Летел лебедь…

Статьей А. Алтуняна редакция продолжает публикацию материалов, анализирующих «поэтику» политической публицистики как в прошлом, так и современной, – см., например, выступления того же автора: Власть и общество. Спор литератора и министра («Вопросы литературы», 1993, вып. I); Проханов и Янов (1993, вып. V); О собирателях земли Русской. Жириновский как публицист (1996, N 2).

На этот раз мы предлагаем читателю анализ риторики такого известного политика, как Александр Лебедь¹. А. Лебедь – автор нескольких книг, среди которых «За державу обидно», и ряда статей. Надо, однако, отметить, что как политический публицист, политический комментатор А. Лебедь до недавнего времени появлялся в печати достаточно редко. Для нашего анализа мы выбрали одно из его немногих пространных выступлений – статью «Новая империя» наступает. На старые грабли» («Известия», 14 марта 1997 года), посвященную проблеме расширения НАТО. Мы выбрали именно эту статью, поскольку А. Лебедь весьма обстоятельно высказался в ней не только о проблеме приближения НАТО к границам России, но и по многим другим вопросам внешней и внутренней политики, и сама его статья дает завершенную картину российской политической действительности. Немаловажным фактором было и то обстоятельство, что, в отличие от некоторых других публикаций А. Лебедя, его авторство в данном случае, по крайней мере публично, никем не оспаривалось.

Эта статья состоит из двух частей. В одной, большей, речь идет в основном о международных проблемах, о НАТО, США, во второй Лебедь описывает реакцию России на расширение НАТО и высказывает свои мысли по этому поводу. Взгляд Лебедя на внутриполитические проблемы выражен ясно и недвусмысленно: «Россия все более обращается к своим исконным ценностям «общины» с ее иерархичностью и элементами авторитаризма, к приоритету национально-государственных принципов над чисто человеческими и экономическими интересами». В то же время остальные его положения полны противоречий, они сталкиваются и оспаривают друг друга. Логика рассуждений часто приносится в жертву звучности. И это касается описания как российской, так и западной ситуации.

Основные тезисы статьи следующие: Россия потерпела «сокрушительное поражение» в «холодной войне». НАТО пытается «добить» своего поверженного соперника, но сегодня основная задача этой организации – самосохранение. Расширение организации и «выталкивание России на политические задворки Европы» – это для НАТО возможность выжить в изменившихся условиях. Но НАТО выбрало неверную тактику, которая обязательно приведет к разрушению этой организации. России же на расширение НАТО надо ответить «не размахиванием ядерной дубиной, а погружением в себя, осознанием истинных источников своей национальной безопасности».

Эти тезисы, хотя и выраженные достаточно ясно, теряются в массе намеков, пояснений, исторических параллелей, примечаний, которыми наполнена статья. Насколько подобные многочисленные замечания, исторические параллели способствуют эффективному выполнению политическим текстом его основных функций: убеждения и мобилизации, – мы постараемся показать ниже. Однако именно в этих толкованиях, поясняющих деталях раскрывается все своеобразие Александра Лебедя как идеолога и политика. Они дают хороший материал для исследования риторики, априорных посылок, идейных комплексов, всей той сложной мировоззренческой оптики, которая преломляет и оформляет действительность.

В настоящем разборе мы коснемся лишь нескольких проблем, которые нам представляются наиболее интересными. Начнем с субъектно-объектных отношений.

I. РОССИЯ И ЗАПАД. ДВА НАРОДА

Вот основные субъекты действия в статье: «политики» западных стран, президент и конгресс США, Северо-Атлантический союз (НАТО), «правители России» (Чубайс), «Россия» и сам Лебедь.

Образ «России» в статье Лебедя выступает в нескольких качествах:

как субъект и объект внутриполитического действия (эту роль России мы разберем ниже);

как объект внешнеполитического действия.

Отметим любопытный факт: в статье на тему конфликта между Россией и Западом России как субъекта внешнеполитического действия нет.

«У России был свой «Версаль» – здесь Россия выступает в качестве объекта внешнеполитического воздействия:

НАТО «наступает», Россия «погружается в себя».

Россия «унижена», ее «добивают», проводят «политику выталкивания… на политические задворки Европы».

В том мире, который вырастает из рассуждений Лебедя, Россия – полностью пассивное начало. Активным началом выступает Запад. На агрессию, наступление Россия отвечает тем, что погружается в себя, то есть в сон. В свою очередь, как мы увидим, «народ» в России в трактовке Лебедя – это такое же полностью пассивное начало по отношению к искусным «правителям», как пассивна Россия по отношению к Западу.

Западу «изменило»»чувство меры»; НАТО берет то, «что плохо лежит», выталкивает Россию «на политические задворки»; «аргументы Запада… слабы… и недостаточно доказательны», в действиях западных политиков «существует некий скрытый смысл и скрытая логика»; «НАТО… Это собрание жестких прагматиков, знающих, на что они идут, ради чего и какой ценой». Запад – это «индивидуалисты, проповедующие экономический либерализм и демократические ценности». Россия искала у них «понимания» и не нашла. Реакция России – «наш ответ… НАТО»»должен быть… русским». И русскость как раз заключается в том, что Россия должна «погрузиться в себя». Запад для автора – это нечто вполне рациональное, с определенными целями, средствами, прагматикой, в то время как Россия наполнена «ощущениями», со своими «исконными ценностями», «унижением», «скрытым общественным потенциалом», какой-то «собственной идентичностью», «тенденцией» и т. д. Россия иррациональна в значительно большей степени, чем Запад.

В описании Лебедя мир распадается на два царства. Это выражается и на уровне прямого слова: в трактовке политических отношений России с Западом как противостояния. (Раньше Запад вел «холодную войну» с Россией, сейчас он выталкивает «Россию на политические задворки Европы».) Это же противостояние видно и на уровне стилистическом: по сравнению с образами России и ее народа образ Запада – в рамках одного и того же текста – оказывается вполне рациональным. В последнем случае противостояние Запада и России выявляется на уровне косвенных характеристик (Запада, России, западных и российских политиков), логики рассуждений о внешней и внутренней политике. Это те априорные посылки, может быть и неосознанные, исходя из которых Лебедь подходит к реальности политической жизни.

Зато в описании внутриполитической ситуации Россия оказывается основным субъектом действия. (Только по отношению к «правителям» она пассивна: у «правителей» есть «последний шанс спасения России от политического унижения». То есть «правители» должны быть заняты не тем, чтобы проводить политику, удачную или неудачную, обременительную для страны или нет, а спасением России от «унижения».)

Россия ищет «понимания» у Запада и, не найдя его, «обращается к своим исконным ценностям» (курсив в цитатах всюду наш. – А. А.), к «России… постепенно возвращается осознание собственной идентичности в качестве евразийской державы», «уж в области-то формирования и удовлетворения «пожеланий трудящихся» Россия имеет большой опыт».

Замечательно, что «осознание собственной идентичности»»возвращается» не к людям, народу, а к России, что к «исконным ценностям» обращается не российский народ, а Россия, что «опыт» есть не у населения России, а у самой России. Этот на первый взгляд вполне обычный прием (замена по смежности: народа России на Россию) не вызывал бы вопросов, если бы не один поразительный факт. В статье Лебедя вообще нет народа как субъекта действия. В описании и комментариях относительно внутри- и внешнеполитической ситуации мы не увидим не только народа, но даже российского населения в качестве субъекта действия. Этот феномен политической риторики мы уже отмечали в анализе дискурса А. Проханова и выяснили, что за ним стоит определенная идеологическая ориентация². Но в каждом конкретном случае мы имеем дело с индивидуальной стилистической манерой и индивидуальной идеологической ориентацией. Именно поэтому было бы интересно разобраться, а какова же специфика стиля нашего автора?

Посмотрим, кто населяет страну «Россию». В «России» живут «трудящиеся», у них есть «пожелания», «формированием и удовлетворением» которых и занята власть (у автора здесь явно издевательская интонация); живет «народ», которому «российские политики»»должны… навязывать свою волю»; живут «толпы полуголодных россиян, не получающих пенсии и зарплаты», которые предпринимают «безрассудные действия», и этими «толпами»»правители» могут манипулировать и придавать «нужную» направленность» их активности, например вместо забастовок эти толпы «возможно» вывести на улицы под лозунгами «НАТО – ни шагу вперед!».

Из тех косвенных характеристик «народа», которыми наделяет его Лебедь, оказывается, что «народ» принципиально не может быть субъектом действия. Это «толпы», их направляют, выводят, им навязывают свою волю, их даже голод ничему не учит. «Странно будут смотреться толпы…» Здесь важно это словечко «странно».«Странно будут смотреться», – Лебедь как бы бросает отстраненный, презрительный взгляд сверху на эту толпу. Особенностью Лебедя в трактовке отмеченного нами феномена (отсутствие народа как субъекта действия) является та откровенная презрительность, с которой он описывает «народ» России. Этот народ не может быть носителем никаких ценностей, не только «исконных». А «исконные ценности» в концепции Лебедя занимают такое же важное место, как и «историческое сознание, психология, мировоззрение»»государств, народов и наций». Но кто-то же должен быть носителем этих ценностей! Выход есть – наделить этими «исконными ценностями» и «психологией», «историческим сознанием» и сознанием «идентичности» само государство, Россию.

А каков «народ» на Западе, в странах бывшей Восточной Европы? Есть ли разница в трактовке Лебедем населения России и Запада?

Каков, например, американский народ в изображении Лебедя? «Сейчас налогоплательщика… лучше не пугать, а приучать его постепенно к мысли, что лучше поделиться в малом…»; «тут и свои налогоплательщики… начнут задавать неприятные вопросы». Лебедь уважительно говорит об американском народе. Американский народ – это прежде всего «налогоплательщик». Политики боятся его «неприятных вопросов», ему не «навязывают свою волю», а осторожно «приучают» его к вполне рациональной мысли: «лучше поделиться в малом, чем потом платить за все самим». Отметим рациональность и самой парадигмы рассуждений. Американский налогоплательщик открыто«задает… вопросы» и вмешивается в политику.

Потенциально активная позиция американца оказывается контрастной трактовке российского «народа» как пассивного, страдательного феномена. Вопросы со стороны российского народа не предусматриваются Лебедем. Российские политики «должны… навязывать свою волю народу… чувствовать, осознавать и реализовывать скрытый общественный потенциал». То есть русский народ молчит (то ли потому, что не умеет говорить, то ли ему не дают говорить), и это народное молчание – тоже, видимо, российская «исконная ценность».

II. ПРОБЛЕМА АДРЕСАТА СТАТЬИ. ОБРАЗ АВТОРА

Чрезвычайно интересным оказывается вопрос: к кому обращается Лебедь? На первый взгляд ответ очевиден – к читателям «Известий». Но так ли уж в данном случае очевиден этот адресат? Прежде чем ответить на вопрос об адресате, вспомним об уже отмеченном необычном феномене, когда политический писатель обращается в одном и том же тексте к нескольким социальным группам, интересы которых прямо противоположны. Это, конечно, Жириновский. Обращаясь к какой-либо социальной группе, Жириновский готов отождествить себя с каждой такой группой, с каждым слоем, к которому он в данный момент обращается. В статье Лебедя тоже упоминаются несколько социальных групп населения: от «народа» до «политиков». Но мы не найдем ни одного намека на то, что Лебедь заинтересован в поддержке хотя бы одной из этих групп. Он упоминает «трудящихся», и мы видели, как он презрителен. Он упоминает «политиков и военных», но им надо «прочистить мозги», они «бездарно проиграли»»холодную войну». Он упоминает и «народ», но народ – это «толпы полуголодных россиян», которыми легко манипулировать, этому народу, мы знаем, «российские политики… должны… навязывать свою волю». Кроме того, этот народ либо не способен артикулировать свои мнения, либо Лебедя эти мнения не интересуют: политики «должны… чувствовать, осознавать и реализовывать скрытый общественный потенциал» – скрытый потенциал, а не мнения людей. Лебедь упоминает и «правителей России», но они – «доморощенные политики», «сколачивают что-то «грозное»»против НАТО, «стращают Украину», их внешняя политика у Лебедя, «кроме сожаления, ничего не вызывает» ³.»Стращают», «сколачивают что-то «грозное», «доморощенные» – все эти слова несут совершенно определенные презрительные, пренебрежительные смыслы. Итак, как мы видим, Лебедь презрителен в отношении всех социальных групп российского общества. И мы можем сказать с абсолютной определенностью: среди тех социальных групп, которые упомянуты в статье и которые составляют потенциальную политическую аудиторию, нет такого слоя, к которому Лебедь обращается за поддержкой.

Но тогда для кого написана статья? К кому обращается автор? Ведь мы знаем, что политический текст не самодостаточен. Это не реплика в пустом пространстве. Текст всегда имеет своего адресата, хотя иногда и неожиданного.

Обратим внимание: в статье есть несколько риторических вопросов. Попробуем разобраться, к кому они обращены.

«Так стоит ли заходить так далеко (в развале системы договоренностей между Западом и Россией. – А. А.), чтобы начинать потом все сначала?»

«Последствия (прогнозируемого Лебедем распада НАТО. – А. А.) будут еще более тяжелыми, чем распад СССР… Понимают ли это в западных столицах?»

«Тогда возникает еще один вопрос: а что будет, если жители бывших стран «народной демократии» не ощутят на себе последствий подобного финансирования?…Тут и свои (американские. – А. А.) налогоплательщики вновь начнут задавать неприятные вопросы».

В первом примере Лебедь обращается к политикам по обе стороны конфликта, в двух остальных – лишь к одной из этих сторон. Но открыт он для диалога только с одной из них. И это не российская сторона.

Мы видели уже, как трактует автор российских политиков и их политику. А вот как трактует Лебедь внешнеполитических оппонентов: политиков западных, НАТО, Запад в целом.

«Еще одним из… доводов в пользу… развития альянса является «обозначение НАТО в качестве необходимой формы американских обязательств по защите Европы»… это расшифровывается, видимо, как американское присутствие… за американские же деньги…».

«Но политики (западные. – А. А.) не учли.., что территории, армии… могут исчезать…»

«На Западе… никакой разницы между мировым коммунизмом и Россией не делается. И это серьезная ошибка».

«Эйфория от долгожданного крушения восточного блока продолжает подталкивать их к наиболее простым, но не самым оптимальным решениям».

«Сомневаюсь, что… политика выталкивания России на политические задворки Европы добавит Западу ощущения стабильности и уверенности, а с другой стороны – сделает Россию более демократичной и предсказуемой».

1. Данная работа – часть нашей книги «От Булгарина до Жириновского», посвященной исследованию российского политического дискурса и находящейся сейчас в печати.[↩]
2. См.: Проханов и Янов. – «Вопросы литературы», 1993, вып. V. В статье о полемике С. Станкевича и А. Козырева мы разбирали и тему «спасения России от политического унижения» (см.: Право и сила: становление новых принципов российской внешней политики. – «Мировая экономика и международные отношения», 1993, N 3. В заключении «полновесного договора» с НАТО – «последний шанс спасения России от политического унижения»). В других разобранных нами текстах в роли спасителя России выступает народ («миллионы») или бюрократия. Кто же герой-спаситель в тексте Лебедя? Народа как активного деятеля, как мы отметили, в рассуждениях Лебедя нет. Может быть, российские политики? Обратим внимание на то, что вероятный ответ российских политиков на расширение НАТО у автора статьи, «кроме сожаления, ничего не вызывает». То есть политики не подходят для этой роли. Но если не другие политики, то в роли героя, спасающего Россию, оказывается сам автор.[↩]
3. Только один раз Лебедь допускает одобрительную интонацию в характеристике российского политика. В свои рассуждения о внешней политике он вводит слова министра иностранных дел Примакова и замечает при этом, что Примаков «абсолютно прав».[↩]