№4, 1978/Обзоры и рецензии

Критерий исторической правды

Г. А. Белая, Закономерности стилевого развития советской прозы двадцатых годов, «Наука», М. 1977, 254 стр.

В последнее время в нашем литературоведении большое внимание уделяется изучению истории советской литературы по основным ее периодам. Ученые стремятся синтетически рассмотреть литературный процесс и выявить его характерные черты. От общей характеристики идейных мотивов и тематических пластов исследовательская мысль идет вглубь и стремится показать эстетические завоевания и открытия, сделанные советскими писателями.

Больше всего написано работ о советской литературе 20-х годов (Ю. Андреев, «Революция и литература»; В. Бузник, «Русская советская проза двадцатых годов»; В. Скобелев, «Масса и личность в русской советской прозе 20-х годов (К проблеме народного характера)» и др.).

В ряду этих работ и находится книга Г. Белой «Закономерности стилевого развития советской прозы двадцатых годов».

На первый план в монографии Г. Белой выходит проблема формирования многообразия стилей в советской прозе 20-х годов. Это проблема сложная и малоизученная. Достаточно сказать, что у нас до сих пор нет общепринятой точки зрения на стиль и особенно на соотношение метода и стиля. В первой части книги Г. Белая подробно характеризует различные точки зрения на стиль и показывает, какая острая борьба велась в 20-х годах по проблеме метода и стиля.

Советская проза с самого первого дня своего рождения была новаторской не только в идейном, но и в художественном отношении. Огненное дыхание революции и грандиозные социальные изменения оказывали непосредственное воздействие на творчество писателей. Но общество еще не было однородным, существовали различные идейные течения, представители которых по-разному реагировали на социальные изменения. Г. Белая конкретно-исторически подходит к сложным явлениям идейной и художественной жизни 20-х годов, учитывает особенности творчества писателей, показывает, как возникали в прозе самые различные стилевые течения (в том числе экспрессионистские, формально – экспериментаторские), говорит о том, какое влияние оказывала на молодых писателей орнаментальная проза А. Белого, сказовая манера А. Ремизова и т. д.

Исходным моментом в определении жизненной силы стилевой формации для Г. Белой является критерий исторической правды в осмыслении и художественном изображении писателем такого грандиозного явления, как Октябрьская революция, движение масс, осознание народом своей роли в истории. Этот подход позволяет автору исследовать прозу 20-х годов, критические споры того времени, анализировать своеобразие различных стилей во всей сложности (привлекая творчество Б. Пильняка, А. Белого, А. Ремизова, И. Эренбурга), но не упускать из виду главного – генеральной линии, основной стилевой формации – реалистической. И в реалистических течениях она раскрывает художественное стилевое многообразие, при их характеристике сохраняет дифференцированный подход. В монографии Г, Белой показано своеобразие стиля Вс. Иванова, Л. Леонова, А. Фадеева, Д. Фурманова, К. Федина, А. Платонова, А. Серафимовича, М. Шолохова и др. Отношение художника к революции как исходный принцип в определении особенностей творчества писателя и стилевого своеобразия его произведения позволяет автору показать, какие стилевые формации были подлинно новаторскими, знаменовали начало важных эстетических завоеваний социалистического реализма, а какие, бурно возникнув, лопались, как мыльные пузыри, не выдержав проверки временем (речь идет о так называемых левых течениях в прозе 20-х годов). При такой характеристике все явления в монографии Г. Белой предстают в движении, во взаимодействии и борьбе противоречий.

Вопрос о соотношении мировоззренческого фактора и эстетического (этот вопрос рассматривается во всей сложности, с учетом эволюции творчества писателя) оказывается в монографии Г. Белой центральным. Методологическая основа в исследовании Г. Белой прочная и позволяет автору свободно оперировать материалом и видеть в нем ведущие линии.

Сильной стороной работы Г. Белой я считаю высокую филологическую культуру, проявленную при анализе различных стилевых формаций, характерных для советской литературы 20-х годов. Можно не соглашаться с Г. Белой при оценке тех или иных произведений. Но нельзя не признать, что даже там, где автор пристрастен в оценках отдельных произведений или целого творчества отдельных писателей (например, А. Платонова), анализ стилевых особенностей, «доминант», «координат», «модусов» (это любимые словечки автора) произведен с тонким вкусом, с учетом индивидуальных особенностей писателя, его особого места в общем литературном процессе. Анализ всегда ведется в свете общей проблемы. Индивидуальная особенность писателя в таких случаях предстает как составная часть новой стилевой формации, возникшей в советской литературе 20-х годов.

Две принципиальные посылки, основанные на тщательном изучении истории советской литературы, лежат в основе исследования стилеобразующих факторов в творчестве советских писателей 20-х годов.

Первая. Октябрьская революция и гражданская война выдвинули на первый план народные массы как субъект истории. Если брать основной поток советской литературы первой половины 20-х годов, то в ней произошел «стилевой взрыв». Перед писателями встала задача воссоздать голос народа, голос действующих масс в истории. Ориентация на воссоздание «чужой речи», на народный сказ диктовалась исторической задачей: говорить языком революционной эпохи. «Мнение народное» обнаружило в этот период свой стилеобразующий для молодой советской литературы характер. Интенсивное распространение стилевых форм, так или иначе ориентированных на «план» героя, на точку зрения персонажа, – это не частное явление, – утверждает автор. Это закономерность, проявившаяся в творчестве писателей, подходивших к изображению революции с разных ракурсов (не позиций, а ракурсов): Вс. Иванов, Л. Леонов, Л. Сейфуллина, И. Бабель, А. Веселый, Н. Никитин и др.

«Ориентация на представительство народа в литературе, материализовавшаяся в многообразных художественных формах, где главным стало новое взаимодействие голосов в системе «голос автора – голоса персонажей и – шире – голоса народа», должна быть рассмотрена, на наш взгляд, как принципиально новая, неизвестная дотоле мировой литературе философия стиля» (стр. 11).

Заявка, как видим, серьезная. Но она не только декларирована, но и доказана. На примере творчества Вс. Иванова Г. Белая показывает, как язык масс, разбуженных революцией, становится стилеобразующим фактором в «Партизанах» и «Бронепоезде 14 – 69». Г. Белой в этом плане произведен тонкий анализ особенностей стиля рассказов Л. Леонова 20-х годов: «Бурыга», «Деревянная королева», «Гибель Егорушки», «Туатамур», «Петушихинский пролом», «Записи Ковякина» и др. Оригинальные наблюдения сделаны Г. Белой при анализе стиля «Чапаева» Д. Фурманова, «Железного потока» А. Серафимовича, «Донских рассказов» М. Шолохова, «Разгрома» А. Фадеева и других произведений.

Очень точно автор говорит о роли сказовой манеры как особом стиле, получившем распространение в советской литературе 20-х годов. Г. Белая прослеживает эволюцию сказа – от Н. Лескова, А. Белого, А. Ремизова до М. Зощенко – и показывает новаторский характер сказа в стиле советских писателей.

Научно обоснованные определения нашла Г. Белая для характеристики орнаментальной прозы 20-х годов и ее стилевых особенностей («Петербург» А. Белого).

Немалой заслугой автора является тот факт, что в ее работе стилевые формации анализируются в развитии, в борьбе различных тенденций. При единой посылке, о которой я сказал выше, автору легко было сбиться на характеристику стиля советской литературы 20-х годов как единого потока, Но этого не произошло и не могло произойти, потому что Г. Белая к каждому явлению подходит конкретно и в особенном не забывает выявить характерное, которое было определено позицией автора и его отношением к революции. «:;

Г. Белая дает верную характеристику так называемых левых течений – от лефовцев до «серапионов», – вскрывая их «завихрения» и недостатки. Примером может служить объективная характеристика экспрессионистского стиля романов и повестей Б. Пильняка, воспринявшего революцию как стихию, вихрь, сметающий старый мир. Конкретный подход помогает автору видеть в стилевых формациях проявление различных тенденций эпохи.

Но главное внимание Г. Белая уделяет формированию стилевого многообразия литературы социалистического реализма. И в этом отношении в ее работе приобретает большое значение вторая посылка, определяющая подход к анализу особенностей стилевых формаций, установившихся в советской прозе во второй половине 20-х годов. Эпоха требовала обобщения, синтеза, новых жанровых образований – романов, нового осмысления происходящего в мире. Г. Белая пишет: «…Чтобы уловить взаимосвязь человека и общества и в то же время выявить целостность современного мира, нужно огромное напряжение художественной энергии. Оно материализует себя в противостоянии «смысла» и «изображения», в неразрывности их слияния и – в то же время – противоборства» (стр. 91). Речь идет о новых формах взаимодействия субъективного в творчестве советских писателей, когда социализм выявил свою силу, укрепился как общественная формация и от писателей потребовалось с высоты завоеванного взглянуть на прошлое, настоящее и увидеть тенденции, которым предстоит в будущем одержать новые победы (в чувствах, мыслях, деяниях людей).

Речь идет о выработке новых, более объективных, реальных стилевых формообразований в искусстве социалистического реализма. Поэтому автор заявляет: «Исследование динамики стилевого процесса в прозе 20-х годов – от сказа и стилизации к новому качеству объективного авторского повествования – является стержневой проблемой настоящей работы» (стр. 12).

Сам процесс формирования новых форм обобщения в работе Г. Белой ярко показан на анализе стиля «Разгрома» А. Фадеева, «Вора» Л. Леонова, романа К. Федина «Города и годы», рассказов М. Горького («Чужие люди», «Знахарка», «Карамора», «Отшельник», «Рассказ о безответной любви» и др.).

Эту часть работы Г. Белой я считаю особенно содержательной и зрелой по точности суждений. Говоря о новых стилевых обобщениях, где «смысл» и «изображение» находят диалектическую взаимосвязь, автор сумела на анализе стиля «Соти» Л. Леонова и первых книг «Тихого Дона» М. Шолохова вскрыть новаторские особенности литературы социалистического реализма, показать конкретно, как новый историзм, новый взгляд с высоты побед социализма определил новые, более емкие формы обобщения.

Л. Леонова в революции и строительстве социализма – этом «громадном явлении» – заинтересовали не быт, не события и судьба личности, а то «гигантское торнадо идей, которое произошло в России и разворотило все сердца и души», как говорил об этом сам автор «Соти» (см. «Вопросы литературы», 1966, N 6, стр. 95).

Этот же подход позволяет автору при анализе «Тихого Дона» М. Шолохова показать симфоническую оркестровку разнообразных стилевых начал, пульсацию предметно-смысловых и образно-изобразительных планов: «…В напряженном ритме этой пульсации скрыт самый… эффективный, возможный только в таком концептуальном эпическом романе, как «Тихий Дон», – способ оценки мира: изнутри объекта, стилем» (стр. 227). Автор показывает рельефность шолоховского повествования, глубинное, многомерное взаимодействие пространственных и временных планов, голосов, разноречий, зон автора и героев, которые, взаимодействуя, образуют сложную картину мира. Эти стили в «Тихом Доне», как образно определяет автор, находятся в «броуновском» движении. В каждом «круге»»Тихого Дона» (революция, Войско Донское, жизнь хутора Татарского, история Григория и Аксиньи) взаимодействуют различные стилевые планы и, бросая отсвет друг на друга, создают глубинное и рельефное изображение, наполненное огромным смыслом; роман показывает очистительную силу революции.

Не все проблемы и вопросы в монографии Г. Белой решены и исследованы «на одинаковом уровне». Проявляются в книге и особые пристрастия автора. Так, по моему мнению, в книге непомерно большое место занимает анализ повести А. Платонова «Епифанские шлюзы» (1927), сюжет которой основан на событиях из петровского времени. Особенности стиля исторического повествования автором не учитываются. Разумеется, я выступаю не против особых пристрастий. Они могут быть у каждого из нас. Но когда исследуется проблема художественного многообразия, то нельзя кого-либо из писателей так особо выделять (а значит, и отделять), как это делает Г. Белая, говоря об А. Платонове. Тем более так поступать нельзя, что Г. Белая, давая в целом высокую оценку особого дара А. Платонова (здесь я с Г. Белой полностью согласен, вплоть до неповторимого обаяния «доверчивой души» писателя), ничего не говорит о противоречиях в творчестве А. Платонова.

В целом же монография Г. Белой – оригинальное исследование. Оно вносит большой вклад в советское литературоведение, в частности в изучение эстетической природы социалистического реализма и проблемы стилевого многообразия советской литературы.

Статья в PDF

Полный текст статьи в формате PDF доступен в составе номера №4, 1978

Цитировать

Новиков, В. Критерий исторической правды / В. Новиков // Вопросы литературы. - 1978 - №4. - C. 282-287
Копировать