«Кого не покидает гений…» Гете в переводах русских поэтов XIX века
Этот сборник, составленный известным отечественным библиографом Натальей Ильиничной Лопатиной, — событие в русском литературоведении. Представлено 78 поэтических текстов Иоганна Вольфганга Гете — самостоятельных стихотворений, а также песен, вкрапленных в прозаическое повествование о Вильгельме Мейстере, и ряд избранных фрагментов из поэтического цикла «Западно-восточный диван» и трагедии «Фауст». Их сопровождают 187 вариантов переводов, сделанных на протяжении «золотого» века русской литературы, переводов разной степени известности нашей читающей публике — и в то же время убедительно показывающих, сколь многое смогли извлечь мастера отечественного стихосложения из поэзии великого немца.
Так, усилиями 63 эрудированных и талантливых переводчиков русская словесность XIX века, сравнительно недавно громко заявившая о себе, обнаруживает свою конгениальность, свое созвучие с высшими достижениями мировой литературы и искусства. В данном случае — с пером Гете, ибо при всем многообразии и текстов оригинала, и стилистических принципов русскоязычных его «трансляторов» нигде на страницах антологии вы не найдете ни натужной вычурности слога, ни метафизически-нервических метафор, ни претенциозной зауми изложения — всего того, что сам Гете относил к «больному», а не «здоровому» искусству, приверженцем которого был сам, а его выдающийся современник и единомышленник Д. Дидро (переводимый на немецкий язык самим Гете) называл «манерностью» — признаком упадка вкуса.
Оттого первая же позитивная реакция на сборник связана с благодарностью его создателям за столь полезный и в увлекательно-познавательном, и в актуально-поучительном отношении труд: в ситуации постмодернистско-необарочного засилия культа каприза, акцентированной субъективности, маскируемой под оригинальность, экспериментирующей посредственности, претендующей на новаторство, очень важно еще раз пристально взглянуть на фундаментальные основы русского поэтического слова.
Вторым достоинством антологии является ее представительность. Классицизм и романтизм, архаизм и новаторство, славянофильство и западничество, символизм и акмеизм, бунтарство и смирение, вольнодумство и душевный покой — все выразило здесь себя через призму восприятия, усвоения и художественной интерпретации гетевского творчества. И мы не только встречаем здесь прославленные (В. Жуковский, А. Толстой, Ф. Тютчев, А. Фет, К. Бальмонт и т. д.) или не менее славные, но в наши дни как будто немного отошедшие в тень имена (Я. Полонский, А. Майков, Л. Мей, М. Михайлов, А. Плещеев), но и знакомимся с доселе мало известными или вовсе не известными нам переводческими трудами ярких литераторов позапрошлого века (подобных критикам и издателям М. Погодину, М. Каткову и П. Катенину) и вспоминаем первых русских «Фаустов», созданных энтузиастами-любителями — инженером Э. Губером, военным геодезистом М. Вронченко, академиком-зоологом Н. Холодковским.
«Кого не покидает гений, / Навстречу туче грозовой, / Навстречу граду / Тот будет петь — / Подобно жаворонку в небе!» (с. 347). Эти строки из гетевской «Песни странника в бурю», переведенной в 1892 году Холодковским и послужившие источником для названия сборника, воспринимаются как в обобщенно-символическом, так и во вполне конкретном плане, сопрягаясь с поэтическим гением Гете. Ведь именно он вовлек в поле своего притяжения кроме вышеназванных еще десятки наших соотечественников разного возраста, образования и статуса, имена и образы которых воскрешают для их сегодняшних потомков гетевские стихи. Например, Михаила Загорского, сына выдающегося анатома и физиолога П. Загорского, двадцатилетним юношей по слабости здоровья ушедшего из жизни, но успевшего, наряду с заслужившими одобрение Пушкина фрагментами шутливо-героической поэмы «Илья Муромец» и другими сочинениями в фольклорно-былинном духе, оставить переложения Оссиана, переводы из Вергилия, Горация, немецких предромантиков И. Г. Фосса, братьев Ф. Л. и К. Штольбергов, Ф. Шиллера — и, конечно же, Гете. Или В. Крылова (Виктора Александрова) — популярного в последние десятилетия XIX века драматурга, журналиста, театрального деятеля, первым познакомившего русского читателя с «Натаном Мудрым» Г. Э. Лессинга, приспосабливавшего для русской сцены своими переводами и переделками пьесы У. Шекспира, Ф. Шиллера, Г. Клейста, А. Дюма-сына и других, написавшего либретто оперы «Кавказский пленник» по А. Пушкину для своего друга юности композитора Ц. Кюи, а также тексты ряда оперетт Ж. Оффенбаха, — и увлеченного переводчика гетевской медитативной и взволнованной лирики. И еще Ивана Мартыновича (Иоганна Георга) Борна, добросовестного и преданного россиянина немецкого происхождения, одного из организаторов в 1801 году Вольного общества любителей словесности, наук и художеств, а также одного из первых переводчиков Гете в России.
А также В. Зотова — выпускника Царскосельского лицея, плодовитого сочинителя и критика, личность непоследовательную и неоднозначную, но безусловно заметную в русском общекультурном процессе последних десятилетий века, и В. Красова — друга и единомышленника А. Кольцова, и М. П. Розенгейма — потомка выходцев из Дании, горячего поклонника Лермонтова и патриота, убежденного в том, что: «Пускай же незвучен, негладок мой стих, / Он в русской душе отзовется». Перечень можно продолжить — при этом не только расширяя (или обновляя) территорию наших познаний, но и увеличивая число провоцирующих поиск «белых пятен» на ней: ведь о ряде авторов, включенных в антологию переводов, вы не найдете сведений ни в фундаментальных исследованиях В. Жирмунского, ни в девятитомной «Краткой литературной энциклопедии» (1962–1978), ни в шедевре энциклопедической скрупулезности — биографическом словаре «Русские писатели. 1800–1917» (1989–2007). Например, об А. Бондалетове, А. Бржесском, Н. Врангеле, Н. Голованове, А. Долинине — и еще не менее чем о полудюжине других. Может быть, эти неопознанные поэты были настолько любителями, что не имели никакого отношения к писательскому сообществу и скрываются не в литературных справочниках, а в томах универсального «Брокгауза»? Такое предположение укрепляет мысль об общем высоком культурном уровне российской читающей публики. Замечу, что одно из этих загадочных перьев, Л. Геника, в своих переложениях шести гетевских стихотворений выдерживает сравнение даже с такими мастерами слова, как К. Бальмонт и Ф. Миллер — классик отечественной переводческой школы, о чем свидетельствуют три соответствующих русских варианта любовного послания Гете «An die Entfernte» — «К отсутствующей».
Включение же в антологию не только забытых и полузабытых текстов, но и зачастую разных вариантов перевода одного и того же гетевского произведения сама составительница объясняет, со ссылкой на широко известного в прошлом поэта-переводчика, издателя и библиографа Николая Гербеля, желанием с помощью публикации результатов труда нескольких авторов компенсировать возможную слабость отдельных фрагментов одного текста силой другого — и тем дать максимально полное представление о возможностях русского перевода. К этому следует добавить способность разных переводов нюансировать тот или иной мотив, акцентировать ту или иную мысль, дать ту или иную стилистическую окраску — и тем самым даже при художественной «равновеликости» выявить то или иное особое качество в творчестве немецкого мэтра.
Гете, в свою очередь, помогает пробудить или подчеркнуть в русских творческих душах те или иные, иногда неожиданные, черты. Мы находим некоторую игривость в стихотворении «Перемена» («Так нежно, так сладко целует вторая, / — О первой не будешь так долго грустить», с. 47), переведенном верным блюстителем православия и «русского чувства» славянофилом К. Аксаковым (не потому ли, как сообщает в сноске составительница, перевод ранее приписывался Тютчеву?). И горячее сострадание раскаянию павшей, эмпатию тонкого психологизма в переводах молитвы Маргариты и соратником А. Герцена революционером Н. Огаревым («Воззри, ты, / О Всескорбящая, / На скорби сердца моего!», с. 409), и философом-богоискателем Д. Мережковским («Склони Твой взор, /О Мать Скорбящая, / За нас у Бога предстоящая, / На мой позор!», с. 417).
Симптоматичен представленный антологией преимущественный интерес к определенным гетевским текстам, а следовательно, темам, мотивам и образам («фаустовской» Маргарите посвящены в общей сложности девять переводов: кроме упомянутых — Д. Веневитинова, Н. Врангеля, Э. Губера, А. Струговщикова, П. Трунина, М. Хитрово, Н. Холодковского). В сборнике также восемь переводов «Посвящения» («Zueignung») к «Фаусту» (один из них назван «Мечтой» и «подражанием» Гете автором этого первого «русского» фрагмента гетевской трагедии Жуковским). Успехом у наших отечественных переводчиков пользовались и стихотворения «Близость любимого» («Близость любезного», «Близость милого» и другие — пять вариантов — «Nähe des Geliebten»), «Тишина на море» (семь вариантов — «Meeres Stille»), «Новая любовь — новая жизнь» (четыре варианта — «Neue Liebe, neues Leben»), «Ночная песнь странника» (4 варианта — «Wandrers Nachtlied»), «Миньона» (восемь вариантов — «Kennst du das Land…»), «Певец» (шесть вариантов — «Der Sänger»), «Лесной царь» (пять вариантов — «Erlkönig»), «Царь Фульский» (5 вариантов — «Der König in Тhule»), «Перед судом» (четыре варианта, один из них — И. Тургенева, — «Vor Gericht»)… И, конечно, «Ein Gleiches» (оставлено без перевода) — знаменитые «Горные вершины…» Лермонтова, которые уже третье столетие «спят во тьме ночной» (1840), а рядом с ними — еще три варианта перевода позднейших лет, из которых последний и лучший, но не превзошедший самого первого, принадлежит И. Анненскому: «Над высью горной / Тишь. / В листве, уж черной / Не ощутишь / Ни дуновенья. / В чаще затих полет… / О, подожди!.. Мгновенье — / Тишь и тебя… возьмет» (1904–1909, с. 104).
В этом сборнике читателя приглашают к разговору (вместе с Гете и благодаря Гете) десятки наших замечательных соотечественников самого различного нрава, эстетических и идеологических пристрастий и мировоззренческих концепций — от ироничного интеллектуала Грибоедова (вольный перевод отрывка из «Фауста» — «Пролога на театре») до романтически-чувствительного создателя «органической критики» Григорьева (один из самых активных авторов антологии). И этот разговор хочется продолжить — 2-м изданием сборника, возможно расширенным, желательно — с датами не только переводов, но и оригиналов, и при всей осознаваемой сложности запроса, с комментариями к каждому автору (и даже произведению).
Статья в PDF
Полный текст статьи в формате PDF доступен в составе номера №3, 2021