Три измерения

В короткой, неторопливой беседе в условиях летучей творческой командировки трудно наладить прочные душевные контакты.

Независимо от должности, ранга, профессии собеседника, я имею в виду разговор не скоротечный, перегруженный общими расхожими словами, а разговор сокровенный и откровенный. Только такой разговор может творчески обогатить писателя.

Собственно, если разговор не содержит никаких откровений, вряд ли он вообще может творчески обогатить, помочь глубоко проникнуть в жизненный материал.

Я наивно собирался переселить в новый роман «Охота к перемене мест» ряд персонажей из «Высоты». Попросту не отдавал себе отчета, сколь разительно изменился рабочий человек за последние четверть века.

Расширился государственный кругозор рабочего, его общеобразовательный уровень, технический багаж, возросли мера ответственности перед окружающей средой и чувство хозяина природы.

Быстро убедился я в нежизненности своего замысла, и сейчас, когда книга «Охота к перемене мест» закончена, из персонажей «Высоты» туда переселился только Пасечник, по-видимому, потому, что лихой монтажник Коля трансформировался за эти годы в поседевшего управляющего трестом Николая Павловича.

Иногда острую наблюдательность документалиста, свидетеля мы смешиваем с редкостным умением подметить черты современного характера. Этим волшебным даром в высокой степени обладала Вера Федоровна Панова.

Гегель утверждал, что мир – это гармония гармонии и дисгармонии, то есть закономерность сложного порядка, в которую входит беспорядок.

Таким образом, закономерность и случайность не противоречат, а дополняют друг друга. Вот почему на одних закономерностях нельзя построить произведения искусства. Добровольный отказ писателя от трех измерений при живописании личности неминуемо приводит к ее обеднению. Мы же, увы, порой тяготеем к крупноблочному, типовому созиданию характера, прибегаем к клишированным конфликтам: консерватор – новатор, директор – секретарь горкома, директор – главный инженер и т. д. Герой лишается увлечений, пристрастий, даже причуд, не говоря уж об интуиции и подсознании, ему не дается право отступать от железной логики поступков. Это рецидив вульгаризаторского подхода критики. Как бы для нас ни был привлекателен герой активного социального действия, ему трудно стать полнокровной личностью вне сферы его личных интересов.

Только лишь дотошным, прилежным интересом к производственным проблемам это третье измерение человека не восполнить, потому что писатель в этом случае сомнительной злободневности ради обходит сложнейшие ситуации, острейшие проблемы нравственного порядка, которые нам приносит каждый день современности.

Так же как четверть века назад, когда я месяцами не расставался с монтажниками-верхолазами в Запорожье, в Кривом Роге, Магнитогорске, снова зачастил к ним домой и в рабочие общежития, подолгу бывал в бригадах.

Но писательская рабочая площадка намного шире площадки, где герои будущей книги трудятся. Если писатель с робким усердием оставляет некоторые пласты жизни в тени, а другие стороны человеческой деятельности неправдоподобно ярко (подобно химическому свету ракеты) высвечивает, это неминуемо приводит к нарушению законов светотени, лишает фигуры необходимой пластичности; меняется состав их крови, температура тела.

Пришлось ежевечерне наведываться не только в образцовые общежития, но и заглядывать в вытрезвитель; беседовать не только с инспектором рыбнадзора, но и с браконьерами; побывать не только на стадионе, но и на товарной станции, где проводят свой десяти- или пятнадцатисуточный досуг «мелкие хулиганы».

Полгода, прожитые в общей сложности в Приангарье, убедили меня в необходимости более пристального изучения нравственных проблем, которые не всегда находят отражение на страницах книг.

За последние годы мне довелось семь раз летать в далекий Усть-Илимск. Этому городу всего десять лет, там никто не успел состариться, а большинство его уроженцев еще не достигло школьного возраста. Однако Усть-Илимск уже приобрел мировую известность своей мощной гидростанцией и строительством гиганта лесохимии, сооружаемого совместными усилиями социалистических стран – участниц СЭВ.

С интересом наблюдал я за тем, как складываются взаимоотношения горожан – дома, в общежитии, на производстве, – как рождаются свои традиции, какова нравственная атмосфера, которой дышат жители города, раскинувшегося на обоих берегах Ангары.

Я имел возможность близко присмотреться к жизни, к работе верхолазов-монтажников конторы «Гидромонтаж», крановщиков управления «Строймеханизация», бригад бетонщиков.

На всех равно распространяется трудовой и моральный кодекс, правила социалистического общежития. И в то же время в каждой бригаде царит свой нравственный микроклимат; он создается влиянием многочисленных факторов.

Жизненный уклад вчерашних землепроходцев-новоселов еще только рождается, он еще не устоялся в молодом городе. Если можно так выразиться, нравственный климат здесь, как и погода, – тоже резко континентальный. От силы духа, подвигающей на героические поступки, до мелкодушия и равнодушия.

Ошибочно думать, что мужество можно воспитать одними только докладами о мужестве, а привить человеку высокие принципы морали, этики – одними лекциями о дружбе и любви.

Велика лишь магическая власть искусства, а дидактическая жвачка, выдаваемая порой за искусство, – плохой помощник в воспитании, тем более в перевоспитании.

На иных, например, увещевание действует, а других мало трогает, – может быть, из чувства противоречия, которое бывает свойственно молодежи. Вот также есть лекарства, которые для одних людей безвредны, а у других вызывают острую аллергию. У некоторых молодых строителей, по моим наблюдениям, аллергия к нравоучениям.

В бригадах теперь удивительно тесно переплетаются сложные производственные проблемы (НТР, ЭВМ и проч.) и вопросы рабочей дисциплины.

Уже не один год соревнуются между собой коллективы двух крупнейших в мире гидростанций – Братской и Красноярской. И был случай, когда при равнозначных технических показателях и коэффициентах вопрос о победителе соревнования в квартале решил всего лишь один прогул, который имел место в машинном зале то ли на берегу Ангары, то ли на берегу Енисея.

А истоки производственной дисциплины (или, наоборот, недисциплинированности) часто берут начало в недрах быта.

Если мастер, бригадир лишен богатого житейского опыта, ему трудно сегодня сделаться настоящим вожаком бригады, участка.

Понятие «нравственность» – чрезвычайно широкое. И глубоко ошибается тот, кто сужает эту проблему до рамок семейных отношений. Вопросы морали и этики переплетаются с экономикой, благоустройством, а также всей сферой производственной деятельности.

Воспитание нравственности следует начинать с нетерпимого отношения ко всему безнравственному и уж ни в коем случае не насаждать безнравственность самим, не поощрять ни в каких проявлениях.

К сожалению, мы не всегда отдаем себе отчет в том, какими опасностями чревато забвение этических требований в нашем труде и быту.

Непримиримый ярый враг нашей морали – показуха, как бы она искусно ни маскировалась.

Первый микрорайон правобережного Усть-Илимска вырос в тайге, но, к сожалению, не всюду бережно отнеслись к деревьям, подступавшим вплотную к котлованам домов. Тайга отступила, понеся немалые потери. Сдать новый жилой массив приемочной комиссии нельзя без зеленых насаждений. При этом время года не учитывается. И усть-илимчане хорошо помнят, как в разгар лета благоустроители выкопали ямы, привезли из тайги высокорослые березы и посадили.