№6, 2001/Публикации. Воспоминания. Сообщения

Короткая жизнь С. М. Боткина (1888–1918)

Б. ЕГОРОВ

КОРОТКАЯ ЖИЗНЬ С. М. БОТКИНА (1888-1918)

Из детей Михаила Петровича Боткина, младшего брата знаменитых Василия и Сергея, самой яркой личностью был Сергей Михайлович (далее – С. М.). Он, наверное, стал бы одним из самых известных русских филологов-испанистов, однако судьба отпустила ему слишком короткий отрезок жизни. Но и в свои 30 лет он уже был заметной фигурой в научном мире, автором десятка статей и фундаментальной монографии о святой Терезе, представленной в Киевский университет Св. Владимира в качестве магистерской диссертации.

С. М. вырос в доме-музее отца, с детства зная знаменитых братьев своего родителя; наверное, он рано прочитал «Письма об Испании» В. П. Боткина – может быть, дядя невольно и подтолкнул юношу увлечься культурой той страны? Родители отдали С. М. в частную гимназию К. Мая, где до него учились А. Н. Бенуа и Н. К. Рерих, а после него – Д. С. Лихачев. В гимназии открылся литературный (и литературоведческий) кружок, которым руководил в будущем известный профессор, а тогда совсем еще молодой поэт и ученый А. М. Евлахов (1880-1966), недавно окончивший Петербургский университет, и в этом кружке С. М. начинал свою интенсивную деятельность: сохранилось около десятка его сочинений-рефератов 1906-1907 годов, с поправками и оценками руководителя кружка 1.

Сочинения С. М. были и на вольные темы («Что лучше: неравенство в правах или равенство в бесправии?», «Боюсь ли я смерти и почему?», «Иди с немногими, не за толпой»), и на литературные, а среди них и о зарубежных произведениях («Песня о Нибелунгах» и скандинавская «Эдда», «Роман эпохи Возрождения»), и об отечественных («Причины вымирания народной поэзии», «Влияние Байрона на Пушкина», «Роль Пушкина в жизни и творчестве Гоголя», «Взгляд Гоголя на искусство», «Тарас Бульба» как романтическая поэма»).

Несомненно, под влиянием Евлахова С. М. исследует религиозно-нравственные аспекты художественного творчества, эстетическое значение произведений Пушкина и Гоголя. Из нелитературных сочинений наиболее оригинально и личностно – о смерти. С. М. говорит о своей религиозности в детском возрасте, о вере в Бога и загробное существование, что парадоксально приводило мальчика к страху перед смертью: вечное бытие, без конца и края, оказывалось невыносимым. Позднее религиозность растаяла, а страх не пропал: теперь уже стало страшно думать о «вечном, холодном сне смерти», о полном прекращении дум и чувств. Цель и смысл жизни для человека туманны, с жизнью связана его природность, которой стоит подчиниться, но тогда «бесцельно-целесообразная» суть нашей жизни лишь усиливает страх смерти. Евлахов поставил за это сочинение четверку.

Интересен также реферат о равенстве и неравенстве. Видимо, начитавшись радикальной прессы периода революционных месяцев 1905 года, С. М. говорит об антагонизме капиталистов и пролетариев: «Будучи в состоянии сравнить свое положение с положением привилегированных классов, в пролетарии пробуждается сомнение в справедливости строя, обрекшего его на вечные страдания, для счастья кучки людей.

На этой почве у него возникает идея разрушения существующей несправедливости, для создания общественных форм, основанных на истине и справедливости» 2. Из этого рассуждения следует вывод, что в противовес рабовладельческому равенству в бесправии появление в современном мире хотя бы элементарных прав для трудящихся – залог развития общества. Реферат заканчивается в этом свете цитатой из пушкинской «Вольности»: «Тираны мира, трепещите!..» и т. д., где «Восстаньте, падшие рабы!» можно трактовать в духе социально-политического восстания.

Один реферат соединяет в себе литературные и социально-психологические проблемы: «Смех сквозь слезы в повестях Гоголя и жизни нашей» (N 35). Это целая тетрадка, 23 страницы текста, где после подробного анализа произведений Гоголя следуют пессимистические рассуждения о бессмысленности жизни, о зигзагах настроений человека от веселья до страданий и об обреченности человека на такие колебания до тех пор, «пока не разлетится вдребезги земля». «Революционный» реферат о правах датирован июлем 1906 года, а этот, пессимистический, – январем 1907-го: за полгода С. М. прошел очень большой путь.

Оценки рефератов со стороны руководителя кружка в целом были одобрительные, но Евлахова очень раздражали орфографические и пунктуационные ошибки (их было немного, но все же были), поэтому часты двойственные характеристики: «Работа хороша по содержанию, но обнаруживает полное неумение пользоваться знаками препинания. Есть недостатки и в плане» (N 25. Л. 6; о «Влиянии Байрона на Пушкина»); «Работа очень хорошая по содержанию, но, к сожалению, неудовлетворительная со стороны орфографии» (N 27. Л. 2 об.; о «Взгляде Гоголя на искусство»).

Школа Евлахова оказала серьезное влияние на дальнейшую деятельность С. М.: культ индивидуального начала в творчестве и эстетический уклон станут существенными признаками метода молодого ученого; возможно, учитель внедрял в среду гимназистов и дорогие ему идеи психологизма, тоже не чуждые Боткину.

В 1907 году С. М. с золотой медалью окончил учебу в гимназии К. Мая и тогда же поступил в Петербургский университет на романо-германское отделение. Светилами этого отделения были ученики академика А. Н. Веселовского профессор Д. К. Петров, специалист по романской филологии, и германист профессор Ф. А. Браун. Петров по своему научному интересу занимался испанской литературой, и он увлек в эту область С. М., может быть, еще энергичнее, чем «Письма об Испании».

В первые студенческие годы С. М. увлекался не только испанистикой, но и философской проблематикой и эстетикой. Из писем С. М. к Э. Л. Радлову от конца 1908-го до начала 1909 года видно, что молодой ученый посылал какую- то статью в редакцию «Вопросов философии и психологии», которую в конце концов не приняли, и С. М., опираясь на прежнее одобрение Радлова, предложил статью в журнал адресата 3 (Радлов тогда редактировал отдел в «Журнале Министерства народного просвещения», но в этом издании 1908- 1910 годов не удалось обнаружить статьи С. М.; лишь спустя семь лет Радлов будет публиковать в министерском журнале уже чисто научные статьи молодого ученого).

Возможно, именно Радлов познакомил С. М. с редакцией киевского журнала «В мире искусств», которая стала охотно печатать труды С. М. В этом журнале (1909, N 2-3) появилась статья С. М. «Эстетическое значение красок». Достойный племянник убежденного колориста Василия Петровича и тем более сын художника, С. М., оказывается, очень хорошо знал русскую и западноевропейскую живопись: в статье анализируются картины из музея Александра III, то есть из Русского музея, из Дрездена, Берлина, Мюнхена, Базеля, Болоньи, Флоренции (когда он успел всюду побывать?! ведь тогда не было цветных иллюстраций и можно было опираться лишь на личное посещение музеев; С. М. мельком упоминает, что он был на выставках 1908 года в Мюнхене, Базеле, Петербурге), хорошо знал он и научную литературу по теме. Автор статьи отдает краскам главную роль в картине, подробно анализирует различные сочетания цветов, касаясь и психологических ощущений от различных цветов и тонов, и связи музыки с красками (будущая синестезия!), а заканчивает анализ общеэстетическими выводами. При господстве импрессионизма в живописи понятен культ «мгновения»: «…в восприятии художника непосредственное ощущение значительнее элементов воображения». Общие выводы: «Итак, искусство по своей природе идеалистично. И если картина художника удаляется в своих красках от природы, но приближается к ней в мечте ее творца, то этим не умаляется ее эстетическая ценность», «Истинный художник не подражает рабски действительности, но, пользуясь ею, создает новые формы, полные жизнью ее духа».

В том же киевском журнале «В мире искусств» С. М. опубликовал две статьи о кумире интеллигентной молодежи начала XX века Ибсене: «Этюд по психологии творчества Генриха Ибсена» (N 4-6) и «Жизнь, озаренная светом солнца, сиянием красоты» (N 10-12). Вторая статья посвящена последней драме Ибсена «Когда мы, мертвые, пробуждаемся»; здесь развиваются следующие идеи: истинный индивидуалист- всегда идеалист; его интенсивная жизнь, как и любая интенсивность, – расширительна, экспансивна, приобщается к другим людям, следовательно, альтруистична; С. М. относит эти идеи и к драматургу, и к его героям; первая же статья более обобщенна и более методологична. Гимназическая школа Евлахова с ее акцентами на психологизме и эстетизме слилась в методе С. М. с широким психологизмом харьковской группы литературоведов во главе с А. А. Потебней и Д. Н. Овсянико-Куликовским (труды этих ученых он штудировал, цитирует их в своих статьях). Большое влияние на С. М. оказал и французский философ Ж. М. Гюйо с его пафосом активной жизни, выраженной главным образом в мышлении и любви (идея об экспансии и об альтруизме тоже взята у Гюйо). Принцип «симпатии», лежащий в основе художественного восприятия, тоже заимствован С. М. у Гюйо (то, что замечательный русский критик Вал. Майков 60 лет назад впервые в мировой эстетике выдвинул этот принцип как главное отличие искусства от науки, не знали ни С. М. ни, конечно, Гюйо).

Отмечая некоторые в самом деле характерные для Ибсена-человека и художника черты (последовательность в мышлении, своеобразная «дальнозоркость», ассоциации по контрасту, борьба между «веселым» и «грустным», поиск гармонии между природой и настроением, субъективность и созерцательность, индивидуалистическое отстранение от политической жизни, колебания между неверием в достижение идеала на земле и верой в светлое будущее, отношение к творчеству как к лекарству, изгоняющему из организма нравственные болезни, – прямая аналогия с идеями Гоголя). С. М. в то же время постоянно формулирует свои общеэстетические представления: » Достоинство художника заключается не в точном копировании действительности, но в умелом ее обобщении»; образ у Ибсена – «всегда синтез двух обобщений: мира внешнего и мира его души».

Заканчивается статья подробным сопоставлением норвежского и русского писателей, и вот каков общий вывод: «Ибсен и Гоголь – два великих художника и два великих моралиста!.. Но в то время, как старый скальд остался верен своему призванию до последнего дня и гордо пропел свою «лебединую песню», в нашем великом певце поэт был убит апостолом религиозной идеи».

  1. Авторы книги о гимназии К. Мая относят к А. М. Евлахову «уроки истории западноевропейской литературы»: «Он строил свои занятия в старших классах гимназии не как уроки, а как семинары, стремясь приучить гимназистов к самостоятельному пониманию творчества Петрарки, Данте, Гете, Шиллера, Шекспира, Ибсена, Гамсуна, после знакомства с которыми они писали рефераты, делали доклады в созданном педагогом школьном кружке» (Д. С. Ли- хачев, Н.В. Благо в о, Е. Б. Белодубровский, Школа на Васильевском, М., 1990, с. 78).

    Но хотя преподавателями русской литературы в гимназии были В. Н. Кораблев и Е. А. Ляцкий, все-таки в кружке А. М. Евлахова создавались и обсуждались рефераты и об отечественных писателях, и о современных социальных проблемах.[]

  2. Рукописный отдел РНБ. Ф. 99. N 30. Л. Зоб. Дальнейшие ссылки на этот архивный фонд даются в тексте, указываются лишь N дела и листы.[]
  3. Рукописный отдел Пушкинского Дома (ИРЛИ, СПб.). Ф. 252. On. 2. N 187.[]

Статья в PDF

Полный текст статьи в формате PDF доступен в составе номера №6, 2001

Цитировать

Егоров, Б.Ф. Короткая жизнь С. М. Боткина (1888–1918) / Б.Ф. Егоров // Вопросы литературы. - 2001 - №6. - C. 296-313
Копировать