Литературная династия: Донат Мечик — Сергей Довлатов

О Сергее Довлатове написано большое количество мемуаров, его творчеству посвящены сотни научных статей и несколько монографий. Однако ни в воспоминаниях, ни в исследовательских работах не освещен вопрос о взаимодействии довлатовской прозы с произведениями Доната Исааковича Мечика (1909-1995), отца писателя. Даже в книгах, претендующих на изложение биографии Довлатова¹, почти нет упоминаний о том, какую важную роль сыграл в становлении творческой манеры ныне всемирно известного автора его отец. Имеется в виду не только унаследованное от него сыном чувство юмора (искрометным юмором, умением реагировать с иронией на жизненные ситуации обладала и мать Довлатова — Нора Сергеевна), не только то, что отец следил за развитием художественных способностей Сергея с детских лет, но и существование семейной литературной традиции: оба автора — Мечик и Довлатов — работали в одном и том же жанре — историко-биографического анекдота.

Имя российского актера, театрального режиссера и педагога, драматурга, автора нескольких книг Д. Мечика мало известно широкой публике. Несмотря на свои заслуги перед советской культурой (его многолетней плодотворной работе давали высокую оценку В. Мейерхольд, М. Зощенко, Н. Черкасов, С. Васильев, А. Райкин, Г. Товстоногов, В. Некрасов; историк театра, режиссер А. Белинский отмечал, что «Мечик был в годы расцвета концертной эстрады, безусловно, лучшим режиссером»²), он испытал все невзгоды человека, у которого в 1937 году был репрессирован отец, а в конце 1970-х эмигрировали дети: в 1978 году — сын Сергей, в 1979-м — дочь Ксана. После их отъезда за границу преподавателя Музыкального училища при Ленинградской консерватории Д. Мечика уволили с работы, и в начале 1980-х годов он вынужден был выехать в США, чтобы воссоединиться с детьми. Сейчас стали доступны тексты произведений Д. Мечика, изданных в Америке, появились публикации и интервью его дочери К. Бланк, его имя стало упоминаться в сборниках научных статей, посвященных советской эстраде, — все это дает возможность создать творческий портрет одного из родителей писателя Довлатова. Восстановление как можно более подробно всех событий и фактов, связывающих двух представителей литературной династии, необходимо не только для того, чтобы отдать должное несправедливо забытому деятелю русской культуры Донату Мечику, но и для написания очищенной от мифов биографии Сергея Донатовича.

Д. Мечик родился в Харбине, где его отец работал на строительстве Китайско-Восточной железной дороги. Способности к актерскому мастерству и литературному творчеству проявились у Д. Мечика очень рано. После окончания Владивостокской театральной школы он, обладая необыкновенной способностью сочинять экспромты, выступал на эстраде в качестве конферансье, читал со сцены рассказы М. Зощенко. С 1924 года Д. Мечик под псевдонимом Донат Весенний печатал пародии, новеллы, стихи в газетах и журналах Владивостока и был принят в Сибирский союз писателей. Появление необычного псевдонима автор объяснял тем, что его «старший брат Михаил Мечик был популярным в городе поэтом. На страницах провинциальных газет не могли появляться литературные опусы двух авторов под одной и той же редкой фамилией»³.

В 1927 году во Владивосток приехал на гастроли ленинградский Молодежный театр, в котором играли ученики Л. Вивьена, в том числе В. Меркурьев и Ю. Толубеев. Посмотрев эстрадное выступление Д. Мечика, они посоветовали ему продолжить учебу в театральном институте. С этого момента Д. Мечик стал думать о поездке в Ленинград.

В конце декабря 1928 года Д. Мечик написал письмо в Ленинград М. Зощенко, приложив к нему текст своей пародии на юмористический рассказ «Баня», опубликованной во владивостокской газете «Красное знамя». Менее чем через месяц от Зощенко был получен ответ, в котором писатель дал отзыв на произведение молодого автора и порекомендовал ему сменить псевдоним:

Мне не понравился Ваш псевдоним. Это звучит несколько пародийно <…> Здесь много молодости и отсутствие строгого вкуса. Надо переменить — пока не поздно. Потом придется раскаиваться. В 20 лет еще можно быть Донатом Весенним, а в 35 будет неловко <…> Извините меня, что пишу об этом. Ваше умное письмо и неплохая пародия толкнули меня на это. Желаю вам удачи и другого псевдонима⁴.

С этой переписки и затем посещения Д. Мечиком ленинградской квартиры М. Зощенко началась длительная дружба двух литераторов, отразившаяся впоследствии и на творчестве Довлатова.

С Ленинградом были связаны пятьдесят лет жизни Д. Мечика. Туда они вместе с братом Михаилом приехали в 1929 году. Д. Мечик по рекомендации Ю. Толубеева и В. Меркурьева был принят сразу на 4 курс Ленинградского театрального института (сведения получены от К. Бланк), который тогда назывался Техникумом сценических искусств. Закончив класс Л. Вивьена, впоследствии народного артиста СССР, Д. Мечик играл на сценах театров; затем занялся режиссурой: в 1930-е годы работал в филиале Молодого театра С. Радлова, в Театре транспорта, ставил номера для эстрадных программ в созданном режиссером Л. Вивьеном Театре актерского мастерства (ТАМ). Среди самых знаменитых постановок Д. Мечика — поставленная для В. Меркурьева и Ю. Толубеева сцена ссоры Ивана Ивановича и Ивана Никифоровича.

В 1937 году В. Мейерхольд предложил Д. Мечику стать ассистентом в его театре, чтобы работать над постановкой пьесы «Одна жизнь» по роману «Как закалялась сталь». Однако, как пишет К. Бланк, «несмотря на то, что отец боготворил Мейерхольда, он отказался от этого заманчивого предложения, поскольку незадолго до этого получил должность руководителя Республиканского драмтеатра Мордовской АССР <…> Впоследствии оказалось, что это спасло ему жизнь. В январе 1938 года театр Мейерхольда был закрыт по приказу Комитета по делам искусств. Среди прочего в приказе утверждалось, что пьеса Габриловича «Одна жизнь» антисоветски извращала роман Островского. В следующем, 1939 году, Мейерхольд был арестован»⁵.

В 1938 году в Саранске был опубликован мечиковский водевиль «Любовь с подозрением», а детский журнал перевел на эрзянский язык его «Сказку о зайке и безрукавке майке», написанную в стихах. В том же году кандидатуру Д. Мечика выдвинули на присуждение звания заслуженного деятеля искусств, но, когда при заполнении анкеты он написал, что его отец репрессирован, анкету посоветовали уничтожить и дело закрыть. В силу сложившихся обстоятельств Д. Мечик возвратился в Ленинград, где при поддержке Н. Черкасова получил назначение на должность художественного руководителя Ленинградским районным драмтеатром.

В 1939 году Д. Мечика пригласили работать в Ленинградский академический театр драмы имени А. С. Пушкина (бывший Императорский Александринский театр), где он заведовал литературной частью и совместно с Л. Вивьеном поставил такие спектакли, как «Великий государь», «Кремлевские куранты», «Стакан воды», «Горе от ума», «Русские люди», «Свадьба» и другие.

О событиях в семье Д. Мечика и Н. Довлатовой, произошедших в начале Великой Отечественной войны, подробно вспоминает единокровная сестра Довлатова К. Бланк в интервью Айдару Хусаинову, опубликованном в газете «Республика Башкортостан» 27 июня 2013 года:

Когда в июне 1941 года началась война, Нора Сергеевна была беременна. Отец <…> обратился к Е. П. Корчагиной-Александровской, знаменитой и влиятельной актрисе этого театра, с просьбой о помощи. В те годы Корчагина-Александровская была народным депутатом Верховного Совета СССР, и ее ходатайство способствовало тому, что Нору Сергеевну удалось срочно эвакуировать из Ленинграда в Уфу, где Сережа и родился 3 сентября 1941 года.

В августе 1941 года отец с театром был эвакуирован в Новосибирск. Нора Сергеевна перебралась к нему в конце 1941 — начале 1942 года, когда Сереже было несколько месяцев. У меня хранятся семейные фотографии, сделанные в Новосибирске, на которых Сережа грудной младенец.

Жизнь была трудная. У Норы Сергеевны не было молока, пришлось нанимать кормилицу. Мать моего отца, Сережина бабушка, болела. Жили на продуктовые карточки, которые отец получал в театре, в тесноте, восемь человек в маленькой комнате. С ними жили сестра Норы Сергеевны — Мара с сыном Борей и другая ее сестра, Анеля, с мужем.

Актеры театра часто выезжали из Новосибирска на шефские выступления в воинские части и госпитали Сибирского военного округа. Отцу приходилось с ними много ездить. В одной из статей, опубликованных в Америке в русскоязычной прессе, он писал о 1942 годе: «Летом я уехал с труппой театра на гастроли по Нарыму. Вернувшись, узнал прямо на берегу, что Нору надолго уложили в больницу — брюшной тиф. Все заботы и ответственность за ребенка, которому еще не было года, я взял на себя. Естественно, что в таких условиях первое слово, которое произнес наш сын, было «папа»»⁶.

Как и все дети, Сергей любил слушать перед сном сказки. Д. Мечик вспоминал: «С книжками в войну было сложно. Когда я перечитал ребенку все, что знал наизусть со школьных лет, то, с чем выступал на концертах, мне пришлось самому сочинять для него разные занятные истории»⁷.

Д. Мечик вместе с Норой Сергеевной и маленьким Сережей вернулись из Новосибирска в Ленинград в 1944 году вместе с труппой театра имени Пушкина. В воспоминаниях «С сыном наедине» Д. Мечик пишет: «Сережа рос в актерской среде, постоянно ходил со мной на утренники в театры, в цирк, на концерты»⁸. Родители были уверены, что судьба сына тоже будет связана с театром. А вот воспоминания самого Довлатова об этом времени: «…я с детства бывал на выступлениях многих эстрадных «звезд», часами сидел за кулисами, прислушиваясь к разговорам, в общем, как говорится, — был в курсе. Известно, что дети кондитеров редко вырастают обжорами…»⁹ Тем не менее с малых лет он благодаря отцу имел возможность дышать той творческой атмосферой, которая царила вокруг талантливых деятелей самых разных областей культуры: здесь и эстрадные певцы и актеры в лице известнейших представителей — Л. Утесова и А. Райкина, и артисты театра — Н. Черкасов, В. Меркурьев, Ю. Толубеев, и музыканты разных направлений.

В 1946 году, когда Сергею было пять лет, его родители разошлись¹⁰, но отец часто навещал сына и бывшую жену, которые жили в коммунальной квартире на улице Рубинштейна, 23. Одноклассник Сергея Мечика (в школьные годы будущий писатель носил фамилию отца) — Д. Дмитриев — рассказывает о шутливой переписке между сыном и отцом; короткие записочки младший Мечик иногда сочинял в рифму: «Проветрить мозг необходимо. Ушли гулять и я, и Дима»¹¹.

Без сомнения, увлечение сочинением стихов поощрялось родителями. С 1955 года Сергей стал посещать занятия кружка юных поэтов, которые проходили на Фонтанке, 59, в помещении редакции газеты ленинградских пионеров и школьников «Ленинские искры»¹². И в 1958 году в 59-м номере газеты было напечатано стихотворение Сергея Мечика «Где костюм слона?»: «Есть сила привычки / Даже у лисички. / В рыжей теплой шубе / Круглый год она. / И зимой и летом / Ходит Слон раздетым, / Даже безрукавки / Нету у Слона…»

В стихотворении о слоне и его костюме просматривается явное подражание иронической иносказательной «Сказке о зайке и безрукавке майке» Д. Мечика, которую, по воспоминаниям Ксаны, ее отец читал сначала маленькому Сергею, потом — ей. Однако каждое из этих стихотворений имеет свою «мораль». Вывод, который должны были сделать читатели Д. Мечика: одеваться не по сезону — опасно для здоровья, ведь зайка, попавший под дождь в безрукавной майке, заболел. «Пролежал в постели / Целую неделю, / И тогда вполне здоровым стал. / Сказка вся про зайку / И безрукавку майку. / Что ж еще про зайку рассказать? / Зайка стал хорошим, / Носит в дождь галоши, / В майке летом ходит загорать»¹³. Смысл же раннего стихотворения Довлатова не в том, что ходить без одежды холодно или неприлично, а в другом: «Не в нарядах дело, / Было б сильным тело, / Было б чистым сердце / И веселым нрав!».

Сочинением стихов Довлатов серьезно увлекался и в период армейской службы, и тогда мнение отца было особенно важно для него. Сохранились адресованные Д. Мечику письма Довлатова из армии (их более 70), содержащие около 60 стихотворений. Служить Сергей начал с середины июля 1962 года в Республике Коми (поселок Чиньяворык), а с мая 1963 года хлопотами отца для дальнейшего прохождения службы был переведен в Ленинградскую область. Особенно часто солдатские письма приходили Д. Мечику в первый год службы Довлатова (в дальнейшем стали возможны встречи между Сергеем и родителями). Тональность писем свидетельствует о дружеских отношениях между отцом и сыном. Почти все письма из армии начинались обращением «Донат» (так называл его Сергей и в жизни), а в конце нередкими были слова «Спасибо за все».

Многие письма Довлатова-солдата заслуживают особого внимания как образец смыслового взаимодействия эпистолярной прозы и стихотворных текстов. В них раскрывается лаборатория раннего довлатовского творчества: прослеживаются творческие планы, цитируются и комментируются собственные стихи, излагаются мотивы, побудившие автора написать произведения. Переписка с отцом, а главное, стихотворные опыты помогли Довлатову пережить тяжелый период службы в конвойных войсках (1962-1965) и определить дальнейший жизненный путь. «Стихи очень спасают меня, Донат, — сообщал он Д. Мечику. — Я не знаю, что бы я делал без них»¹⁴. В письмах, относящихся к 1962 году, молодой автор признается, что сочиняет по одному стихотворению в два дня, так как «довольно нагло решил смотреть вперед» (с. 39), делая «заготовки» для будущей работы. В его планах после отбора и переделки стихов — публикация их через три года.

Несмотря на то, что стихотворения и песни Довлатова, как он сам с гордостью говорил, приобрели популярность среди его армейских друзей, он постоянно продолжал размышлять над тем, какими качествами должны обладать произведения, адресованные массовому читателю: «Я понял, что стихи должны быть абсолютно простыми» (с. 39). Однако писать так, чтобы написанное полностью отвечало его собственным запросам и вкусам, получалось не всегда. «Стихи пишутся очень трудно» (с. 74), — сетовал молодой автор, твердо решивший посвятить свою жизнь литературной работе. Многие его стихотворные произведения остались незавершенными.

Письма Довлатова отражают процесс работы над рифмой:

Делаю огромные усилия, чтобы не рифмовать: карусель — карасей, т. к. стих «глубоко философский», и хочется, чтоб рифмы не перли в глаза¹⁵;