Меж прозой и стихом

Ольга Овчаренко, Русский свободный стих, М., «Современник», 1984, 208 с.

Верлибр, составляющий предмет исследования в монографии О. Овчаренко, давно и прочно находится в поле зрения литературоведов. При всем том изучался русский верлибр пока «и много и мало». Много – поскольку в нашей стране в последние годы опубликовано уже большое количество статей и тезисов, а также защищено несколько диссертаций, посвященных верлибру. Мало – поскольку пока не ликвидирован разнобой мнений о природе и типологических признаках этого явления. Так, некоторые весьма серьезные ученые видят сегодня в верлибре даже… обыкновенную прозу, «записанную столбиком» (стр. 189). О. Овчаренко отнюдь не разделяет этого мнения, прямо заявляя, что в исследовании своем исходит из другой авторитетной концепции: «…Свободный стих, или верлибр, – это система стихосложения, характеризующаяся нерегламентированной (непредсказуемой) сменой мер повтора» (стр. 29). Возможности этой системы в русской литературе исследовательница оценивает весьма оптимистически.

Для такого оптимизма есть свои основания. О. Овчаренко справедливо напоминает о том видном месте, которое принадлежит верлибру в ряде современных европейских литератур (в том числе и в литературах некоторых славянских стран); ставит вопрос о существовании у славянских народов национальных традиций свободного стиха (стр. 59 и далее). Так получает аргументированное развитие представление О. Овчаренко о верлибре как перспективной системе стихосложения. Конечно, верлибр – не имманентное образование. Чтобы полноправно войти в ту или иную литературу, он должен оказаться необходимым для определенного этапа ее развития компонентом, должен, образно говоря, отыскать в ней и занять некую незаполненную «ячейку» (либо «одолеть» и вытеснить прежнего хозяина из какой-то уже заполненной литературной «ячейки»). Аргументы О. Овчаренко, подкрепляющие ее «глубокое убеждение», «что свободный стих был, есть и будет одной из полноправных стихотворных форм поэзии» (стр. 188), выглядят абсолютно убедительно, когда она говорит о важности верлибра для французской или немецкой, польской или сербской литературы. Но как обстоит дело с русской? Принадлежит ли ему в ней аналогичное место? Пусть действительно судьба верлибра в ряде литератур сложилась куда более счастливо, чем судьба ритмопрозы, стихотворений в прозе, белого стиха, версэ и иных известных художественных феноменов, подобно верлибру в разной пропорции сочетающих в себе качества и прозы и поэзии (кроме верлибра, ни один из них не превратился в особую полноправную систему организации стиха или прозы). Теоретически правомерно ждать и от русского свободного стиха больших успехов. Однако всякий читатель книги помнит, что наш верлибр доминантной (и вообще заметной) роли в современной поэзии как будто не играет. Поэтому, соглашаясь с О. Овчаренко в том, что свободный стих в принципе система «полноправная», принимая ее теорию, приходится разойтись с ней в оценке практического положения дел с русским верлибром.

Основу книги составляет солидное по объему эмпирическое исследование русского свободного стиха.

Вначале работа отчасти дезориентирует в данном отношении благодаря избранной О. Овчаренко оригинальной композиции. Дело в том, что в первой главе («Природа верлибра») читатель сразу оказывается перед находящимися за рамками темы «русский свободный стих» рассуждениями о развитии тонического начала во французской силлабике, о первых верлибристах французской поэзии, о старом трактате Ш. Вильдрака и Ж. Дюамеля «Теория свободного стиха». В должном месте выясняется, однако, что это развернутое вступление не носит отвлеченного характера, имея свою мотивировку. Оно оказывается в конце концов типологическим пассажем, подготавливающим подачу примера «русского «свободного стиха французского строя» – стихотворения Лермонтова «Слышу ли голос твой…» (стр. 19), С этого момента начинает систематически вводиться чисто русский материал. И именно он побудит в дальнейшем невольно вспомнить об этом лермонтовском стихотворении, которое представляет собой, как впоследствии станет ясно, первый приводимый в книге конкретный образчик важной для авторской концепции переходной от силлаботоники к верлибру формы стиха (основанной на непредсказуемом сочетании в рамках произведения строк ямба, дактиля, амфибрахия и т. д.). Лишь намного ниже, достаточно «погрузив» читателя в русский материал, О. Овчаренко осторожно предложит назвать эту выявленную ею форму «свободником» (стр. 66 и далее). Терминологическая новация, таким образом, тоже подается не «в лоб», а после специальной ненавязчивой подготовки. Благодаря подобным приемам изложения материала ход мысли автора отличается изяществом, архитектоника книги – неординарностью. Работа читается с неослабным вниманием. Упрек в порядке оговорки: автору вредит иногда избыток осторожности в суждениях. Намерение О. Овчаренко в разговоре о верлибре «с осторожностью относиться ко всяким окончательным формулировкам» (стр. 41) обернулось в книге странным обилием указаний на предположительный характер высказываемых самой же исследовательницей идей, Во-первых, вряд ли такие «самокритичные» указания вполне верны, раз О. Овчаренко исследованы конкретные факты. Во-вторых, они часто мешают развитию мысли.

Излагаемая в книге история русского верлибра включает интересные экскурсы и в древнерусскую литературу, и в литературу русского барокко, и в словесность XVIII века, и в хронологически более близкие периоды. Рассмотрев соблазнительный вопрос о наличии первых «истоков» верлибра уже в древнерусской литературе, О. Овчаренко справедливо заключает (тут ее осторожность как нельзя более кстати!), что «трудно оперировать материалом такой давности при изучении нашего свободного стиха» (стр. 45). Пьеса XVII столетия «Артаксерсово действо» представляется ей более репрезентативной «для разговора о возникновении определенных предпосылок к развитию русского свободного стиха» (стр. 47). Но особое значение придает исследовательница написанным в 70-е годы следующего, XVIII века сумароковским парафразисам христианских псалмов, стих которых она прямо называет верлибром (стр. 49), Эти произведения Сумарокова выглядят впечатляюще. Однако верлибра как новой системы стихосложения они в русскую поэзию, конечно, не ввели – на поэтов они не повлияли, читатели о них попросту забыли, да и стиховеды заметили их лишь несколько лет назад (стр. 6). Значение сумароковских парафразисов для истории верлибра О. Овчаренко, по нашему мнению, несколько завышает (стр. 182). Впрочем, переложения псалмов, осуществленные Сумароковым, становятся для нее поводом к введению в текст работы хорошо написанного разбора «теорий «библейского» генезиса свободного стиха» (стр. 50 и далее). Проблематика, связанная с «библейским версэ» и его современными литературными модификациями, современному русскому читателю, в том числе и литературоведу, известна обычно лишь в общих чертах. О. Овчаренко привлекает показательные романоязычные источники, характеризующие версэ «Библейские» теории происхождения верлибра подвергнуты ею остроумной критике, хотя О. Овчаренко и признает, что в принципе ритмика оригинала Библии представляет собой интересный для исследователя (и почти неизученный) объект. Аргументированно критикуется и известная в литературоведении концепция русского «молитвословного» стиха К. Тарановского (стр. 58 – 59), которую также пробовали применять, пытаясь объяснить происхождение русского верлибра от христианских сакральных текстов.

После Сумарокова, по данным О. Овчаренко, свободным стихом в русской литературе, очевидно, не писали вплоть до начала XX века (в XIX столетии зарегистрирована «переходная форма» – вышеупомянутый «свободник», – стр. 72). Однако в начале текущего века русский верлибр, говоря словами исследовательницы, «достаточно ярко заявил о себе» (стр. 183). Конкретизируя этот тезис, О. Овчаренко называет произведения Ахматовой, Луначарского, Вяч. Иванова, Клюева, Ремизова, Цветаевой. Но при всем том «в утверждении верлибра в русской поэзии» (стр. 183) исследовательницей особенно акцентирована роль Блока. Про него говорится: «А. Блок словно испытывал возможности разнообразных отступлений от канона: от метрики, от рифмы, от изометрии. И в 1908 году поэт выступил с качественно новой стихотворной формой – верлибрами «Она пришла с мороза…» и «Когда вы стоите на моем пути…» (стр. 94). Тут многое бесспорно: и характеристика новаторской поэтики Блока, и то, что данные два стихотворения – ярчайшие (по сей день ярчайшие!) образцы русского верлибра. Однако действительно ли они знаменовали для Блока качественно новый этап в развитии его поэтики? И вот тут, отвечая, неизбежно приходится напомнить следующее. Блоковские верлибры не просто созданы в рамках одного года, как указывает О. Овчаренко. Оба стихотворения написаны в один день, а именно 6 февраля 1908 года. Создается впечатление, что «такой стих» нашел на поэта под влиянием в достаточной мере мимолетных факторов. Для их оценки нелишне помимо «конструктивных признаков верлибра» (стр. 13) всмотреться и в содержание произведений. Не исключено, например, что отсутствие традиционных признаков стиха (вроде регулярной рифмовки или метра) в «Когда вы стоите на моем пути…» спровоцировано именно содержанием этого текста, первоначально носившего недвусмысленное название «Письмо»

Заметен, между прочим, общий скепсис исследовательницы в отношении не формально-конструктивных, а содержательных критериев в литературной типологии. Она успешно полемизирует против имевших место попыток ряда авторов связать верлибр с определенной проблематикой (стр. 118 – 119, 168 – 169). Однако при этом О. Овчаренко перенимает у тех, с кем спорит, излишне узкую трактовку термина «содержание». Под содержанием в ее книге подразумевается именно проблемно-тематический пласт произведения. Как следствие, О. Овчаренко категорически заявляет, что даже «нет нужды заниматься опровержением» попыток «приписать верлибру какое-то определенное содержание» (стр. 119). Здесь хочется оспорить автора, высказав свою точку зрения (с пониманием, что и у нее могут найтись оппоненты). Конечно, стиху (в том числе и верлибру) доступны все темы, доступные прозе. Но тема лишь компонент содержания (правда, важный и наиболее легко вычленяемый). Стих и проза неизбежно качественно расходятся в способе изложения одинаковой темы. Они по-разному развертывают содержание. Именно подобные их объективные свойства, а не прихоть писателей обусловливают жизнеспособность обеих этих литературных форм, распределение между ними «сфер влияния»! Победоносное распространение верлибра в некоторых современных литературах не может быть случайным. Он явно таит в себе особые способы «подачи» художественного содержания. И крайне важно бы понять, в чем они состоят.

В книге О. Овчаренко такая задача не поставлена. Описанная ею непредсказуемая «смена мер повтора» делает верлибр верлибром, но – лишь в «технологическом» смысле.

Между тем обращение писателя к верлибру (а не к традиционному стиху или прозе) – не просто «технологическое», формальное упражнение. Оно должно иметь содержательную мотивировку. Какими условиями детерминировано создание художественно полноценного верлибра (помимо соблюдения определенных «конструктивных признаков»)? Ответим цитатой из «Подмастерья» М. Волошина (она, кстати, приведена в книге, но – без внимания к ее содержанию, просто как «ритмический» пример): «Стих создают – безвыходность, необходимость, сжатость, Сосредоточенность…» (стр. 98).

Первые два называемых в цитате условия указывают на психологию выбора художников между стихом и прозой: стихом говорится то, что не выразимо иным способом. «Сжатость» – концентрация сложного содержания в тексте малого объема – безусловно, специфична для стиха (сравнительно с классической прозой), а достигается она в традиционном стихе с помощью разнотипных повторов, которые делают содержание нелинейным (длинная «нить» повествования как бы сматывается, преображаясь в компактный «клубок ассоциаций»). Но какие же новые способы концентрации художественной семантики предоставляет поэту верлибр? Смена мер повтора сама по себе тут ничего объяснить уже не может. К слову сказать, верлибр бывает порой лишен повторов. Таков «прозовик», – его существование О. Овчаренко оговорила в своей концепции, но от анализа его она неоднократно отказывается (стр. 26 – 27), не усматривая в этой разновидности верлибра «эстетической ценности» (последнее не вполне понятно, поскольку отсутствие в тексте «смены мер повтора» и повторов вообще, разумеется, не влечет автоматически его художественной слабости; здесь надо судить конкретно). Как нам представляется, в верлибре содержание концентрируется в малом объеме путем систематического эллиптирования авторами весьма протяженных логических звеньев. Отсюда та беспримерно широкая ассоциативность свободного стиха, о которой не раз говорили на страницах печати пишущие им поэты. Кстати, прием «выкидки» логических звеньев присутствует и в примерах О. Овчаренко. Возможно, это важное средство повышения семантической «сгущенности» во всяком верлибре.

Что до «смены мер повтора», то она, пожалуй, характеризует не только верлибр. Именно в русской литературе она может быть обнаружена заведомо, помимо свободного стиха, в произведениях чисто прозаических. Речь прежде всего о том великом прозаике, о стиле которого Л. Толстой восторженно говорил: «Новые, совершенно новые для всего мира формы писания». Эти слова относятся к Чехову. Интереснейшие образцы прозаических аналогов стихотворным повторам и поэтическим эллипсисам логических звеньев (то есть аналогов ассоциативному развертыванию содержания в стихе) содержат, например, «Степь» и «Огни». И не случайно, что такой напряженный интерес к стилю прозы Чехова испытывали поэты-символисты. Блок же, столь радикально обновивший русский стих, не раз эмоционально подчеркивал свою духовную связь с этим стилистом-прозаиком.

Вряд ли тут надо видеть парадокс. Вспомним еще одну строку из цитируемого О. Овчаренко стихотворения М. Волошина «Подмастерье»: «Нет грани меж прозой и стихом…»

Таким образом, применение содержательных критериев, очевидно, могло бы дополнить даваемую в книге типологию верлибра и уточнить его место «меж прозой и стихом» в не формальном, а функциональном плане. Но и сделанное О. Овчаренко, безусловно, многое прояснило в научных представлениях о русском свободном стихе. Не стоит забывать и о пионерском характере ее работы: исследовательница впервые в нашем литературоведении посвятила теме верлибра целую книгу; в ряде случаев ей пришлось идти буквально «по целине». С ней можно спорить в деталях, но в общем диалектика «саморазвития и зарубежных влияний» (стр. 65) применительно к свободному стиху ею выявлена. Облик русского верлибра ею существенно уточнен. Так, помимо уже упоминавшегося «свободника», в книге впервые описана другая переходная к верлибру форма – безрифменный тонический стих (стр. 78 и далее) Интересен очерк современного состояния русского свободного стиха после его «возрождения» (стр. 162) в начале 60-х годов. Однако очерк этот фрагментарен. По приводимым О. Овчаренко примерам трудно составить представление о широте масштабов «возрождения» верлибра. Такие данные получены в кандидатской диссертации Ю. Орлицкого (к сожалению, не учтенной О. Овчаренко): здесь в итоге «фронтального обследования русской советской поэзии 1960 – 1975 годов» выявлено «1351 произведение, написанное свободным стихом» ¹. Иными словами, в характеризуемый период русский верлибр имел все возможности продемонстрировать свою теоретически доказанную О. Овчаренко версификационную «полноправность». И если не продемонстрировал, то по той простой причине, что в большой группе объемом в 1351 текст «конструктивным признакам верлибра» далеко не всегда сопутствует высокое художественное качество произведений. Не стоит обманываться: верлибр не открыл пока для русской литературы изобразительных возможностей, которые позволили бы видеть в нем явление, по значимости своей сопоставимое, например, с компактной семантически сконцентрированной прозой чеховского типа. Однако потенциал его бесспорен (вопрос лишь в том, ощутит ли наша литература объективную потребность в реализации этого потенциала). Феномен с подобными свойствами, естественно, заслуживает самого пристального теоретического исследования. Работа О. Овчаренко о верлибре, выполненная с искренней исследовательской увлеченностью, вводит в литературоведение данные актуальные и интересные.

г. Таллин

1. Ю. Б. Орлицкий, Свободный стих в русской советской поэзии 1960 – 1970-х годов. Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук, М., 1982. с. 2 – 3.[↩]