№4, 2010/История русской литературы

«Медный всадник» Пушкина. Семантический узел «отцовства и сыновства»

Некогда Г. Макогоненко, выражая достаточно распространенные представления, считал, что «в «Полтаве» проявились иллюзии Пушкина в отношении Петра, которые открыто корректировала поэма «Медный всадник»»1. Однако существующие свидетельства дают основания считать, что, как таковых, иллюзий по поводу царя у поэта никогда не было. Впервые в качестве историка Пушкин дает краткую характеристику Петру, называя его «сильным человеком», «северным исполином» и отмечая его огромную преобразовательную деятельность, в «Заметках по русской истории» в 1822 году. Говоря о величии царя и даже, по мнению С. Франка, восхищаясь им2, Пушкин одновременно отмечает его деспотизм и презрение к народу — «…впрочем, все состояния, окованные без разбора, были равны перед его дубинкою. Все дрожало, все безмолвно повиновалось»; «Петр I <…> презирал человечество, может быть, более чем Наполеон»3.

В подобной оценке содержалось двойственное отношение к этой судьбоносной для России «отцовской» фигуре: с одной стороны, как носителю положительного державного начала, образцу монарха, масштабу и истинному созидательному величию которого не соответствовали наследники, с другой — как «самовластному государю», около которого, по определению Пушкина, процветало «всеобщее рабство»4.

На наш взгляд, стоит говорить не об иллюзиях и обольщениях поэта, а о его достаточно рациональной надежде на возобладание идеи просвещенной монархии и совершенствование сфер российской государственности, что связывалось им некоторое время с фигурой Николая I. Отсюда в «Полтаве» и предшествующих произведениях «петровского контекста» торжествует позитивный аспект семантики «отца и сына», а вместе с ней — «мысли семейной», распространяемой Пушкиным на власть и государственное устройство. Поэтому «Медный всадник» не корректировал или, говоря иначе, не исправлял «идейные заблуждения» «Полтавы», а выступал художественной актуализацией существующей, но до поры «архивированной» стороны пушкинского мировидения в изменившейся ситуации полной утраты поэтом недавних надежд. Кроме того, на пути от «Полтавы» к последней поэме есть «промежуточное» произведение «Моя родословная», где происходит сдвиг художественной концепции в сторону «петербургской повести», отразившийся в двойственном варианте воплощенного здесь Пушкиным базового архетипа пушкинской «петриады».

В «Моей родословной» (1830) во фрагменте отповеди «Фиглярину» проявляется та же узнаваемая типология «отцовства и сыновства» (правда, в сюжетно неразвернутом виде), что и в «Арапе Петра Великого». При этом Петр, названный поэтом «шкипер славный», так же, как и ранее, представлен сквозь призму идеализации и уже непосредственно обозначен в качестве отца — «…И был отец он Ганнибала». Важно отметить, что поэт особо подчеркивает принцип этих взаимоотношений, где сын предстает как «царю наперсник, а не раб». Однако здесь есть еще один очень интересный фрагмент, в котором воплощается история отношений пушкинского рода с властью и мелькает фигура Петра, изображенная уже без приема идеализации, в чем заключался свой скрытый смысл:

С Петром мой пращур не поладил

И был за то повешен им.

Его пример будь нам наукой:

Не любит споров властелин…

Если исходить из того, что царь является отцом подданных — своих детей, то в ситуации наказания Петром несговорчивого пушкинского предка можно увидеть проявление все той же воплощаемой художником мотивной схемы, но только уже с совсем другой семантикой внутренних отношений, прямо противоположной предыдущей: суровый отец наказывает непокорного сына. Имея свои аналоги в прошлом, она оказывалась в резонансе с пушкинской современностью, что остро и болезненно ощущал поэт. И. Шайтанов справедливо рассматривает «Мою родословную» как произведение, «где все или очень многое впервые и сошлось за три года до «Медного всадника». Сошлось, связанное еще одним мотивом — личным…». При этом исследователь подчеркивает, что здесь открыто проявлялась родословная не героя, а поэта, судьбой которого частично станет судьба Евгения, «как частично и судьба Петра, к которой он опять имеет личное, семейное отношение»5.

К сложившимся в науке о литературе представлениям о воплощении темы Петра в творчестве Пушкина стоит добавить, что системная повторяемость архетипа «отца и сына» в произведениях его «петровского контекста», выступая устойчивым фактором авторского сознания поэта, во многом становится одним из ключей к пониманию «Медного всадника». Здесь иная, чем была ранее, художественная интерпретация данной семантической структуры в поэтике текста манифестирует важные грани сложнейшей историософской концепции произведения. Именно в «Моей родословной», где в семейных отношениях «отцовства и сыновства» появляется дисгармония и пропадает идеализация «отца», заключен текстуально зафиксированный исток трагического конфликта «петербургской повести».

В этой поэме Пушкин воплощает в одном тексте космогонию и эсхатологию мира, созданного Петром, его альфу и омегу, мотивирует событиями прошлого катастрофу в настоящем и «конец времен» в будущем. Именно здесь ярко и полно проявляется такое свойство исторического мышления Пушкина, о котором очень точно писал Б. Греков: «…далекое прошлое, настоящее и будущее представлялись ему как нечто единое, непрерывное, одно из другого вытекающее»## Греков Б. Д. Исторические записки // Известия АН СССР. 1938. № 2. С. 114.

  1. Макогоненко Г. П. Творчество А. С. Пушкина в 1830-е годы (1833-1836). Л.: Художественная литература, 1982. С. 338. []
  2. Франк С. Л. Пушкин как политический мыслитель // Пушкин в русской философской критике. М.: Книга, 1990. С. 401.[]
  3. Пушкин А. С. Собр. соч. в 10 тт. Т. 7. М.: Правда, 1981. С. 274. []
  4. Там же.[]
  5. Шайтанов И. О. Географические трудности русской истории (Чаадаев и Пушкин в споре о всемирности) // Вопросы литературы. 1995. № 6. С. 190.[]

Статья в PDF

Полный текст статьи в формате PDF доступен в составе номера №4, 2010

Цитировать

Перзеке, А.Б. «Медный всадник» Пушкина. Семантический узел «отцовства и сыновства» / А.Б. Перзеке // Вопросы литературы. - 2010 - №4. - C. 283-294
Копировать