№6, 1967/Обзоры и рецензии

Избегая стандарта

Тигран Ахумян, Литературные статья и воспоминания, «Айастан», Ереван, 1966, 386 стр.
В Ереване вышла на русском языке книга известного армянского поэта, драматурга и критика Тиграна Ахумяна. В ней привлекают в первую очередь оригинальные, хорошо обоснованные суждения автора о некоторых традиционно толкуемых образах и художественных явлениях, удачные попытки по-новому посмотреть на них, по-новому их оценить. Например, трактовка автором образа Алексея Каренина в романе Толстого, его споры с Ю. Юзовским о «Старике» Горького, полемика вокруг поэзии Ваана Теряна… Все это содержательно, весомо и оригинально.
В статье «Некоторые замечания об образе Алексея Каренина» Т. Ахумян рассматривает множество схожих его характеристик в публикациях 1900 – 1954 годов. Он отвергает взгляд на Каренина, перекочевавший в современное толстоведение еще из статей Скабичевского и Овсянико-Куликовского. Согласно этому прочно укоренившемуся взгляду, Каренин – бюрократическая машина во всем, даже в отношениях с женой. Он – человек, начисто лишенный жизни сердца. Суждение это, вопреки фактам, стало чуть ли не общепринятым.
Автор статьи, опираясь на текст романа, критикует такое толкование одного из психологически сложнейших художественных образов. Он не создает антисхемы, доказывая, что Каренин – положительный герой и идеальный муж. Т. Ахумян хочет представить Каренина таким, «каким он создан гением Толстого и каким он живет, действует и страдает на страницах его бессмертного романа».
Аргументация Т. Ахумяна идет от текста Льва Толстого, прежде всего от текста. Он напоминает, что «когда Анна, эта всеми отвергнутая, глубоко несчастная женщина, столь достойная настоящей любви, в безвыходном отчаянии бросила свое горячее сердце на холодную сталь рельсов», ее осиротевшую дочь взял к себе все тот же «черствый, бездушный и бесчувственный» Алексей Александрович Каренин. Не отец, не бабушка, а «тот человек, который по-человечески нежно и скорбно полюбил ее, хотя и была она не его дочь!..» По Т. Ахумяну, такова объективная правда этого «реалистического образа, ломающая не только необдуманные измышления критики, но и предварительные концепции самого Толстого». Он показывает, как Толстой умел обнажать человеческое в человеке. И как реализм романа ломал предварительные схемы автора. Т. Ахумян понимает, что Каренин мог быть задуман и как образ сухого, безжалостного и бесчувственного бюрократа. Он видит, что «кое-какие элементы подобного замысла в романе безусловно есть». Но он видит также, что «рядом с этой схемой, опровергая и отрицая ее, встает другой конкретный образ глубоко несчастного человека… тяжело и мучительно переживающего свою горькую семейную драму».
Вспоминается, что и Хмелев, выдающийся исполнитель роли Каренина) создал образ глубоко человечный, сложный. Те, кто видел спектакли с участием Хмелева, никогда не забудут интонации упрека, брошенного Карениным Анне: «…Страдания человека, который был вашим мужем, вам не интересны. Вам все равно, что вся жизнь его рушилась, что он пеле… педе… пелестрадал». У Т. Ахумяна были веские основания пересмотреть бытующие представления об Алексее Каренине.
Очень интересна, хотя и спорна порой, его полемика с Ю. Юзовским о «Старике» Горького. Более прав и убедителен, думается, Т. Ахумян, рассматривая Мастакова как победителя, даже вопреки ремарке автора, и трагическому финалу пьесы. Прав он, и утверждая, вопреки общепринятому мнению, что «Старик» не стоит особняком в строю горьковских пьес. Т. Ахумян попутно высказывает свои суждения о достоинствах и просчетах драматургии Горького. Суждения эти свидетельствуют о непредвзятости критического мышления автора статьи. Важная мысль пьесы, утверждал Ю. Юзовский, состоит в том, что «гибель Мастакова вызвана была не только силой Старика, но и слабостью Мастакова, больше того, слабость Мастакова дает силу Старику, власть Старику…» 1. При этом он исходил из авторского предисловия к американскому изданию пьесы, в котором Горький характеризует своего героя как человека с неспокойной совестью, мягкого, в себе неуверенного. Т. Ахумян же, скрупулезно анализируя пьесу, видит в герое личность волевую, деятельную и энергичную. Даже самоубийство Мастакова он рассматривает как моральную победу над Стариком, у которого тем самым разрушены его хищнические и злые планы. Концепция Т. Ахумяна интересна и обоснован на.
Важна его аргументация в защиту возможности возрождения личности, ее духовного прозрения в любых обстоятельствах.
По мысли Т. Ахумяна, в «Старике» Горький полемизирует с «эстетикой» страдания. Полемизирует с Достоевским, которого, как известно, всем существом своим он страстно отвергал. Жаль, однако, что в этом Т. Ахумян полностью солидаризируется с Горьким и с критиками, писавшими об этой пьесе, в том числе и с Ю. Юзовским. Но теперь мы глубже и, думается, вернее подходим к творчеству Достоевского, к его роли в истории литературы. Поняли необходимость в искусстве и такой, как у Достоевского, анатомии душ, стали высоко ценить значение и такого психологизма.
Человек, страстно влюбленный в армянскую и русскую культуру, Т. Ахумян в статье «О художественных переводах» высказывает глубокие суждения о переводческой практике, ее значении во взаимосвязях литератур нашей страны. Высоко оценивая мастерство перевода многих русских писателей, Т. Ахумян с гордостью вспоминает, что Горький «был не только инициатором и редактором вышедшего в 1916 г. «Сборника армянской литературы», но и соавтором перевода одного из лучших произведений армянской классической драматургии – «Пепо» Сундукяна». Обращаясь к сегодняшней переводческой практике, Т. Ахумян указывает на ошибки и порочные явления в практике художественного перевода как с армянского языка на русский, так и с русского на армянский. Он видит их в отсебятине, обезличивании оригинала, перестановке общественно-политических акцентов, смягчении ярко выраженных социальных интонаций. Его возмущает неряшливое отношение ремесленников к столь ответственному делу, отношение, зачастую происходящее от незнания языка оригинала. Знание языка, с которого делается перевод, переводчиком и редактором – идеальное условие для передачи сущности оригинала. «Работа с подстрочником, – пишет Т. Ахумян, – это слепое хождение по прекрасному миру с поводырем, без счастья самому видеть и непосредственно восхищаться всеми красотами жизни».
Хороши, талантливо написаны воспоминания Т. Ахумяна о встречах с Максимом Горьким. Лично знавший и многим обязанный ему, он рассказывает о весьма интересных для нас событиях, цитирует горьковские письма к себе. Первое знакомство состоялось в 1916 году, когда Горький в «Армянском вестнике» прочел «довольно мрачные лирические стихотворения» Т. Ахумяна. Он прочел, заинтересовался и встревожился. Завязалась переписка, характеризующая требовательную заботу Горького о начинающих писателях. «…Необходимо для Вас, – писал он Т. Ахумяну во втором письме, – встать ближе к жизни, пользоваться непосредственно ее внушениями, образами; картинами, ее трепетом, плотью и кровью». Нетрудно понять, как мысли Горького могли подействовать на начинающего поэта, юношу, увлекавшегося тогда символизмом и даже «эгофутуризмом» Игоря Северянина.
Так же содержательны воспоминания о Брюсове. В 1916 году в Баку Валерий Брюсов выступил с большим докладом об армянской поэзии с древнейших времен до наших дней. После доклада он читал свои переводы с армянского. Перед этим многие, среди них и прекрасные знатоки и ценители армянской поэзии, были настроены весьма скептически. Они, по свидетельству Т. Ахумяна, сомневались, «могло ли удаться русскому, поэту (да к тому же еще символисту!) уловить дух поэзии нашего средневековья, ее характерные ярко-цветистые образы, ее далекий от русской лирики восточный колорит и строгость формы». Но свершилось чудо, Брюсов, пишет Т. Ахумян, «открывал армянам глаза на их же поэтинеский гений», который он увидел глазами художника, «глазами нового человека»; он предстал в этот вечер перед аудиторией «истинным чародеем и волшебником… Чем спокойнее говорил Брюсов, тем большее душевное волнение охватывало всех его слушателей».
Книга Т. Ахумяна радует искусством портрета, умением нарисовать облик писателя во всей сложности и многогранности его индивидуальности. Т. Ахумян талантливо работает в этом жанре, к сожалению, у нас мало развивающемся, но крайне необходимом для истории литературы.
Живые свидетельства очевидцев неоценимы. Ведь они воссоздают для нас интереснейшие подробности художественной жизни, ее неповторимую атмосферу. Т. Ахумян, как и Корней Чуковский в своей блистательной книге «Современники», стремится изобразить писателей и в человеческом плане.
Записи о земляках, думается, лучшие страницы этого богатого сведениями сборника. Автор был близко знаком с такими выдающимися писателями, как Аветик Исаакян, Ованес Туманян, Егише Чаренц, и многими другими.
Сила жизнеутверждения, сила любви притягивает Т. Ахумяна к творчеству многих его современников и предшественников. Он видит ее всякий раз по-разному, в зависимости от их индивидуальности, биографии. Это, пожалуй, самое ценное в этой интереснейшей и по пристрастиям автора книге. Он выделяет ее в творчестве великого ашуга («Саят-Нова – певец неразделенной любви»), восхищается в лирике Ваака Теряна и Иосифа Гришашвили, находит у поэта революции – Егише Чаренца.
Со стихами Чаренца Т. Ахумян впервые познакомился в 1919 году и тогда впервые написал о нем. Писал столь же увлеченно и потом. Их дружба, сопряженная с яростными спорами о характере и задачах современной поэзии, продолжалась до трагической гибели поэта. Это он дал весьма точную характеристику творчества Чаренца, поэта «необычайно широкого дыхания и огромной внутренней силы, прорывающейся наружу с таким пафосом, что перед напором его стихов разламывались все старые каноны армянской традиционной поэтики».
Столь же интересны заметки Т. Ахумяна о другом замечательном поэте, классике армянской литературы – Аветике Исаакяне. Т. Ахумян видит истоки лирики Исаакяна в мире «душевных тревог и вечных порывов куда-то… в глубины беспокойного человеческого сердца». Впервые публикуются эти заметки об Аветике Исаакяне на русском языке, и мы убеждаемся, сколь значительной должна быть роль Т. Ахумяна в исследовании поэзии Исаакяна.
Статья «Творческий путь Дереника Демирчяна» интересна своим историзмом, глубоким и тонким социальным анализом. Т. Ахумян стремится показать, «с чем, с каким комплексом художественных идей вступил Демирчян в мир армянской литературы, что он дал армянскому народу всей суммой своих творений».
На многие выводы и размышления наталкивает книга Т. Ахумяна. Но с ним не только соглашаешься, ему и возражаешь, когда автор повторяет устаревшие представления и взгляды. Т. Ахумян ставит, например, Блока в один ряд с Соловьевым, Бальмонтом, Сологубом, Гиппиус, хотя очевидно, что творчество Блока не укладывается в рамки символизма. Заблуждение Т. Ахумяна тем более досадно, что в статье о Ваане Теряне, творчество которого долгое время причислялось к символизму, он интересно и доказательно исследует прогрессивную роль его поэтики, его эстетических воззрений.
К сожалению, эта книга издана мизерным тиражом, всего 1500 экземпляров, а она, несомненно, и за пределами Армении вызовет интерес многих исследователей истории и предыстории советской литературы.

  1. Ю. Юзовский, Максим Горький него драматургия, «Искусство», М. 1959, стр. 75.[]

Цитировать

Войтинская, О. Избегая стандарта / О. Войтинская // Вопросы литературы. - 1967 - №6. - C. 202-205
Копировать