№1, 2010/Книжный разворот

Константин Шилов. Восстановление родства

 

Исследования К. Шилова посвящены реконструкции окружения великих писателей XIX века. Автор восстанавливает быт XIX века, круг знакомых А. Пушкина, В. Жуковского, О. Кипренского, К. Брюллова, рассматривая в совокупности литературные тексты, архивные материалы, живопись и архитектуру. Напоминает его метод также исследования блестящего архивиста Н. Эйдельмана, которому в книге посвящен очерк. Отдельные главы книги повествуют об А. Ахматовой и К. Петрове-Водкине (и его портрете Ахматовой), о Б. Зайцеве и русском зарубежье; публикуются также беседы автора с академиком Д. Лихачевым, певицей Е. Камбуровой, письма Т. Цявловской автору. Что же объединяет столь разноплановые тексты? Очевидно, тяготение к культурным истокам. Будучи уроженцем Саратова, автор внимательно отслеживает связи Саратовской губернии, саратовских помещиков с литературной Москвой. А материал богат: в Саратовской губернии находилось, например, имение Б. Чичерина Умет, Баратынских — Мара. А в имении П. Кологривова Мещерское в 1828 -1829 годах жил муж его падчерицы П. Вяземский. Один из очерков посвящен исчезнувшим портретам Вяземского и его жены, написанным в Мещерском О. Кипренским.

Есть на Воздвиженке старинный особняк, принадлежавший дворянам Устиновым. Основатель рода Михаил Адрианович был богатым купцом — откупщиком и владельцем солеварен в Саратове; его дети получили потомственное дворянство. На дочери М. Устинова женился А. Столыпин — дядя Лермонтова; есть сведения о том, что и сам 15-летний Лермонтов был в январе 1830 года на этой свадьбе. После его гибели некоторые рукописи хранились в этом доме. К. Шилов находит связь семьи не только с Лермонтовым, но и с Пушкиным. Дело в том, что в изученном им саратовском архиве семьи он нашел запись, сделанную рукой Пушкина: «На Арбате, дом Хитровой. А. П. «. За этим следует комментарий А. Устинова (в переводе с французского): «Рука поэта Пушкина. Адрес, в нашем большом доме на Вздвиженке <…> во время моего отъезда в Саратов. Пушкин был тогда женихом» (с. 14). Согласимся: надпись интересна необычайно. Поэт записывает для приятелей свой московский адрес в один из важнейших моментов жизни. И К. Шилов посвящает два больших очерка дому на Воздвиженке, семье Устиновых. Он устанавливает дату пушкинского автографа и убедительно доказывает, что дом Устиновых был первым, который Пушкин посетил, сняв для своей семьи дом на Арбате. Как видим, деталь для биографии поэта немаловажная.

Но этим не ограничиваются связи Пушкина с семьей Устиновых. Устиновы были хорошо знакомы с его дальней родственницей С. Пушкиной, в которую поэт был когда-то влюблен и которой делал в 1826 году предложение. В архиве Устиновых сохранилось 57 писем С. Пушкиной. Переписка сыновей М. Устинова — Адриана Михайловича и Михаила Михайловича — иногда удивительно корреспондирует с творчеством Пушкина. Так, М. Устинов описывает наводнение в Санкт-Петербурге 1824 года — заставляя вспомнить «Медного всадника». Откликается он и на дуэль Пушкина, с протокольной точностью излагая ее брату (письмо от 29 января 1837 года). Взгляд читателя может резануть его рассуждение о liaison intime1. Дантеса и Н. Пушкиной — но К. Шилов убедительно объясняет это тем, что Устиновы находились в свойстве со Строгановыми, больше сочувствовавшими Дантесу. Исследование автора о семье Устиновых было по заслугам высоко оценено И. Андрониковым (текст письма приводится в книге).

От Устиновых автор легко переходит к их соседям по Саратовской губернии — братьям Кривцовым. Старший брат — Николай Иванович — был знаком со многими известными российскими писателями. Очерк, однако, посвящен Сергею Ивановичу, участнику движения декабристов, отбывшему за это 13-летнюю ссылку. Вернувшись из нее, С. Кривцов жил в своем поместье, путешествовал по Европе. В конце 50-х годов он принял активное участие в обсуждении отмены крепостного права. Участие его было не только теоретическим: в последние годы жизни он стал мировым посредником. Его письма и записки показывают духовный путь от юного революционера до сторонника умеренных реформ, трезво понимающего, что начинать надо с малого, а лучше всего — с себя самого. Как не увидеть здесь параллель с «Капитанской дочкой»!

Почти четверть века тому назад К. Шилов опубликовал в издательстве «Книга» факсимильные «Комментарии к «Материалам для биографии Пушкина»» П. Анненкова (1985). Предисловие к этой книге перепечатывается в рецензируемом сборнике. Из него мы узнаем, каких трудов стоило Павлу Васильевичу Анненкову добиться издания и первого полного собрания сочинений Пушкина, и своей «Биографии». Профессиональные текстологи видят в издании Анненкова много недочетов, но они не должны заслонять от нас подвиг первого издателя. Широкому читателю недостаточно известно, что судьба анненсковского издания, как говорится, висела на волоске. Печально известный цензор А. Фрейганг (о котором иронически отзывался еще сам Пушкин) своими замечаниями сделал публикацию практически невозможной; его поддержал в этом председатель цензурного комитета М. Мусин-Пушкин. По счастью, Анненков, при поддержке П. Вяземского, обратился к министру народного просвещения А. Норову, который был дружен с Вяземским, знаком и с самим Пушкиным, относился к нему доброжелательно. Только после его вмешательства собрание сочинений удалось выпустить.

Из писем Т. Цявловской и очерка о Н. Эйдельмане читатель узнает некоторые обстоятельства биографии автора. К. Шилов, будучи студентом Саратовского университета, занялся архивными розысками и обнаружил неизвестный автограф Пушкина. Вскоре после этого он был призван в армию. Там он не прекратил свою работу, каждую увольнительную проводил в саратовском архиве. Эта работа дала ему возможность познакомиться и с Цявловской, и с Эйдельманом.

Письменные документы ценны тем, что запечатлевают время. Переписка с Эйдельманом свидетельствует о том, с каким трудом шел к читателю альманах «Прометей», издаваемый редакцией ЖЗЛ. Это издание печатало исторические разыскания, портреты, новонайденные исторические документы — по жанру оно напоминало «Русскую старину» Семевского или «Русский архив» Бартенева. Были в нем опубликованы и статьи К. Шилова, в том числе и включенные в рецензируемую книгу. Но с какими же трудностями приходилось сталкиваться при составлении и печатании любого номера! Советская цензура бдительно следила за тем, чтобы публикации не противоречили официальной, растиражированной школьными учебниками исторической схеме, по которой все зло шло от самодержавия, все добро — от революционеров. И статьи того же Н. Эйдельмана, где часто подчеркивалась неоднозначность многих исторических личностей, печатались весьма неохотно. Много сил положил на «Прометей» заведующий редакцией ЖЗЛ Ю. Коротков, но его возможности были не беспредельны. Замечу в этой связи, что его вскоре сняли с работы за публикацию «крамольной» книги С. Резника о Н. Вавилове2. По счастью, Н. Эйдельмана не отлучили от публикаций — в 70-е годы он приобрел широкую известность как один из лучших историков XVIII — XIX веков, великолепно сочетавший в себе исследователя и популяризатора. Когда же от судьбы анненковского Пушкина переходишь к переписке Шилова с Эйдельманом, то вспоминаешь слова Карамзина: «Варвары всегда действуют по одним правилам и разнствуют между собою только в силе». За полтораста лет нравы охранительной цензуры не изменились. Об этом свидетельствует и беседа Шилова с певицей Еленой Камбуровой. Та с горьким юмором вспоминает, как ей не разрешали включать в репертуар даже такие советские песни, как «Орленок» и «Маленький трубач»: руководство Москонцерта считало их слишком пессимистическими.

Но вернемся к Эйдельману. В чем-то близкий ему автор книги Шилов упоминает, что к кандидату наук Эйдельману свысока, но и с тайной завистью относились иные маститые профессора. Свысока — потому что считали его недостаточно ученым, а занимательную форму, в которой излагались его исследования, — недостойной высокой науки. Зависть же вызывала популярность трудов историка. Любопытно, что автор книги ненароком рисует и свой портрет: не обремененный степенями и званиями архивист, увлекательно и страстно рассказывающий о своих находках. И рецензент с сожалением должен опустить разбор блестящего исследования о портретах Кипренского и Брюллова, о творчестве Б. Зайцева и русском некрополе, очерка о Т. Цявловской — объем рецензии не безграничен!

К сожалению, в наше время жанр исторических разысканий не так популярен, как в 70-е годы. Но к К. Шилову относились с глубоким уважением Т. Цявловская, Д. Лихачев, Н. Эйдельман. Ю. Карякин написал восторженное послесловие к книге, озаглавив его удивительно точно: «Бессребреник, золотых дел мастер». Из него мы узнаем, каких трудов стоило добиться для К. Шилова московской квартиры, как пришлось идти в кабинет московского мэра с письмом от Д. Лихачева. Сейчас это вызывает ностальгический вздох — в так называемые «лихие», истерически проклинаемые 90-е годы, чиновники, тем не менее, еще считались с академиками!

Книга прекрасно иллюстрирована старинными рисунками и современными фотографиями — как на вклейках, так и в самом тексте. Это создает удивительное ощущение причастности читателя к рассказываемому, делает его почти собеседником героев книги. Отрадно, что в наше нечитающее время она издана относительно приличным тиражом в 2000 экземпляров. Хочется думать, что она все-таки дойдет до читателя и будет им оценена.

К. БОНДАРЮК

  1. Интимная связь (франц.). []
  2. Эта драматическая история изложена в постперестроечном переиздании книги: Резник С. И. Н. И. Вавилов. М.: Молодая гвардия, 1994.[]

Статья в PDF

Полный текст статьи в формате PDF доступен в составе номера №1, 2010

Цитировать

Бондарюк, К. Константин Шилов. Восстановление родства / К. Бондарюк // Вопросы литературы. - 2010 - №1. - C. 468-471
Копировать