Литературная борьба в Китае 1920-х годов

Двадцатые годы в Китае проходили под знаком острой идеологической борьбы. Китайской молодежи не пришлось испытать ужасов первой мировой войны, она была избавлена от того, с чем пришлось столкнуться писателям «потерянного поколения», но и ей довелось изведать немало тягостных разочарований. Буржуазно-демократическая революция 1911 – 1912 годов, почти ничего не давшая китайскому народу, даже не уничтожила пережитков феодализма. Китай изнемогал под двойным бременем: империализма и феодализма. Молодые китайские писатели видели, как плохо устроен мир, в котором они живут, как отвратительна современная им действительность.

И реалист Лу Синь, и революционный романтик Го Мо-жо, и такие писатели, испытавшие на себе влияние декадентства, как певец умирающих «дворянских гнезд» Ни И-дэ, – все они критиковали действительность; но если Лу Синь и Го Мо-жо – каждый по-своему – выступали против этой действительности во имя ее переустройства, то Ни И-дэ пошел по пути простого отрицания действительности.

«Двойственная природа» китайской национальной буржуазии (а подавляющее большинство писателей, выступивших в начале 1920-х годов на литературной арене, были выходцами из среды буржуазной интеллигенции), не порвавшей «полностью экономических связей с империализмом и феодализмом», не имевшей достаточного мужества, чтобы «вести борьбу против империализма и феодализма до конца» ¹ объясняет тот факт, что, выступая против компрадорской и феодальной культуры, против схоластической литературы, выражавшей старые и отжившие идеи и представления в старой, застывшей форме, лишь немногие писатели того времени сумели отчетливо представить себе цели и задачи новой литературы и решились открыто вступить на путь непримиримой борьбы с империализмом.

В самом начале существования новой китайской литературы в ней наметились две тенденции, которые в дальнейшем привели к отчетливому размежеванию. Основными предметами спора были: отношение к современной действительности и вопрос о задачах искусства. «Общеизвестно, что двумя важнейшими направлениями в это время были «искусство для жизни» и «искусство для искусства», – писал Чжэн Бо-ци, один из участников этого спора, – если же точнее анализировать их, то так называемая группа «искусства для жизни» фактически постепенно сближалась с русскими реалистами, а группа так называемого «чистого искусства»… примыкала к различным западноевропейским течениям «конца века» ².

Сторонники первого направления – писатели-реалисты Мао Дунь, Е Шао-цзюнь³, Чжэн Чжэнь-до, Ван Тун-чжао, Ло Хуа-шэн и другие – группировались вокруг созданного в 1921 году в Пекине «Общества изучения литературы»; декадентствующие писатели Чжоу Цюань-пин, Чжан Цзы-пин, Ни И-дэ, Юй Да-фу входили в группу «Творчество», основанную Го Мо-жо в 1921 году в Шанхае, хотя эти писатели, с одной стороны, и Го Мо-жо с его сторонниками – с другой, во многом были чужды друг другу.

Один из участников группы «Творчество» – Чэн Фан-у отмечал, что эта группа состояла из «представителей мелкобуржуазной интеллигенции, спецификой которой является романтизм и сентиментализм»; на самом деле члены группы «Творчество» не занимали единых идейных позиций. Одни писатели этой группы ратовали за «чистое искусство», другие говорили о социальной значимости литературы. Одни выбрали путь «эскепизма» – бегства от действительности, другие – путь протеста против социальной несправедливости. И в литературной деятельности членов группы «Творчество», и в их теоретико-литературных взглядах сквозила двойственность. С одной стороны, литература рассматривалась как результат «деятельности сердца», не имеющей цели и служащей не людям, а вечному искусству; основой искусства считались «поиски красоты», литература объявлялась продуктом «творчества гениальных личностей, не подлежащим никаким меркам и нормам… творения гениев бывают эксцентричными, ненормальными, иногда даже кажутся бессмысленными я абсолютно недоступными рядовым людям» ⁴.

С другой стороны, ряд членов группы «Творчество» говорил об общественной функции искусства, о связи литературы с жизнью общества, об общественной миссии литературы. «Наши произведения должны носить на себе отпечаток нашей эпохи… Мы должны отражать нашу эпоху, ее жизнь, ее идеи», – писал Чэн Фан-у в статье «Историческая миссия новой литературы» ⁵. Го Мо-жо печатает ряд статей, в которых он выступает против ошибочных взглядов некоторых своих товарищей по группе «Творчество», – против индивидуализма, абстрактного понятия свободы, против теории «искусства для искусства», против представления о литературе как о сфере рук исключительно гениальных личностей и т. п. Уже в своем первом поэтическом сборнике «Богини» (1921) Го Мо-жо с ненавистью говорит о старом мире – «мрачном, в ядовитых туманах»; он верит, что взойдет «солнце новой жизни», которую народ должен создать своими руками.

Романтически приподнятое творчество молодого Го Мо-жо, Тянь Ханя, Чэн Фан-у было наполнено страстным призывом к борьбе за переустройство жизни, за счастье народа. Поэтому теоретик группы «Творчество» Чжэн Бо-ци и считал, что основным направлением группы был «романтизм, с начала до конца насыщенный духом сопротивления и разрушения, то есть революционный романтизм».

Хотя наступательный, боевой романтизм и был основным направлением этой группы, некоторые ее участники (Чжан Цзы-пин, Чжоу Цюань-пин, Ни И-дэ), составлявшие ее реакционное крыло, пропагандировали бегство от действительности, чистое искусство. «Я пишу потому, что я недоволен страданиями в реальном, я хочу в мире искусства построить воздушные замки… В райском саду искусства – там легка свобода», – говорит Ни И-дэ, в творчестве которого большое место занимает идеализация старины и патриархального уклада жизни, грусть о «золотом веке древности».

Китайские последователи западноевропейской декадентской литературы не выдвигали вопроса о классовой борьбе. Конфликт личности и общества превращается у них в конфликт индивидуального сознания с силами внешнего мира, часто приводящий вообще к отказу от борьбы, к бегству в вымышленный мир чистого искусства. «Ты можешь идти по этой дороге, ибо там есть колокол, который звонит в полночь и в сумерки… Услышавший звуки его забывает о прошлом. Эти звуки гасят несбывшиеся надежды, и все мирское становится миражем, небытием, как голубой дым…» – писал Ни И-дэ.

Произведения Юй Да-фу – на первом этапе его связи с группой «Творчество» – были пропитаны пессимистической философией Шопенгауэра⁶; его героем был одинокий мечтатель. В годы учебы в Японии Юй Да-фу остро ощущал свое одиночество. Герои его ранних произведений большей частью автобиографичны. Как правило, это китайские студенты, учащиеся в Японии, тоскующие по родине, ищущие любви, понимания и сочувствия. Крах иллюзий, разочарование в друзьях приводят героя рассказа «Омут» к пессимистическому выводу о том, что человека окружают «заурядные люди, которые завидуют тебе, насмехаются над тобой, дурачат тебя; только эта великая природа, это вечно старое и постоянно новое синее небо и яркое солнце, этот легкий ветерок позднего лета, эта прозрачная чистота воздуха в начале осени – вот твои друзья, твоя нежная мать… Тебе незачем больше возвращаться в этот мир и жить с этими ничтожными людьми; среди великой природы, в простой деревушке кончай свою жизнь». Этот же призыв бежать из города на лоно природы мы находим и у Чжоу Цюань-пина, который винит во всех несчастьях человека современную капиталистическую культуру с ее машинным обезличивающим городом. Город – это «беспощадный могучий дьявол»: «Несчастные люди… слезы их глаз, пот их тела, кровь их сердца по каплям сочатся в пасть дьявола», – пишет Чжоу Цюань-пин в новелле «Голос города».

Герой декадентствующего крыла группы «Творчество» – обычно студент, опустошенный, разочарованный в жизни, любви, политике, революции. Ему нет места в жизни и нет пути. Поэтому так часты описания самоубийств в творчестве писателей этого крыла, сами названия произведений которых очень показательны: «Серая смерть», «Самоубийца», «Мертвый пепел», «Омут», «Лишний», «Падение», «Горький смех», «Слезы Иова», «Скитания», «Думы осенней ночью» – с эпиграфами из Вердена и Бодлера, с цитатами из Ницше и Шопенгауэра…

В новелле Чжан Цзы-пина «Слезы Иова» фигурирует красавица девушка Лянь Шань, из-за любви к которой один преподаватель оставил институт, другой сошел с ума, студент инженерного факультета покончил самоубийством, студент-медик был исключен из института… «Ты была центром, вокруг которого вращалось семеро мужчин; часть из них поплатилась за это жизнью, а некоторые сошли с ума или опустились на дно», – говорит Лянь Шань одна из ее жертв – студент, заболевший скоротечной чахоткой. В новелле «Серая смерть» Чжан Цзы-пин выводит в качестве главного героя студента, который запил после смерти своей жены; допившись до белой горячки, он кончает самоубийством в садике медицинского колледжа; в его руках – томик стихов английских символистов. Тема смерти из-за неудачной любви, из-за одиночества, разочарования в жизни, неумения найти в ней свое место – постоянно присутствует в произведениях Чжан Цзы-пина.

Перу Чжан Цзы-пина принадлежат также романы типа «Последнее счастье», «Самоубийцы», в которых он показывал внутреннюю драму китайской буржуазной семьи, разлад на почве ревности, изображал «любовный треугольник» в различных вариантах и ситуациях. В новелле «Кровь и слезы» Чжан Цзы-пин рисует образ молодого человека, только что вернувшегося из Японии, где он учился, на родину, в Китай. Товарищи, с которыми он давно не виделся, спрашивают юношу, каковы теперь его политические убеждения; в ответ юноша затянулся папиросой, «медленно выдохнул сизый дымок и, указав на его голубоватые кольца, сказал с улыбкой: «Вот моя доктрина». Само название новеллы «Кровь и слезы», воспевающей искателя наслаждения, цинично рисующегося своей безыдейностью, звучало вызовом по отношению к писателям-реалистам, членам «Общества изучения литературы», которые считали объектом литературы «кровь и слезы униженных и оскорбленных» ⁷.

Позиция, которую занимали члены «Общества изучения литературы» определялась, по словам Мао Дуня, следующим положением: литература «должна отражать общественные явления, показывать и обсуждать все проблемы человеческой жизни» ⁸, то есть она должна быть литературой «для жизни» и о жизни. Участники «Общества изучения литературы» стремились создавать реалистические произведения, объективно и правдиво описывающие современную им действительность, обличающие все ее отрицательные стороны, дающие разрушительную критику старого отжившего общественного строя – феодализма. Как отмечал Мао Дунь, «все это – новые явления не только в смысле сюжета, но и в смысле техники искусства. Писатели дают верную и полную картину человеческой жизни… Постепенно ширится писательский горизонт, писатели обращаются к социальным проблемам, и новая литература из кабинетов молодых студентов направляется прямо на улицу» ⁹.

Широкое распространение среди представителей новой реалистической литературы получает тема крестьянства, критика фальшивой буржуазной морали, изображение жизни городского пролетариата. Ван Сы-дянь в новелле «Дешевой ценой» говорит об ужасной судьбе крестьян, вынужденных продавать своих детей. Сюй Цинь-вэнь описывает мрачные стороны деревенской жизни в новеллах «Шерстяные чулки», «Сопливая А-эр», «Каменоломня». Писательница Лу Инь в рассказе «Можно ли продать душу?» описывает мучительную жизнь работниц на прядильной фабрике. Будничную серенькую жизнь интеллигентов-обывателей из маленьких провинциальных городов рисует Е Шао-цзюнь в новеллах «Друг», «Отчуждение», «Директор школы». Первый рассказ писательницы Се Бинь-синь «Сверхчеловек» повествует о том, как простые и естественные человеческие чувства одержали победу над гипертрофированным самомнением ницшеанского «сверхчеловека». Герой Се Бинь-синь пытался отгородиться от реального мира; но внешняя броня холодности и презрения, которой он прикрывался от внешнего мира, рушится под влиянием ласки ребенка и воспоминаний о матери. Мао Дунь верно расценил новеллу Се Бин-синь как вызов реакционной части группы «Творчества» с ее апологией «сверхчеловека». Поэтому так яростно ополчились на СеБинь-синь ее идейные противники итак радостно приветствовала прогрессивная критика приход писательницы в «Общество изучения литературы».

Основной мотив произведений Се Бинь-синь, Лу Инь, Пу Юаня – наболевший вопрос: что такое жизнь, как надо к ней относиться, как должен жить человек в современном обществе. «Произведения их, – писал Мао Дунь, – живо показывают разочарования и колебания, охватившие часть молодежи…неудовлетворенность сегодняшним днем, призыв к движению, к переустройству жизни» ¹⁰.

Произведения, изображавшие жизнь людей из народа, появились сначала в поэзии у членов «Общества изучения литературы» и только затем в их прозе. Еще в 1921 году Гу Цзе-ган поместил в сборнике стихов, выпущенных этим Обществом, свои стихи, рассказывающие о тяжелой жизни рабочих, кули, рикш. Там же были опубликованы стихи Сюй Юй-но «Крестьянские песни» и «Певец», посвященные рассказу об угнетении крестьян, их нищете, непосильных налогах…

В 1923 году Чжэн Чжэнь-до опубликовал свои стихи «Мертвым», посвященные жертвам кровавых событий 7 февраля 1923 года: ¹¹

Кто убил наших братьев?

1. Мао Цзэ-дун, Китайская революция и Коммунистическая партия Китая, Избр. произв., т. 3, Изд-во иностранной литературы, М. 1953, стр. 163.[↩]
2. Чжэн Бо-ци, Предисловие к III тому рассказов из «Антологии новой китайской литературы», Шанхай, 1937.[↩]
3. Позднее подписывавшийся Е Шэн-тао.[↩]
4. Юй Да-фу, Мой взгляд на литературу, журн. «Творчество», Шанхай, 1923, N 1.[↩]
5. Цитирую по книге: Лю Хуань-сун, Заметки по истории новой китайской литературы», Пекин, 1956, т. I, стр. 135.[↩]
6. Позднее, в годы революционного подъема, Юй Да-фу порвал со своими ошибочными воззрениями и перешел на сторону пролетариата и революционной литературы. В годы антияпонской войны китайского народа патриот Юй Да-фу погиб в концлагере.[↩]
7. Впоследствии Чжан Цзы-пин окончательно скатился в болото реакции, в годы антияпонской войны китайского народа стал предателем, проповедовавшим сотрудничество с японскими захватчиками.[↩]
8. Мао Дунь, Предисловие к I тому рассказов из «Антологии новой китайкой литературы», Шанхай, 1937.[↩]
9. Там же.[↩]
10. Мао Дунь, Предисловие к I тому рассказов из «Антологии новой китайской литературы».[↩]
11. В ответ на запрещение профсоюзной конференции рабочих Пекин-Ханькоуской железной дороги началась забастовка рабочих. 7 февраля 1923 года в ряде мест бастующие были обстреляны солдатами по приказу министров У Пэй-фу и Сяо Яонаня.[↩]