№1, 2013/Книжный разворот

M. Saunders. Self Impression: Life-Writing, Autobiografiction and the Forms of Modern Literature

M. Saunders. Self Impression: Life-Writing, Autobiografiction and the Forms of Modern Literature. Oxford: Oxford U. P., 2010. 563 p.

«Высшая, как и низшая форма критики, есть форма автобиографии». Именно парадоксом из «Портрета Дориана Грея» открывается эклектичная рецептивная теория современного английского критика модернизма Макса Сондерса. Впрочем, провокационная уловка, когда-то спасшая Уайльда, инициировала творческие/научные эксперименты не раз. Сегодня — исследование соотношений автобиографии, биографии, беллетристики и критики периода 1870-1930-х годов. Только здесь она — вектор. Вектор, обусловивший вместе с двумя не менее парадоксальными эпиграфами — из «Воли к власти» о невычислимости процесса внутреннего восприятия и снова из «Портрета» о тождественности художника его творениям («Каждый окрашенный чувством портрет — портрет художника, а не модели») — и оригинальный научный концепт, и обновление традиции «reader-response criticism».

Во введении автор подробно останавливается на парадоксе, усматривая в его идее (если книга — портрет автора, то и в акт читательского восприятия заложено нечто автобиографическое) отказ позднего романтизма связывать произведение с личностью писателя, а значит — начало нового направления в искусстве.

Однако лозунг «Искусство ради искусства» в конце XIX века был не единственным. Поэтому Сондерс разбирает и тезис Ницше из «По ту сторону добра и зла» о том, что вся философия есть вид непроизвольной, бессознательной автобиографии. В итоге он приходит к следующему пониманию уайльдовско-ницшеанских заявлений: всякий текст — автобиография, но никакой читатель не может знать наверняка чью-то судьбу, так как любое прочтение — самостоятельная разновидность невольных и бессознательных автобиографий — искажает особенности автобиографии писательской.

Подобное, конечно, не могло не вдохновлять. Прежде всего, постмодернистов. Благодаря им с 1970 года «жизнеописание» — центр евро-американских литературоведческих поисков. Для Сондерса — точка отсчета.

Он не отрицает его употребления, когда различие между биографией и автобиографией сознательно размыто или когда различные формы повествования истории жизни — мемуар, автобиография, биография, дневник, письма, автобиографическая беллетристика — обсуждаются вместе (Г. Ли). Однако цель его работы — вымышленные портреты, способы объединения жизнеописания с беллетристикой в конце XIX — начале XX века — заставляет настаивать на следующем вдвойне обновленном термине, определяющем различные жизнеописательные синтезированные формы. Жизне-описание фундаментально интертекстуально. Даже автобиография.

Развивая идею и выстраивая с опорой на ведущих современных критиков — Джоли, Маркус, Миддека, Теннис, Джефферсон и других — свою интертекстуальную понятийную матрицу, Сондерс разрабатывает на всем протяжении книги ряд важных терминов и неологизмов. Во-первых, литературный импрессионизм, вымышленные портреты, вымышленное авторство, альянсы (союзы), авто/биография. Но, прежде всего, «автобеллетристика» и «беллетристическая автобиография» — сопоставимые двойные соединения, означающие: авто/биография, не существующая отдельно от беллетристики, может быть прочитана как беллетристика, а беллетристика — как нечто авто/биографическое.

То, что педалируемая здесь «беллетристическая автобиография» появилась в 1906 году в одноименном эссе С. Рейнольдса, Сондерс воспринимает как знак. Изучаемые им писатели — Джойс, Пруст, Паунд, Вулф, Манн, Стайн, Сартр, Набоков и другие — уже оперировали подобными понятиями жанрового синтеза и трансформации, а автобиографию как течение волновала проблема жанра и терминологии. Соответственно, использование понятия сегодня — наш шанс уяснить, каким образом в прошлые века занимались похожими жанровыми сплавами.

Сам автор «использует» его в двух взаимосвязанных вариантах. Во-первых, теоретично, чтобы освоить изобилие литературных экспериментов с жизне-описанием, так как любой сюжет английского романа вытекает из проблемных отношений между беллетристикой и автобиографией. Во-вторых, исторически, с целью показать, как связи между составными частями терминов трансформировались с 1870-го по 1930 год, в этот малоизученный период предыстории постмодерна и стремительно развивающегося разнообразия форм.

Соответственно, большое внимание уделяется неадекватной, противоречивой оценке связей жизне-описания и модернизма, где, с одной стороны, классический близорукий взгляд «новой критики» на автобиографическое высказывание в поэзии и формах автобиографической прозы. С другой, — утверждение теми же критиками в адрес модернистского автобиографического романа, что некоторые из этих книг (например, «В поисках утраченного времени» или «На маяк») недостаточно «безличностны».

Позиция Сондерса: автобиографическое — центр модернистского повествования, даже в поэзии Паунда и Элиота. Модернисты, нападавшие на авто/биографию, поступали так, реагируя на ее общепринятость. Отнюдь не отрицая жизне-описание, а отклоняя, чтобы усваивать и трансформировать, они постоянно диалектически взаимодействовали с ним. Поэтому их вмешательство можно назвать вкладом в модернистские дискурсы авто/биографии и беллетристической автобиографии, а сам синтез модернизма и жизне-описания — тем, что переопределяет модернизм.

Доказывая это, автор выделяет в исследуемом периоде три взаимосвязанных этапа синтеза. Первый этап, представляющий современные и модернистские тексты во взаимосвязи с авто/биографией, показывает, насколько основательно такое письмо экспериментирует с идеей авто/биографии.

Второй этап — появление понятия «беллетристическая автобиография», способствующего более дифференцированному по сравнению с категорией Bildungsroman/ Künstlerroman определению различных жанровых альянсов.

Третий этап — связь новой авто/биографии и беллетристической авто/биографии с импрессионизмом как реанимированным этапом от реализма к модернизму, своего рода специфическим вызовом пониманию и репрезентации своего «я». Здесь же с опорой на Джеймса, Крейна, Конреда, Форда, Чехова утверждается: в основе литературного импрессионизма также внимание к жизне-описанию, на этом основана и его связь с модернизмом.

Разрабатывая идею вымышленных портретов, Сондерс трактует подобные игры модернизма с масками не как отказ/атаку на традиционные способы письма о жизни человека, а как попытку найти новые варианты их создания. Соответственно, вместо понимания модернизма как безличностного дискурса мы должны думать о нем как о дискурсе личности и безличности или принять еще один неологизм — без/личностность: неологизм, перезапускающий связь между автобиографической субъективностью и эстетической объективностью. И как модернизм может быть понят через диалог с «новой биографией», так и «новая биография» может рассматриваться как усвоение модернистского вызова викторианским биографическим концепциям — таким как «личностность».

В итоге книга манифестирует: современная история английской литературы сформирована противоречивыми, но трансисторически последовательными ответами на формы жизне-описания — мемуары, дневник, журнал (путевой, исследовательский и пр.) и особенно автобиографию и биографию, — которые помогли дать определение литературной сфере деятельности, канону, модернистской и современной литературе, способам интерпретации. Но главное — побудили к преемственным экспериментам с новыми литературными формами жизне-описания, формами как расширяющими пределы авто/биографии, так и использующими ее, превращая во что-то иное — что-то, больше напоминающее беллетристику. Данные эксперименты изначально были подготовлены автобиографическими произведениями рубежа веков, в частности, Резерфорда, Батлера, Гиссинга, Бенсона и Госса, где элемент беллетризации входил в автобиографию. Сама литературная история конца XIX — середины XX века перечитывается серией откликов на импрессионистский вызов субъективности.

Однако оригинальность и эклектичность теории Сондерса (что для английского литературоведения не ново) заключается не только в переопределении/введении понятий, таксономии модернизма, реабилитации импрессионизма и выстраивании непрерывного нарратива от Пейтера до Стайн и далее. Критик вводит внелитературные — социально-исторические — факторы, обусловившие развитие литературного процесса конца XIX — начала XX века. Психологические теории, Фрейд, социокультурная составляющая, Первая мировая и т. д. выстраивают тот социополитический, социокультурный контекст, к которому постмодернисты-постструктуралисты-деконструктивисты, как правило, индифферентны. В итоге перезапущенные категории Автора и Читателя у Сондерса — категории исторические, а заявленная методология текстового анализа как анализа игры форм становится гораздо шире. Кроме того, историзм обусловлен и символикой дат, временным диапазоном исследования, за которым стоят вторые-третьи слои: начало четвертой фазы четвертой Англии, белая революция — с одной стороны; начало мирового кризиса, появление фашизма — с другой. Все это, в совокупности с другими находками/приемами, помогает автору не только реанимировать авто/биографию, заслоненную скепсисом в адрес подлинности, репрезентабельности и адекватности формам изображения, но и, выстроив типологию альянсов/экспериментов с жизне-описанием, доказать перформативность данных союзов, полностью составляющих последние два века систему современной саморепрезентации — «беллетристическую автобиографию».

Как и его вдохновитель Уайльд, Сондерс, разумеется, предвидел ряд всевозможных возражений и на наиболее прогнозируемые отвечает. Он никоим образом не берет на себя роль гениального бунтаря-одиночки, задавая мощный научный контекст из сотен последних разработок и сотен имен. Поэтому оригинальная эклектика и новаторство не переходят в лоскутную самодеятельность, а переопределение тех или иных понятий обретает особое звучание, способствующее и портрету модернизма, и теории литературы, ее обновленной редакции в целом.

Ж. ГОЛЕНКО

Статья в PDF

Полный текст статьи в формате PDF доступен в составе номера №1, 2013

Цитировать

Голенко, Ж.А. M. Saunders. Self Impression: Life-Writing, Autobiografiction and the Forms of Modern Literature / Ж.А. Голенко // Вопросы литературы. - 2013 - №1. - C. 492-495
Копировать