Ленин и Горький

«Я лично глубоко интересуюсь наукой и придаю ей громадное значение. Когда вам что нужно будет, обращайтесь прямо ко мне» ¹, – сказал В. И. Ленин непременному секретарю Академии наук акад. С. Ф. Ольденбургу.

В трудных условиях блокады и иностранной интервенции Советское правительство делало все возможное, чтобы обеспечить необходимые условия для творчества ученых.

По предложению В. И. Ленина в декабре 1919 года при Совнаркоме была создана «Особая комиссия по улучшению положения научных специалистов».

Выдающуюся роль в деле организации помощи ученым сыграл А. М. Горький, который был председателем Петроградской комиссии по улучшению быта ученых (ПКУБУ). Его деятельность в этой области получила высокую оценку самих ученых, которые в связи с 35-летием литературной деятельности писателя телеграфировали ему: «Ваша самоотверженная работа по улучшению быта советских ученых незабываема. Вам, как одному из организаторов создания ЦЕКУБУ, организатору и первому председателю Петрокубу, шлем от многих тысяч советских ученых сердечное поздравление и пожелание долгих лет плодотворной работы на пользу советской науки и искусства» ².

Подробно об этой, сравнительно мало освещенной, стороне деятельности писателя рассказывается во впервые публикуемых воспоминаниях виднейшего деятеля Коммунистической партии, Владимира Дмитриевича Бонч-Бруевича.

С первых дней Октябрьской революции и до 1920 года В. Д. Бонч-Бруевич работал управляющим делами Совнаркома. Он непосредственно проводил в жизнь многие распоряжения главы Советского государства.

С М. Горьким В. Д. Бонч-Бруевича связывала многолетняя дружба, начавшаяся в 1907 году. Издательство «Жизнь и Знание», основанное Бонч-Бруевичем по инициативе Ленина, издавало горьковские произведения: «Мать», «Жизнь Матвея Кожемякина», «Детство» и др. Сохранились издательские договора, подписанные Горьким. Сохранилась и многолетняя переписка Бонч-Бруевича с Горьким, охватывающая период 1909 – 1932 гг.

В. Д. Бонч-Бруевич известен также как автор статей и воспоминании о Горьком. В частности, истории организации помощи ученым посвящены статьи «В. И. Ленин и мир литераторов и ученых» («На литературном посту», 1927, N 20) и «Ленин и Горький на помощь ученым» (газета «Гудок», 29 марта 1928 года, N 79). Наиболее полно эта тема освещается автором в публикуемых ниже мемуарах, написанных в мае 1941 года.

В воспоминаниях приводятся некоторые новые факты заботы В. И, Ленина о науке и искусстве, об организации всесторонней помощи их представителям. Наглядно показано, как встречи и длительные беседы Горького с Лениным помогли писателю изжить заблуждения 1917 – 1918 годов (переоценка роли интеллигенции в Октябрьской революции, отношение к крестьянству как сплошной реакционной массе) и понять необходимость подавления контрреволюционных элементов. Подробный ленинский анализ этих заблуждений и причин, их вызвавших, дан в письме к Горькому от 31/VII 1919 года. Справедливо критикуя горьковские заблуждения, Ленин вместе с тем подчеркивал в том же письме: «ни тени указаний на расхождение в политике или в идеях» с коммунизмом у Горького нет.

Бонч-Бруевич вспоминает также, как, тщательно вникая в мельчайшие подробности, Ленин организовал поездку Горького за границу для лечения. Эти малоизвестные сведения являются еще одним из многочисленных опровержений ложной версии буржуазной и белоэмигрантской печати об «эмиграции» Горького.

Впервые становятся известными факты об отношении Ленина к издательству «Всемирная литература».

Оригинал воспоминаний хранится в рукописном отделе Государственной библиотеки имени Ленина.

Воспоминания подготовлены к печати Г. Менделевичем и А. Черновым.

1

Тысяча девятьсот девятнадцатый год был особенно труден. Гражданская война кипела на всех границах нашего осажденного социалистического отечества. Внутри страны, благодаря невозможности сделать надлежащие засевы полей, а также и потому, что этот год был крайне засушлив, – наступило время страшного голода. Банкир Рябушинский с радостью провозгласил за границей, что Октябрьской революции приходит конец, что «костлявая рука голода» задушит социалистическое рабоче-крестьянское правительство. На голод ставили ставку решительно вся белогвардейщина, все интервенты и большая часть западно-европейских буржуазных правительств. Наш народ напрягал все свои последние силы для внешней и внутренней борьбы; вспыхивали заговоры; распространялся повсюду саботаж; вредительство достигало огромных размеров; транспорт все ухудшался и к городам все труднее подвозились продукты; положение горожан становилось все хуже и хуже. Все, кто мог и кто не принимал непосредственного участия в борьбе, старались уехать в глухую провинцию на юг, на восток, в Сибирь, на север, – куда угодно, лишь бы иметь возможность получать хотя бы самое минимальное количество продуктов для себя и своей семьи. Само собой понятно, что многие горожане, а также рабочие, работавшие на фабриках и заводах, не думали никуда уезжать, а оставались в крупных центрах разделять тяжелую судьбу вместе со всеми, кто там жил.

Особенно неприспособленными к жизни, неумевшими себя ничем обеспечить, оказались наши ученые, литераторы, художники. Совнарком уже в 1919 году позаботился об их существовании и ввел так называемый совнаркомовский паек, наименование которого, многие думали, произошло оттого, что члены Совнаркома были на этом пайке. Но это неверно, как раз члены Совнаркома пайка этого не получали. Название этого пайка произошло оттого, что на одном из заседаний Совнаркома был сделан мною доклад о положении ученых, литераторов и художников в нашей стране. На него живо откликнулся Владимир Ильич, а за ним и все другие товарищи, и тут же было договорено с Наркомпродом, что будут выдавать этой категории лиц особые пайки, утвержденные на этом заседании Совнаркома. Вот отсюда и появилось название совнаркомовский паек. Совнаркомовский паек стали получать целый ряд лиц перечисленных категорий Москвы и Петрограда; в провинции он еще не успел быть распространен. Но, несмотря на выдачу этого пайка, положение дел на фронте снабженческом было очень туго и плохо, ибо все, что только могли получить, мы отправляли на фронты гражданской войны, в армию, которая там, на рубежах, отстаивала наше новое государство от наседавших со всех сторон русских белогвардейцев и иностранных врагов.

Насколько плохо было положение с пайком для членов Совнаркома в то время, будет видно хотя бы из такого примера. Случилось так, что не было возможности никому выдать никакого хлебного пайка. Всем был выдан обыкновенный, необмолоченный овес и мы дома старались из этого овса приготовить кофе, варить из него кисель, сусло и вообще старались как-либо приспособить, обратить в продукт, годный для питания. Как раз мне пришлось в это время поехать в Наркоминдел к Чичерину по какому-то нужному делу. Когда я зашел к нему в кабинет, то увидел странную картину: Чичерин занимался своим делом, а около него, на чистенькой тарелочке был насыпан обыкновенный лошадиный овес. Он брал его с тарелочки по несколько зерен и жевал.

– Что это вы делаете, Георгий Васильевич?

– Употребляю в пищу тот паек, который мне прислали. Правда, я не лошадь и есть неочищенный овес очень трудно, но, что будешь делать, – на войне, как на войне.

Я рассказал ему, что наши семейные из овса приготовляют кофе и другие кушанья и что никто из нас не уподобляет себя лошади и не ест овес в чистом виде.

– Что будешь делать, – ответил мне спокойным голосом этот испытанный дипломат, – мое положение хуже вашего: у меня нет семьи, мне некому приготовить кофе из этого овса и я просто его ем.

Эта характерная сценка показывает нам, в каком напряженном положении находились тогда средства Наркомпрода по снабжению самых ответственных работников. Особенно остро с продовольственным вопросом было в Петрограде. Город стоял на отшибе; с севера к нему ничего не поступало для снабжения, а все, что шло с юга, нередко перехватывалось в пути и до Петрограда доходило очень немного продуктов. Приходилось слышать, что там положение ученых, литераторов, художников – ужасное.

1. С. Ф. Ольденбург, Ленин и наука, журн. «Научный работник», 1926, N 1, стр. 6.[↩]
2. »Известия», 29 марта 1928 года, N 75. [↩]