Луций Анней Флор – историк Древнего Рима
А. И. Немировский, М. Ф. Дашкова, Луций Анней Флор-историк Древнего Рима, Изд. Воронежского университета, 1977, 167 стр.
Античная литература не знала современного разделения прозы на научную и художественную. Каждый древний автор, будь то географ, астроном или историк, в изложении своего предмета был художником. Это особенно следует сказать о Луции Аннее Флоре, поэте, риторе и историке, жившем в Риме в эпоху Антонинов (II в. н. э.) и известном новому времени как автор сочинения «Две книги эпитом римской истории обо всех войнах за семьсот лет».
Сочинение Флора представляет собой характерный для Рима бревиарий, выборочное и компактное изложение исторических фактов, получающих под пристальным и пристрастным взглядом автора вполне определенную и тенденциозную оценку. Произведение Флора имеет целью не столько последовательно и точно изложить события, сколько вызвать к ним известное отношение, с ними и через них утвердить свой взгляд на мир, дать свое объяснение хода истории.
Ярко выраженный личностный момент, определяющий тональность всего авторского повествования, обращенного к чувству не меньше, чем к разуму, заставляет видеть в сочинении Флора и серьезный исторический труд, и яркое художественное произведение одновременно. «Эпитомы» Флора содержат сведения, помогающие совместно с данными Тита Ливия, Валерия Максима и независимо от них в реконструкции и истолковании римских эпических преданий, несут исторические свидетельства, опущенные прочими авторами, неизвестные им или до нас не дошедшие. И в тех же «Эпитомах» находит свое едва ли не высшее выражение художественный стиль эпохи, риторов, стиль «серебряной латыни». В упруго-сжатом стиле Флора заключен тот сгусток «образной энергии», который позволяет автору в одном разделе одной главы рассказать о всем заговоре Катилины и при этом не утратить ни одной художественно и исторически существенной детали.
Все эти особенности произведения Флора переданы в художественном переводе «Эпитом», осуществленном А. Немировским (кн. II) и М. Дашковой (кн. I) под общей редакцией А. Немировского. Предложенный нам перевод сочинения античного автора, как и его античный оригинал, обращен по преимуществу не я уму, но к чувству, вызывает желание не только изучать, но я читать. Адекватный подлиннику, художественный перевод позволяет забыть, что перед нами «источник», и воспринимать сочинение Флора как увлекательную и поучительную повесть о судьбах народа, прошедшего, подобно человеку (аналогия для Рима привычная), трудный и блистательный путь от неизвестности к мировому величию и на этом пути утратившего многое и очень важное: суровую простоту, честность и честь. Соответственно история римского народа трактуется Аннеем Флором по образцу развития человеческого организма, проходящего стадии роста: младенчество соответствует эпохе царей, отрочество – истории республики до завоевания Римом Италии, зрелость – республике от покорения Италии до времени Августа, старость – это империя от Августа до Траяна.
Последний и единственный перевод сочинений Луция Аннея Флора на русский язык был осуществлен Львом Прохоровым почти двести лет назад, в 1792 году. Труд этот выполнен в переводческой манере XVIII столетия, когда переводчик вовсе не претендовал на какую бы то ни было точность в передаче античного текста, но ограничивался пересказом, «толкованием» оригинала, стремился уловить общий смысл, как он его понимал.
Для своего времени перевод Л. Прохорова был событием, поскольку открывал русскому читателю замечательного античного автора и делал это на уровне своей эпохи. Однако в наши дни перевод утратил и художественное, и научное значение, так что А. Немировский и М. Дашкова не смогли воспользоваться им даже как опытом первого художественного перевода «Эпитом». Подыскивая эквиваленты римским реалиям, Л. Прохоров обращался непосредственно к русской жизни и русской старине: «гладиатор» он передавал как «кулачный боец», а «ростры» как «лобное место». Но не в этом главный недостаток: перевод изобилует многочисленными неточностями, порой совершенно искажающими смысл оригинала или – в лучшем случае – нарушающими художественную структуру «стиля Флора.
Новый перевод лишен архаической стилизации и ставит своей целью передать стиль «Эпитом», воспроизводя средствами русского языка фразеологизмы, игру слов, внутренние рифмы подлинника. Прославленная краткость Флора, которую Петрарка назвал «цветущей», была для переводчиков особым препятствием, потребовавшим от них невероятного труда и изобретательности. К чести переводчиков, русский текст «Эпитом», даже в самых «тяжких» своих местах, не пересказывает, не растягивает латинский оригинал, но соблюдает метафоричность и афористичность его стилевого своеобразия.
Вот пример этой нервной краткости изложения в сочетании с ритмическим движением рубленой и чеканной фразы при описании сулланской войны: «Марианская, или сулланская гражданская война была рождена как бы под тремя звездами. Сначала она была легкой и умеренной. Скорее это было возмущение, а не война. Жестокость обратила оружие против самих вождей. Затем битва стала более ожесточенной и кровавой, и победа поразила в самое сердце сенат. Наконец, она превзошла ярость не граждан против граждан, а врагов против врагов, и эта ярость овладела всей Италией и свирепствовала до тех пор, пока было кого убивать» (II, IX, 3 – 5).
Но особо, пожалуй, следует отметить мастерство, с каким переводчики подходили к воспроизведению игры слов, характерной для стиля Флора.
В античности был хорошо известен афоризм Юлия Цезаря, его сообщение о победе над понтийским царем Фарнаком: «Пришел, увидел, победил» (veni, vidi, vici). Парафраза афоризма введена Флором в текст «Истории»: «…враг был побежден прежде, чем замечен» (ante hostem victum esse, quam visum). В русском переводе А. Немировского парафраза сохраняет, помимо точного следования авторской мысли, также и свойственную ей внутреннюю рифму: «И не пустой похвальбой были слова Цезаря, что он обезоружил врага раньше, чем обнаружил» (II, XIII, 63).
В основу выполненного перевода положено тойбнеровское издание О. Россбаха, но переводчики знакомы и с более поздними изданиями (Е. Мальковати и П. Яля) и прибегают к ним, когда вновь предложенные чтение и трактовка спорных мест кажутся им более удачными.
Филологически компетентный перевод сопровождается необходимыми историческими уточнениями, вынесенными в комментарий, и солидной вступительной статьей (то и другое написано А. Немировским), впервые в русской и советской науке аргументированно и подробно устанавливающей место Флора среди историков Рима, традиции Флора в римской историографии, судьбу рукописных списков и отношение к сочинениям Флора в новое время. Комментарий «Эпитом», в своей исторической части наиболее подробный из известных нам европейских комментариев, оказывается чрезвычайно полезным при чтении текста. Он раскрывает многие из имен, упомянутых Аннеем Флором в настолько сокращенном виде, что не всегда понятно, о ком идет речь; на основании свидетельств иных античных авторов уточняет те места сочинения, где Флор-поэт грешит против истины факта; устанавливает хронологию событий там, где она неясна или спорна.
Что же касается филологической части комментария, то здесь прежде всего следует отметить смысловые изменения в традиционном толковании отдельных мест «Эпитом» – следствие критического восприятия переводчиками имеющихся рукописных чтений. Среди этих смысловых» поправок особого внимания заслуживает уточнение в эпизоде покорения Помпеем Кавказа. В рукописях Флора значится (I, XL, 28): «Он (Помпеи. – И. Ш.) разбил колхов, простил Иберию, пощадил албанов. Поставив лагерь под самым Кавказом, он приказал царю колхов Орхозу спуститься в равнины, а Артоку, что правил иберами, выдать заложниками детей. Орода же одарил сам, так как тот прислал ему из Албании золотое ложе и другие подарки».
В XVII веке на том основании, что царь колхов Орхоз не упомянут более ни у одного античного автора, известный издатель Гревий предложил в тексте Флора вместо «regem colchorum» читать «regem que chorum», относя фразу к албанскому царю Ороду и устранив и колхов, и их царя Орхоза. Поправка была принята и из комментария Гревия перенесена последующими издателями непосредственно в печатный авторский текст. Исторический и стилистический анализ отрывка, осуществленный А. Немировским, убедительно показал неправомерность чтения, предложенного Гревием, и восстановил чтение оригинала.
И комментарий, и вступительная статья создают прочную основу научной значимости перевода, попутно реабилитируя Флора от не всегда справедливых обвинений в небрежности, основанных на недостаточно глубоком проникновении в текст.
Надо надеяться, что «русский» Флор в переводе А. Немировского и М. Дашковой привлечет внимание к античным бревиариям, незаслуженно обойденным в переводческой практике наших дней, и послужит расширению серии отечественных переводов «малых» античных авторов.