М. Храпченко – теоретик литературы

Труды М. Храпченко дают достаточно полное представление, с одной стороны, об обычной судьбе советского ученого новой формации, а с другой – о формировании крупномасштабной творческой индивидуальности, что позволило ему стать безусловным лидером советской литературоведческой науки и достойным полпредом марксистского литературоведения на международной арене.

Главное в исследовательском творчестве М. Храпченко – поиски и установление связи развития научных знаний с развитием социальных отношений (и условий), с широко понимаемыми общественными запросами, идущими из сферы духовной жизни людей новой формации. Будучи убежденным диалектиком, М. Храпченко избегает крайностей – «да», «нет» – в решении вопросов поступательного движения истории и литературы, заменяя их раскрытием сложных связей и соотношений, касается ли это критического или социалистического реализма, романтизма или классицизма, языка литературных произведений или природы языкового знака. У нею нет ни фетишизации факта, ни преувеличенной оценки умозрения.

М. Храпченко никогда не стремится затенить или отменить добытые наукой знания. Подобно тому как художник в обычном раскрывает необычное, М. Храпченко-исследователь в ряде положений и формул, привычных со школьных и университетских времен, способен увидеть новое в соответствии с уровнем современных научных знаний.

М. Храпченко никогда ничего не примысливает и не приписывает: он опирается на факты. Однако далее Монблан фактов при всех своих видимых контурах и очертаниях – хаотичен. Им нужно придать определенную структуру. Поучительно, как М. Храпченко пропускает факты через теоретическую сферу, после чего, собственно говоря, предмет, явление, вскрытый смысл, обнаруженная идея по праву становятся элементами завершенной концепции. В построениях ученого нет ни своенравия, ни парадоксальности; при всей их внешней завершенности они обладают той емкостью и открытостью, которые позволяют втягивать в научный обиход все новые и новые элементы гуманитарной культуры разных эпох, стран и народов и превращать их в полилог национальных культур. Примеры литературы и искусства, теоретически организованные и методологически четко осмысленные автором, помогают читателю усвоить общие гуманистические принципы развития национальных литератур мира, и в первую очередь русской литературы.

Обращаясь к культуре прошлого, М. Храпченко отбирает только то, что может живо мыслиться и ощущаться как современность. Он обладает даром постижения соразмерности демократических традиций на разных этапах развития художественной культуры и остается равнодушным к инвентарной описи всего наследия целиком, без разбора. Путаный замельченный рисунок, который иногда стараются выдать за полноту модели прошлого, он стремится свести к четким линиям, понимая, что наука не должна соревноваться с действительностью по обилию подробностей, и видит свою задачу не в завязывании многочисленных концов, а в развязывании принципиально важных узлов. К таким сложным и сложным узлам относится постижение системы и функции художественного произведения.

Общая и, пожалуй, главная черта исследовательской деятельности М. Храпченко состоит в том, что он работает с теоретическим опережением. Необходимость постановки общетеоретических проблем художественной литературы диктуется тем, что несмотря на бесспорные научные достижения литературоведения оно не во всех частях достигло теоретической зрелости. Наука не начинается всякий раз с начала, она начинается, так сказать, с середины. Те, кто начинает сначала, часто увязают в пререканиях и препирательствах со своими предшественниками и современниками, уделяя слишком мало места для обоснования положительных программ. М. Храпченко начинает с выдвижения новых или по-новому осмысленных концепций с последующей реализацией их в своих историко-литературных исследованиях. Так было, например, с обоснованием принципа системного анализа художественного произведения и с идеей его функциональной значимости.

Общее движение науки от «мира вещей» к «миру систем», характерное для XX века, поставило перед литературоведением задачу повышенной трудности. Декларативно это движение признаётся многими исследователями, но только немногим удается использовать системный подход как действенный инструмент изучения такого сложно интегрированного объекта, как художественное произведение в совокупности зависимостей и взаимодействий его частей и компонентов.

Работам М. Храпченко свойственна методологическая дисциплина и ясное понимание цели литературоведческого исследования. Анализируя художественное произведение в системном аспекте, ученый стремится установить глубинные связи художественного произведения как целого с частями, частностями и даже с деталями текста. При этом исследователь – в противоположность формальной школе и как бы в полемике с ней – доказывает тезис о несводимости суммы частей к целому. Другим важным моментом системного анализа является раскрытие внутренних соотношений системы, которая обладает свойствами объективности (система – не сумма отношений!), целостности, структурности. Компоненты художественной структуры, как показывает М. Храпченко, не только и не просто взаимодействуют, но определенным образом соподчиняются. Иначе говоря, структурные элементы художественного произведения организованы по принципу иерархии. Реализация этого принципа исключает подмену главного второстепенным (например, сведение искусства к приему: «искусство как прием») и, напротив, не позволяет исключить главное при анализе идейно-художественных основ произведений словесного искусства (например, связь выражения и убеждения).

Базовые признаки художественной системы и структуры интересуют М. Храпченко не сами по себе, а в связи с той общей функцией, которую выполняет литературное произведение в жизни общества, хотя ученый прекрасно понимает, что само функционирование текста тесно связано с особенностями его структуры, а эта последняя – с идейными началами художественного замысла. Это другая перспективная научная проблема, которую оригинально разрабатывает М. Храпченко.

Он рассматривает художественное произведение как систему, обладающую динамическими свойствами не только «в готовом виде», но и на этапах его создания, распространения и потребления. Главное свойство этой системы состоит в том, что она способна воздействовать на структуру личности, духовную жизнь общества в целом и в высоких своих образцах при благоприятных социальных условиях имеет тенденцию к расширению поля своего влияния и к увеличению исторического диапазона.

Рассматривая художественный процесс в его целостности, М. Храпченко выделяет такой важный элемент, как творческое воздействие произведения, то есть направленность, обращенность его к адресату (читателю, зрителю, слушателю).

Включение восприятия в художественный процесс важно не только само по себе, но главным образом как превращение его (восприятия) в элемент художественной культуры. С одной стороны, восприятие служит показателем уровня культуры, а с другой – оно само участвует в процессе его развития.

Важнейшей особенностью научного творчества М. Храпченко является оригинальное сочетание двух начал: науки и здравого смысла. Обычно здравый смысл выводится за пределы научной деятельности, пропагандируется даже необходимость его преодоления во имя науки, утверждается, что здравый смысл должен чуть ли не плестись вдали от науки, чтобы не мешать ей, и т. д. Пример точных наук – физики, математики-с их принципом «ненаглядности», очевидно, оказал влияние и на часть филологов: в круговороте новых идей, фактов, методов и гипотез доверие к здравому смыслу было основательно подорвано. Однако если рассматривать здравый смысл как концентрированный опыт, накопленный в масштабе прежних знаний, научных и жизненных, то нет оснований думать, что этот опыт может быть отброшен и забыт только потому, что изменились масштабы знаний нынешних. Мне кажется, что работа М. Храпченко на теоретическое опережение во многом определяется силой и индивидуальностью его здравого смысла. Научный поиск в буре методов, идей, характерных для XX века, может настолько дезориентировать исследователя, что он как бы уподобляется голубю, попавшему в область действия сильных радиостанций (где дом? куда лететь?), либо рождает в ученом методологическую суетливость, идейное шараханье, оценочные крайности, фетишизацию мнимых проблем и т. д. Здравый смысл всегда обеспечивал М. Храпченко прочную убежденность ученого-марксиста, устойчивость в основательно усвоенных методологических позициях. Вот один из типичных примеров того, как М. Храпченко излагает свои концепции: «Несомненно, что рассмотрение литературного произведения в сопоставлении с другими сочинениями того же автора существенно помогает исследователю лучше выявить не только общие их черты, но и своеобразие каждого из них. Однако для читателя литературное произведение чаще всего существует как отдельное и самостоятельное явление. Для того чтобы воспринять жизненное, эстетическое богатство «Войны и мира», ему нет необходимости обращаться к «Детству», «Отрочеству», «Юности» или к «Воскресению». Писатель создает литературное произведение, также имея в виду обычно независимое от других сочинений его понимание…» ¹ В этом рассуждении содержатся важные теоретические соображения. Они сводятся примерно к следующему. Исследователь, рассматривающий отдельное произведение писателя, всегда делает это в сопоставлении с другими его сочинениями. Выделяя специфику данного произведения, литературовед вместе с тем обнаруживает общие черты творчества писателя. Тот факт, что читатель всегда воспринимает литературное произведение как самостоятельное явление, дает возможность исследователю сделать важный вывод о том, что характер структуры отдельного произведения отличается от тех внутренних связей, которые свойственны творчеству писателя в целом.

Каждый ученый стремится найти кратчайшие пути к постижению истины. Ученого в отличие от художника интересует в первую очередь результат, а не перипетии его достижения. Однако предмет изучения может в какой-то степени наложить отпечаток на научное творчество. Происходит нечто вроде адаптации ученого к предмету исследования.

Историк литературы, поначалу на ощупь пробирающийся среди романов, лирических пьес, поэм и сказок, необходимо усваивает динамику развития художественного образа и процессуальный характер постижения человеческого опыта. Теоретик литературы непременно должен видеть, что поэты, достойные этого имени, не только выдумщики и изобретатели, они – открыватели.

М. Храпченко как теоретик литературы, хорошо понимая специфику своего предмета – произведений словесного искусства, – в научном исследовании как бы имитирует принципы самого искусства, заставляя читателя включиться в процесс поиска художественных способов отражения действительности, понять, что является подлинным открытием в сфере искусства к какими средствами это достигается.

Поучительный смысл трудов М. Храпченко заключается в том, что он открыто и откровенно показывает, «как это делается», как добывается литературоведческая истина. В книге о Гоголе он сумел показать одно чрезвычайно важное свойство всякого писателя подобного масштаба. Чаще всего, вычерчивая творческую траекторию писателя, исследователи представляли дело таким образом, что искусство Гоголя развивается от какой-то низшей ступени к высшей, а сам он «движется вперед» от «Вечеров…» к «Мертвым душам». М. Храпченко, как бы полемизируя с этим упрощенным представлением, воссоздает единый образ Гоголя, движущегося, несмотря на все противоречия и откаты, по пути самоуглубления, поисков более широкого круга национальной проблематики и освоения универсальных идей. В свете той же идеи ученый рассматривает всю русскую реалистическую литературу.

1. М. Б. Храпченко, Художественное творчество, действительность, человек, М., «Советский писатель», 1976, с. 328.[↩]