Когда рождается улыбка…

«НЕСКУЧНЫЙ САД ЛИТЕРАТУРЫ»

Мемуары

Редакция журнала попросила меня рассказать о смешных случаях, которые бывали в моей литературной жизни. Я не веду дотошных записных книжек и дневников, смешное, которое подсказывает мне жизнь (по старой привычке фельетониста), предпочитаю предавать огласке, не дожидаясь, пока смех устареет.

Будучи редактором «Крокодила», я подписал в печать более шестисот номеров этого многотиражного журнала. После выхода каждого номера мне приходилось встречаться в редакции со многими разъяренными людьми, которых, по их мнению, журнал незаслуженно обидел. Передо мной прошли сотни людей – разгневанных, очень сердитых, готовых запустить в меня стулом, пресс-папье или литой пепельницей, стоявшей у меня на столе. Не запустили. И это, по-моему, смешно…

Сейчас я смотрю на кончик пера своей авторучки и стараюсь припомнить случаи, которые вызывали у меня улыбку или заставляли смеяться моих друзей…

ГОРЯЧАЯ КАРТОШКА

С Азизом Несином мы встречаемся не так уж часто – мой друг живет в Стамбуле, нас разделяет порядочное расстояние. Но при встрече, беседуя на разные темы, бывает, касаемся и чисто профессиональных вопросов.

Я как-то спросил у знаменитого турецкого писателя:

– Скажи, Азиз, как, по-твоему, люди относятся к сатире? И что это вообще за штука?

– Сатира? – переспросил Несин. – А вот смотри.

Кончиком пальцев он что-то схватил со стола и сунул в рот. Ощущение жестокой боли исказило его лицо. Сверкая белками, бешено вращались глаза. Было видно, что Несин языком судорожно перебрасывает во рту что-то огнедышащее, обжигающее… Из больших глаз писателя выкатились две крупные слезы. Наконец, он вытащил из кармана чистый платок и, наклонившись, что-то вытолкнул в него изо рта. На лице юмориста снова появилось благостное выражение, Несин улыбнулся.

– Ты, наверное, схватил слишком горячую картошку, – участливо сказал я.

– Нет, не угадал, – ответил Несин. – Это была сатира!

ХВАТИЛО БЫ НА ТАБАК

Война в Европе, Франция порабощена гитлеровскими полчищами. Накаленная пороховым дымом атмосфера европейских городов чувствуется и у нас в столице. Страницы газеты «Московский комсомолец», где я теперь заместитель редактора, пестрят материалами, которые, словно набат, будят сердца и души юных читателей. В Москву из Франции приехал Илья Эренбург.

В дверь моего крохотного фанерного кабинетика в пятиэтажном доме по Потаповскому переулку кто-то стучится.

– Войдите!

На пороге возникает незнакомый мне паренек.

– Здравствуйте! – говорит он. – Я от Ильи Григорьевича Эренбурга. Он велел показать вам эту рукопись, может быть, она заинтересует газету…

Юноша, по всей вероятности секретарь писателя, протягивает мне свернутые в трубочку несколько страниц машинописного текста. Читаю. Писатель предлагает газете отрывок из романа «Падение Парижа», о котором в Москве мы уже слышали.

– Интересно, – говорю я, – обязательно напечатаем. Передайте Илье Григорьевичу наше спасибо.

– Видите ли, – мнется посетитель, – нельзя ли мне…

– Получить гонорар? – догадываюсь я.

– Вот именно! – обрадованно подхватывает юноша. – Все средства, которые у нас были, мы потратили на неотложные нужды. А вот теперь выяснилось, что нет денег даже на табак. А Илья Григорьевич, вы знаете, не расстается с трубкой.

Я это знал. Как знал и то, что публикация романа целиком задерживается по причинам, не зависящим от автора, и поэтому выписал аванс за принятый отрывок.

– Идите сейчас в бухгалтерию и получите деньги, -сказал я юноше.

И, когда тот уже взялся за дверную ручку, добавил:

– Сумма там небольшая, но на табак, уверен, хватит. И если снова случится затруднение с куревом – заходите.

Юный посланец романиста улыбнулся и бодро побежал на второй этаж, в бухгалтерию.

А дотошные литературоведы могут полистать подшивку газеты московских комсомольцев. И найдут там отрывок из «Падения Парижа». Первую в Советском Союзе публикацию знаменитого романа, которая, может быть, и не состоялась бы, окажись у Эренбурга – заядлого курильщика – достаточный запас трубочного табака…

КТО ЖЕ УБИЛ ЦАРЕВИЧА?

Известно, что талантливый художник-график Иосиф Игин много и охотно рисовал с натуры, особенно литераторов, и выходили смешные шаржи.