Литература республики великого «Джангара»

«История калмыцкой литературы». В двух томах, т. 2. Советский период, Элиста, Калмыцкое книжное изд-во, 1980, 448 с. Редакционная коллегия: Л. И. Залесская, Р. А. Джамбинова, К. П. Катушев. Д. Н. Кугультинов, В. Д. Пюрвеев. Ответственные редакторы Л. И. Залесская, Р. А. Джамбинова.

Впервые на русском языке вышла «История калмыцкой литературы. Советский период» – труд, созданный молодыми учеными Калмыцкого научно-исследовательского института истории, филологии и экономики при Совете Министров Калмыцкой АССР в тесном содружестве с Сектором литератур народов СССР ИМЛИ.

Авторы книги раскрывают процесс развития родной литературы, начиная от первых дооктябрьских лет до конца 70-х годов, уделяя большое внимание ее связям с народной жизнью, с фольклором, а также с творческим опытом русской литературы, особенно Пушкина и Горького.»История…» состоит из «Введения», четырех глав, посвященных анализу становления и роста – в соответствии с историческими этапами развития – советской калмыцкой литературы, ее поэзии, прозы, драматургии, а также двух небольших глав «Критика и литературоведение» и «В семье братских литератур (Вместо заключения)». Завершается книга «Краткой хроникой литературной жизни Калмыкии (1917 – 1977)» и библиографией статей и исследований по калмыцкой советской литературе, а также именным указателем (составитель этих разделов – А. Салдусова).

Композиция «Истории…» отличается почти от всех предшествующих трудов подобного рода: авторы не выделяют в отдельные главы портреты ведущих писателей, а включают их творчество – как крупнейшие вехи – в общий процесс развития калмыцкой литературы. Этот принцип, на наш взгляд, позволяет полнее выявить ее своеобразие.

«Возникнув в эпоху средневековья, – пишет В. Пюрвеев, – калмыцкая литература прошла длительный и сложный процесс своего национального становления. Художественное наследие калмыков – это памятники дореволюционной письменности: исторические сочинения – хроники, жизнеописание буддийских подвижников, собрания афоризмов, своды правил поведения, касающиеся моральных, гражданских, религиозных вопросов, различные описания путешествий, сборники, руководства по медицине, юриспруденции и т. д.

По свидетельству современных историков, калмыцкое общество в первые десятилетия своего существования в составе России полностью сохранило черты, свойственные ойратам Джунгарии. Ламаизм, игравший вначале в известной мере прогрессивную роль, что было связано с созданием Зая-Пандитой калмыцкой письменности (1648), в XIX веке стал тормозом дальнейшего духовного прогресса, всеми силами стремясь оградить калмыцкое общество от влияния светской европейской культуры. Просвещение и здравоохранение не получило широкого распространения, обучение родному языку не поощрялось. Широчайшие массы оказались отстраненными от культуры, образование было привилегией нойонов и зайсангов. Неграмотность была главным барьером на пути распространения культуры среди народа. Историческая изоляция, узость культурных контактов ограничивали духовную жизнь народа. Фольклор явился основным звеном при переходе к литературе нового времени» (стр. 384).

О богатстве и разнообразии фольклора калмыков, в котором отразились мироощущение народа, его симпатии, мечты о счастье и добре, рассказывает Д. Кугультинов в ярко и увлекательно написанном «Введении» к «Истории…». Он раскрывает своеобразие песен и легенд, героических сказаний и сказок калмыцкого народа и особенно великого эпоса «Джангар», в котором выражены заветные идеалы и сокровенные чаяния трудящихся, их мечты о сказочной стране Бумбе, где люди живут, ничего не деля на «мое» и «твое».

«Культура устного народного творчества предков калмыков – ойратов, – пишет Д. Кугультинов, – формировалась на пересечении традиций народов Востока, она тесно связана своими корнями с фольклором народов Монголии, Тибета, Индии», причем народ относился и относится к фольклору, и прежде всего к своим эпическим поэмам, «не как к памятникам древности, не как к дорогому, но недвижному наследию, а как к насущной духовной потребности современного человека. В устном народном творчестве отражалась история народа, это своеобразная летопись его многовекового развития» (стр. 9 – 10).

В условиях угнетения, нищеты, неграмотности простого народа создавалась реальная угроза потери духовного богатства многовековой письменной литературы, оставались в забвении переведенные на калмыцкий язык «Рамаяна», «Волшебный мертвец», главы «Джамападды» и «Панчатантры», популярная в свое время острая антиклерикальная поэма Бадмы Боваева «Услада слуха»… Но тут происходит удивительное явление, говорит Д. Кугультинов. «Народ понимает, что он теряет, и делает все, чтобы не допустить этого. Ряд произведений письменной литературы переходит в фольклор и хранится в нем. Об этом свидетельствуют многочисленные записи фольклорных экспедиций, сказки цикла «Сидди кюр», пословицы из собрания Баатра Басангова и многие другие произведения» (стр. 10).

Фольклор был могучим источником, из которого черпала вдохновение молодая калмыцкая советская литература – и черпает поныне – для создания масштабных образов, имеющих широкое, общечеловеческое звучание.

Не менее важную роль играли связи с прогрессивной русской культурой, с освободительным и революционным движением России. Передовые люди России интересовались историей, культурой и бытом калмыков. Работая над «Историей Пугачева», Пушкин пользовался – еще до выхода книги в свет – трудом блестящего знатока Востока, выдающегося синолога монаха Иакинфа (Никиты Яковлевича Бичурина) «Историческое обозрение ойратов, или калмыков, с XV столетия до настоящего времени». В «Капитанской дочке» он приводит мудрую калмыцкую сказку об орле и вороне, пишет стихотворение «Калмычке», называет «друга степей – калмыка» в своем «Памятнике»… Сочувственно и проникновенно говорит о калмыках и их духовной жизни, фольклоре Гоголь в своем этнографическом очерке «Калмыки».

Связи двух народов, их культур получили небывалый размах после Великого Октября. В пламенные годы революции и гражданской войны калмыки вместе с другими народами бывшей царской России боролись против сил контрреволюции; родились первые песни о любимом вожде Ленине, о новой, советской власти. Не случайно в романе основоположника калмыцкой советской литературы А. Амур Санана «Мудрешкин сын» создан волнующий образ Ленина.

В первой главе «Становление калмыцкой советской литературы (1917 – 1929)» анализируется процесс ее зарождения – он начинался с поэзии. Н. Манджиева, автор раздела о поэзии 20 – 30-х годов, пишет о том, что основными чертами ее в этот период были агитационность, лозунговость, песенность. Человек и революция, освобожденный труд, тема освобождения женщины, борьба за просвещение, против темноты и невежества, религиозного дурмана – вот характерные темы поэзии тех лет, которые прямо утверждали живую связь искусства и политики. Заметный вклад в развитие поэзии внесли Х. Кануков, С. Каляев, Н. Манджиев, А. Сусеев, Х. Сян-Белгин, Б. Басангов.

Более медленным темпом шел процесс освоения прозаических жанров: сказалось отсутствие традиций, требовалось время для овладения профессиональным мастерством. Анализируя первые опыты прозаических произведений этих лет, Р. Джамбинова вполне закономерно большое внимание уделяет первому калмыцкому роману «Мудрешкин сын» (1925) А. Амур-Санана. В каждой из национальных литератур есть деятели, которые сыграли выдающуюся роль в развитии культуры, государственности, самосознания народа. В Калмыкии таким деятелем был Амур-Санан – талантливый писатель, революционер, активный участник строительства новой жизни в калмыцкой степи. Амур-Санан «создал глубоко национальное произведение, расширил рамки национального в искусстве, дал образец того, как можно, будучи калмыком, на русском языке создать произведение национально-своеобразное, яркое» (стр. 61), – пишет Р. Джамбинова, подчеркивая большое значение для создания романа «Мудрешкин сын» опыта Горького, его автобиографической трилогии.

Драматургия 20 – 30-х годов (автор раздела В. Пюрвеев) была представлена главным образом агитационно-пропагандистскими пьесами – они ставились первыми театральными коллективами в армии и в тылу, которые по существу являлись народным театром.

Молодая, находившаяся в 20-е годы в процессе становления калмыцкая литература, еще недостаточно художественно полнокровная, безусловно сыграла большую роль в борьбе за утверждение в жизни того нового, прогрессивного, что принесли трудящимся Великий Октябрь и советская власть. Авторы справедливо утверждают, что в 30-е годы под влиянием больших социальных перемен, развития культуры, роста профессионального мастерства литература становится богаче, разнообразнее по содержанию, совершеннее по форме. Огромную роль в ее развитии сыграли художественные переводы на калмыцкий язык русской и украинской классики, особенно Пушкина, Лермонтова, Шевченко. «С одной стороны, мы делали достоянием наших читателей произведения классиков, с другой – в процессе перевода учились сами», – свидетельствует Д. Кугультинов.

После Первого всесоюзного съезда писателей и доклада А. М. Горького интенсивно собираются и издаются памятники фольклора, в том числе и «Джангар». В 30-е годы писатели, творчески используя опыт народно-поэтического творчества, отказываются от механического перенесения фольклорных образов и художественных средств в свои произведения.

Появились новые жанры, которые почти не разрабатывались в поэзии 20-х годов, – поэма, пейзажная и любовная лирика, обновилась тематика поэзии – большое место к концу 30-х годов занимают в ней интернациональная и антивоенная темы.

В тот же период успешно развивается автобиографическая повесть в творчестве Амур-Санана и К. Эрендженова. Незаконченное произведение Н. Манджиева «Рассказ о колхозе» должно было перерасти, по замыслу писателя, в ре май о социалистическом переустройстве деревни. Характерно здесь критическое отношение автора к тем организаторам колхозов, которые болели «головокружением от успехов» и считали необходимым проведение «стопроцентной», «молниеносной» коллективизации. В целом калмыцкая литература конца 20 – 30-х годов характеризуется постепенным освоением жанра повести, которая была как бы переходной ступенью к роману.

В годы войны на фронт ушли Д. Кугультинов, Б. Дорджиев, Л. Инджиев, М. Нармаев и другие писатели, которые сражались с врагом не только пером, но и штыком. Авторы этого раздела Н. Мусова, Р. Джамбинова, В. Пюрвеев показывают, что в годы войны развиваются малые жанры прозы и поэзии, способные наиболее оперативно откликаться на волнующие, исполненные трагизма события – очерк, рассказ, стихотворение-призыв, лирическое стихотворение. Героями этих произведений очень часто являются реальные люди – калмыцкие воины, проявившие необычайное мужество и героизм.

Новаторской, насыщенной важными теоретическими обобщениями является глава, посвященная современному периоду развития калмыцкой литературы (1957 – 1977), которая в этот период достигла своего расцвета и занимает достойное место среди братских литератур народов СССР. После периода тяжких испытаний калмыцкий народ вновь обрел национальную автономию, были созданы условия для развития литературы и искусства, возобновили работу газеты, журналы, издательства, вышли в свет сборники произведений писателей старшего поколения, появились новые яркие имена.

Д. Дорджиева, автор раздела о современной поэзии, показывает ее новые тенденции: усиление историзма, стремление глубже познать жизнь народа. «Поэзия все более старается отойти от умозрительности, поверхностного скольжения по внешней грани фактов, от перечисления примет нового все чаще стремится уйти в глубь событий, к исследованию сущности коренных преобразований в степи, их преломления во внутреннем мире личности. Темы и образы рождаются не в кабинетной тиши, а в гуще народного бытия. Одним из первых на новом этапе почувствовал это жизненное требование и выразил в своем творчестве Д. Кугультинов» (стр.208). Анализируя поэмы Д. Кугультинова, автор видит в них усиление взаимовлияния лирического, эпического и драматического начал, хотя эпичность остается родовым началом этой поэзии. Поэма «Бунт разума» рассматривается как вещь философская, осмысливающая одну из важнейших проблем века – судьбы земли, человечества, личной ответственности за них. Образы Железной птицы, рептилий, Мертвого города усиливают философское наполнение поэмы. Справедливо отмечал Ч. Айтматов: «Традиционный реализм, ирреальность, быль, вымысел… сказка, притча, эпос, политический памфлет – все это в едином мощном потоке кугультиновской поэзии грянет грозовым валом, покоряя силой мысли, точностью и богатством найденного слова!» Авторы книги показывают, что в поэме «Сар-Герел» и легенде о Железной птице в «Бунте разума», развивающих национальные фольклорные традиции, Д. Кугультинов выразил свое понимание человека, осознавшего личную ответственность за общенародные судьбы, за судьбы человечества.

Углубленное исследование жизни и внутреннего мира человека видно и в творчестве народного поэта Калмыкии С. Каляева, в стихотворениях Б. Сангаджиевой, В. Нурова. Социально-историческая героика убедительно воплощена в произведениях А. Сусеева. О Ленине, о героях революция, гражданской и Отечественной войн пишут Х. Сян Белгин, К. Эрендженов, М. Хонинов и другие поэты.

В прозе новейшего периода, отмечает Б. Бадмаева-Лиджиева, происходит углубление аналитичности, психологической правды характеров. Эта тенденция отчетливо проявляется в таких произведениях, как «Три рисунка» А. Балакаева, в романе «Верный путь» Б. Дорджиева, в котором ощущаются шолоховские традиции; освоение опыта Горького сказалось в романе «Береги огонь» К. Эрендженова.

Хочется особо отметить главу «Критика и литературоведение». Автор ее, В. Пюрвеев, тщательно рассмотрел ранние журнальные и газетные публикации, наметил линии развития критики и литературной науки в республике, – материалы эти помогут многим исследователям литератур народов СССР. Также новаторской – сравнительно с другими подобными изданиями – предстает и написанная тем же автором заключительная глава – «В семье братских литератур», раскрывающая взаимосвязи калмыцкой литературы с другими литературами народов СССР, ее место в современном общесоюзном литературном процессе.

К недостаткам рецензируемой книги можно, пожалуй, отнести некоторую описательность, а также, в ряде разделов, «нейтральность» общего социально-исторического фона, который не всегда связан с непосредственным содержанием литературных произведений и их анализом, – недостаток, характерный, к сожалению, для многих наших обобщающих трудов. Можно было бы пожелать молодым ученым в дальнейшей их работе уделять больше внимания индивидуально-художественному своеобразию каждого писателя.

В целом же создан добротный, основательный труд, который дает ясное представление о процессах развития одной из братских литератур народов СССР, о ее пути к творческой зрелости после Великого Октября.

г. Грозный