Как Олдос Хаксли прочитал «Двенадцать» Блока

Британский классик Олдос Хаксли неплохо разбирался в искусстве «допотопной» России (pre-deluge Russia), так он характеризовал страну до революции. Он остроумно и со знанием дела писал о русских литераторах — Толстом, Достоевском, Салтыкове-Щедрине, Чехове, неплохо знал русскую классическую музыку (Глинку, Мусоргского, Бородина, Римского-Корсакова, Чайковского). На страницах периодических изданий Хаксли выступал в том числе и как музыкальный, художественный и театральный критик. Вполне ожидаемо и то, что, будучи воспитанным в западной культуре, Хаксли считал русское музыкальное искусство выражением ориентализма. Очевидно, слух писателя выделял акцентированную восточность в «Половецких плясках» (в опере Бородина «Князь Игорь») и в сюите Римского-Корсакова «Шехеразада»¹. В 1920-е годы его оценка до- и в особенности после-потопного русского искусства изменилась. Попробуем разобраться в причинах. Судя по всему, довольно резкая перемена в его отношении к русскому искусству произошла в связи с его восприятием и трактовкой феномена русской революции. Разумеется, данный тезис не исключает и прочих причин.

Две революции, произошедшие в России в 1917 году, как известно, потрясли мир не только своей неожиданностью, скоростью, но и радикальностью вызванных ими перемен. Событие такого масштаба не могло не привлечь внимания писателя, зорко отслеживающего любые изменения, происходящие на сцене истории, науки и культуры. Помимо газетных публикаций Хаксли представилась возможность и лично — из первых рук — получить сведения о происходящем в России. Из его переписки мы узнаем, что в июне того революционного года он встречался с Николаем Гумилевым². (Русский поэт был, как известно, откомандирован в Париж для продолжения военной службы в экспедиционном корпусе союзной армии. Путь пролегал через Лондон, где он задержался. Скорее всего, именно друг Гумилева, художник Б. Анреп и свел русского поэта с Хаксли, а впоследствии с Д. Г. Лоуренсом и другими участниками знаменитого художественно-интеллектуального салона усадьбы Гарсингтон и с его хозяйкой леди Оттолин Моррелл.) К сожалению, подробности встречи двух авторов неизвестны. Однако нетрудно предположить, что, беседуя с Гумилевым, Хаксли расспрашивал о революции. Заметим, что в июне у такого стороннего наблюдателя, как Хаксли, равно как и у самого Гумилева, все еще могли быть иллюзии относительно благоприятного развития революции³.

То, что Хаксли продолжал интересоваться русской революцией, подтверждает тот факт, что в 1920 году он начал писать пьесу о гражданской войне в России. Рабочим названием было «Красное и белое» («Red and White»)⁴. В письме к Арнольду Беннету Хаксли сообщает о том, как продвигается работа над «большевистской мелодрамой», и лишь затем, словно вскользь, замечает: «Моя жена только что родила мне сына»⁵. Работа над пьесой так никогда и не была завершена. Вскоре Хаксли переключился на другое занятие: совместно с писателем Льюисом Гилгудом он принялся сочинять киносценарий о гражданской войне в России. Впоследствии Хаксли отступился и от этой работы. Что до Гилгуда, то он написал на эту тему повесть «Красная земля» («Red Soil»), опубликованную в 1926 году⁶.

Что Олдос Хаксли думал об истоках русской революции, о ее смысле и целях? В отличие от своего брата, известного биолога Джулиана, и близкого приятеля — Бертрана Рассела, он никогда не был в России. Его оценки, следовательно, зависели от того, что писатель слышал от очевидцев, и от того, к каким изданиям он обращался. Надо заметить, что любой род источников представлялся ему одинаково ценным — будь то газетная заметка, свидетельство очевидца, политологический трактат или художественное высказывание на тему революции.

В 1920 году в Лондоне отдельным изданием выходит перевод поэмы Блока «Двенадцать» в оформлении Михаила Ларионова⁷. Хаксли посвящает «Двенадцати» небольшую заметку (столбец) в «Атенеуме», где признается, что не может оценить собственно поэтической стороны этого произведения в представленном английскому читателю переводе##Huxley A. Bolshevism // The Athenaeum. 1920. 3 Dec. P. 757.

1. См.: Huxley A. Orientalism in Music // Complete Essays of Aldous Huxley in 6 vol. / Ed. Robert S. Baker and James Sexton. Vol. I: 1920—1925. Chicago: Ivan. R. Dee, 2000. [↩]
2. См. письмо от 14 июня 1917 года Джульетте Бейлот: Letters of Aldous Huxley / Ed. by Grover Smith. London: Harper & Row, 1969. P. 126—127.[↩]
3. Как известно, Гумилев окончательно возвратился в Россию в мае 1918 года, проведя перед этим несколько месяцев в Лондоне с повторным визитом[↩]
4. См. примечание к письму № 166 («Letters of Aldous Huxley».P. 183).[↩]
5. См. примечание к письму № 166. P. 184. [↩]
6. Gielgud L. E. Red Soil. London, Fakenham and Reading: Wyman & Sons, 1926.[↩]
7. Blok A. The Twelve / Trans., Introd. by C. E. Bechhofer. With illustrations and сover design by Michael Larionov. London: Chatto & Windus, 1920. Позднее, в критическом обзоре, написанном в 1922 году, Хаксли высоко оценил театральные декорации М. Ларионова, назвав их «по-настоящему грандиозными произведениями». См.: Huxley A. The Cry
   for a Messiah in the Arts // Complete Essays of Aldous Huxley. Vol. I. P. 30. О других переводах этой поэмы Блока на английский язык см.: Encyclopedia of Literary Translation Into English: A-L. Chicago: Fitzroy Dearborn, 2000. P. 160—161. Кроме того, по сведениям английского блоковеда Аврил Паймен, лондонская «Таймс» еще раньше напечатала первый английский перевод под заголовком «A Bolshevik poem». Cм.: Pyman A. The Last Romantic // Russian Life. 2000. Vol. 43. Issue 6. P. 35. [↩]