Магма (Отрывки из поэмы). Вступительная заметка С. Бочарова

Имя Артема Дубровина принадлежит истории «Вопросов литературы». Он был среди тех, кто в начале 60-х ставил на ноги наш журнал. Тридцать лет назад мы с ним вместе работали здесь по части теории литературы. Затем он много писал о литературе и о кино. Свою последнюю и, по-моему, лучшую книгу – «Интересы и интересное. Эстетика экрана перед лицом новой реальности» (М., 1994) – он успел увидеть в печати, а рецензия на нее в «Вопросах литературы» вышла в дни его смерти. Своей большой поэмы – потому что он был и поэтом – он в печати не дождался, и ее публикацию приходится начинать без автора.

В прежней своей поэме – «Звездный век» (М., 1981) – он писал:

Но вот – вокзал. Вот – шпал поленья,

и бег столбов, и гуд мостов;

а в сердце – странное волненье,

как от неслыханных стихов…

Этим странным волненьем он и жил. Для него стихи были заветной частью жизни, у него были личные – и сложные – отношения со своей современностью, о которых поэзия А. Дубровина больше скажет, чем его теоретические труды. Под поэмой «Магма» стоят даты: 1988 – 1993. Этими пережитыми всеми нами годами поэма и написана. Она как будто не об этом, и вообще о каком она времени – неизвестно, она – о людях другой планеты, ведущих с нашей Землей заинтересованный диалог с расстояния своих световых лет; поэма фантастическая и утопическая – но волнение нашего последнего десятилетия наполняет ее, и с тамошним человечеством происходит то, что происходит сейчас с нами. Что же там происходит? Вдруг становится ясно, что самые источники жизни на планете – под угрозой и человечеству надо искать спасения. Это главная тема поэмы – спасение. В поэме – сложный и острый, авантюрный сюжет, экзотические названия городов и имена героев (Кренстоль – столица планеты, Ольха – любимая женщина, магистр Тёрн – сам герой). Главное же в ней – потрясенное сознание лирического героя, автора поэмы, Артема Дубровина. Автор был человеком убеждений, он жил идеалом. В его поэме несколько сот страниц, это роман в стихах, но лирика, очень личная, – ее главная сила.

В лирических отрывках, отобранных для настоящей публикации, философская ситуация поэмы, завязанная сюжетом, порядком закрученным, отражается лишь совсем фрагментарно. Ситуация же эта: глобальный общественный кризис, то событие, которое нашему веку известно под названием «восстания масс», противоречивость и двусмысленность явления демократии, невыносимая трудность положения человека духа в раздирающей борьбе политических сил. Отрывкам этого не передать – но сложную интонацию, в какой написана поэма, они несут. Интонацию, в которой слились надежда и горечь, вера и тихая грусть:

нависли мы

каплей над бездной,

и жребий наш —

тот же туман…

 

Вероятно, читатель этих отрывков заметит, что каждый почти из них написан, в своем размере и ритме. Это интересная чисто поэтическая, почти экспериментальная особенность поэмы: с точки зрения стихотворной техники она замечательна своим ритмическим разнообразием. В ней использованы едва ли не все размеры русского стихотворного репертуара, и «непрестанная смена ритмов работает здесь как лирическая эмоциональная сила. Но испытать ее на себе сможет только, конечно, читатель полного текста поэмы «Магма».

С. БОЧАРОВ

 

1

…Не знаю, как у вас,

у жителей Земли, –

у нас в Кренстоле снег:

как зачудит средь лета!

…Мы сквером

сквозь пургу

с Ольхой по насту шли;

но день

дышал теплом:

такая уж планета…

– Вы, значит, вон какой:

на сходе —

против толп,

а сами – их спасать

от гнева патриарха?

Признаться, не ждала…

Что: видно, нрав таков?

Вы что ж:

любитель

риска

или страха?

 

…Была она в тот миг —

завьюженное чудо!

И брови —

изумленно высоки…

Спросила тихо:

– Родом вы – откуда?

Столичный?

Правда?

Значит, земляки!

 

…И пальцы,

чуть дыша,

я к тем бровям поднес, –

стряхнуть снежинки

так и не посмевши…

Но легкое крыло

каштановых волос

накрыло руку мне…

 

Ну вот:

отныне – вместе?..

Мои наперсники!

Мои друзья родные!

Пусть вьюги

не к добру

давали звездный бал…

Я счастлив был —

и всё!

Я счастлив был впервые.

И визга судеб злых

в тот день

не признавал.

 

 

…Мы долго и легко,

глотая ветер,

шли;

и грел нас дух морской:

такая уж планета.

…Не знаю,

как у вас,

усталый люд Земли, –

а здесь-отлично:

снегопад

средь лета!

 

2

Товарищ мой!

Я, может, скептик;

но просьбы

вряд ли

мир спасут.

Пойми:

вот-вот

душа не стерпит!

Пора самим

вершить наш суд…

……………………………

Ты знаешь:

я ведь из лицейских.

Там сласть

иль горечь —

всё урок.

Не сплошь —

отменные оценки:

и в угол носом —

тоже впрок.

Я всё ж, приятель,

крепко верю

в свой дом

и флаг,

назло всему.

И успокойся:

лапки кверху

уж как-нибудь

не подниму.

 

Восславь,

мне скажут,

двор фабричный!

Воспой,

мне молвят,

скотный двор!

Быть при дворе?

Оно практичней,

чем выносить

на площадь сор…

Но только – нет:

я сыт по горло.

Пусть тридцать раз

не повезло.

Я все-таки

немножко гордый

и, может быть,

немножко злой.

Ходить в придворных —

не годится.

Ходить в дворовых —

не хотим.

Кому прикажешь

слать петиции?

Себе самим?

Себе самим…

Так что,

дружище?

Бросим роспись –

и, капли

вытерев с лица,

всё,

что давно нам прочит совесть,

дотянем с миром

до конца.