родину» были составлены по очевидному заданию или же с прямым участием советских спецслужб. Так отчетливо перекликаются эти немецкие публикации по интонации и интерпретации фактов с тем, что в это же самое время массированно лилось со страниц советских изданий. Да, собственно, и рассчитаны они были скорее на случайное попадание в руки советскому читателю, чем на серьезное влияние на мнение Запада, которое с каждым днем все больше разворачивалось в сторону Пастернака. И чем сильнее разгоралась травля на родине, тем явственнее становились симпатии к опальному писателю за рубежом.

Перечислим коротко основные вехи, связанные с русскоязычным пиратским изданием «Доктора Живаго» в Гааге и награждением Пастернака Нобелевской премией.

В конце 1957 — начале 1958 года вполне официальные переговоры с гаагским издательством «Мутон» велись доверенным лицом Пастернака в Париже, французской слависткой Жаклин де Пруайар, обладавшей единственной на Западе авторизованной рукописью «Доктора Живаго». 12 января 1958 года Пастернак уведомлял Фельтринелли:

«…Мне можно было бы пожелать увидеть свою работу напечатанной в том виде, как она была написана, в оригинале. Иными словами, не мешайте мне отдать это деликатное дело в заботливые руки моего большого друга Жаклин де Пруайар в Париже. После того, как она обсудит с Вами сопутствующие делу вопросы, она выберет, по-видимому, для осуществления публикации издательство «Мутон» в Гааге как наиболее приемлемое с политической точки зрения»¹⁰. В личном разговоре Ж. де Пруайар и Пастернак решили остановиться на каком-нибудь академическом издательстве, которое будет максимально удалено от эмигрантских политизированных кругов. Издательство «Мутон» казалось подходящим, поскольку с 1955 года оно занималось преимущественно изданием научных монографий и репринтов по истории и филологии славянских народов — сферой непосредственных научных интересов Ж. де Пруайар. Она вспоминала: «Я уже обсуждала с Пастернаком возможность поручить это (выпуск романа по-русски. — А. С.-К.) издательству Мутона в Голландии, которое получило широкую известность факсимильными воспроизведениями русских книг, ставших редкостью или запрещенных в СССР»¹¹.

Предвидя возможное противодействие со стороны своего итальянского издателя Дж. Фельтринелли, Пастернак с сомнением писал переводчице романа на французский Элен Пельтье: «Я предположительно догадываюсь, что Фельтринелли, не обращая внимания на мои требования, тем не менее вмешается в планы Жаклин, касающиеся баранов, и их расстроит. Как это меня огорчает! Что она сделает тогда с моими рукописями, существующими в единственном экземпляре и доверенными ей с бараньей целью…?»##Письмо Э. Пельтье-Замойской от 8 июля 1958 года (№ 1521) // Пастернак Б. Л. Полн. собр. соч. в 11 тт. Т. 10.

1. Толстой И. Н. Отмытый роман Пастернака: «Доктор Живаго» между КГБ и ЦРУ. М.: Время, 2009. С. 9. [↩]
2. Центральное объединение послевоенных эмигрантов, в 1957 году преобразованное в Центральное объединение политических эмигрантов.[↩]
3. »Апокриф», 15 декабря 2009 года. [↩]
4. Во многом благодаря сборнику документов «»А за мною шум погони…» Борис Пастернак и власть. Документы 1956-1972″ (М.: РОССПЭН, 2001).[↩]
5.  Вот как это делается… // За возвращение на Родину. № 88 (279). Ноябрь. 1958.[↩]
6. Там же. [↩]
7. Вот как это делается… [↩]
8. Флейшман Л. С. Встреча русской эмиграции с «Доктором Живаго». Stanford: Stanford UP, 2009. С. 132.[↩]
9. Флейшман Л. С. Указ. соч. С. 132.[↩]
10. Цит. по: Фельтринелли Карло. Senior Service: Жизнь Джанджакомо Фельтринелли. М.: ОГИ, 2003. С. 130.[↩]
11. Пастернак Б.: Письма к Жаклин де Пруайар // Новый мир. 1992. № 1. С. 132. [↩]