Из воспоминаний (Илья Эренбург в Париже 1909 года). Вступительная заметка, публикация и комментарий Б. Фрезинского

Составители сборника «Воспоминания об Илье Эренбурге» («Советский писатель», М., 1975) писали в предисловии к нему: «Илья Эренбург прожил большую и долгую жизнь. И сейчас уже почти не осталось людей, которые могли бы рассказать о его молодости, о его первых шагах в литературе, – в этой книге… большая часть материалов относится к годам его зрелости». Действительно, о детстве И. Эренбурга, о начале его революционной работы в Москве, о его жизни в политэмиграции можно узнать только из книги «Люди, годы, жизнь», да из некоторых документов (главным образом жандармских), сохранившихся в архивах.Записки участницы русского революционного движения Марии Николаевны Киреевой (1889 – 1973) о первых месяцах парижской жизни восемнадцатилетнего политэмигранта Ильи Эренбурга являются, по-видимому, единственными воспоминаниями той поры.Ко времени выхода в Париже в конце 1910 года первой книги Эренбурга «Стихи» крут его литературных и художественных знакомств стал уже достаточно широким. Начался новый, «ротондовский» период его жизни, о котором вспоминали многие – художница М. Воробьева-Стебельская (Маревна), поэт М. Талое, писатель и художественный критик А. Сальмон… Но о предшествующей поре, когда дальнейший путь Эренбурга еще не определился, сколько-нибудь подробных воспоминаний нет. И это понятно. Русская социал-демократическая колония жила в Париже очень замкнуто, изолированно, и юноша Эренбург в этом смысле не был исключением. Его старшим товарищам по партии и тогда и потом было не до воспоминаний, да, пожалуй, большая часть их просто и не дожила до той поры, когда садятся за мемуары. Из тогдашнего большевистского окружения Эренбурга лишь двум друзьям – ставшей впоследствии известной поэтессой Е. Г. Полонской и автору публикуемых воспоминаний М. Н. Киреевой – судьба подарила долгую жизнь.Е. Полонская работала в последние годы над книгой воспоминаний. Несколько глав ее было напечатано. Ряд глав, оставшихся в рукописи, повествует о Париже 1908 – 1914 годов. Упоминает там Полонская и о встречах с Эренбургом на литературных вечерах русских поэтов в 1913 году, об эренбурговском журнале «Вечера», где впервые были напечатаны ее стихи. Но о первых встречах с Эренбургом в 1909 году в своих воспоминаниях Полонская не пишет. Сохранился подробный машинописный план главы «Кого я помню из группы содействия РСДРП в Париже», в котором говорится о С. Членове, Э. Пурине, Я. Вишняке, А. Антоненко, Н. Ост

ровской и др. На 6-й странице рукой Полонской карандашом написано: «Эренбург» – и оставлено пустое место. Трудно теперь угадать, о чем бы там было рассказано. На расспросы, будет ли она писать о парижских встречах с Эренбургом, Полонская неизменно отвечала: «Илья Григорьевич сам написал все, что считал нужным». Только в её стихах, обращенных к Оренбургу, стихах, которые Полонская не спешила печатать, можно найти горячие отзвуки тех встреч.

Над воспоминаниями о днях революционной молодости Е. Полонская и М. Киреева работали примерно в одно время – в начале 60-х годов. Они интенсивно переписывались, пересылали друг другу написанные главы или читали их при встречах.

Киреева после Октябрьской революции занималась педагогической работой, была доцентом Харьковского пединститута, работала на Урале, в Кузбассе, последние годы она жила в Подмосковье.

После 1909 года Киреева виделась с Эренбургом только в 1926 году в Харькове. Каждый из них написал о встрече Полонской. Эренбург коротко сообщал: «В Харькове ко мне подошла Наташа» ¹ (Наташа – партийная кличка Киреевой). Киреева писала: «Вы спрашиваете об Илье? Сначала мне показалось, что он очень молодой, и стало завидно, а потом у него были такие старые глаза и усталые морщины. То, что он пишет, – особенно «Лето 1925 года», утомляет и разочаровывает. Там есть всего 2 – 3 по-человечески хороших места. «Трубку коммунара» читают рабочие, «Жанну Ней» – все провинциальные барышни, – кто будет читать «Лето 1925 года»? Вы, я? Если вокруг художника, крупного художника, замыкается кольцо «социально созвучной среды» (я не виновата – у нас так говорят) – это нехорошо» ².

Закончив в октябре 1963 года главу воспоминаний о Париже, Киреева послала ее Эренбургу. В архиве писателя сохранилась копия его ответа:

«Москва, 16 декабря

Дорогая Наташа,

я часто слыхал о Вас от Лизы и рад был прочитать Ваши записки. Они понравились мне, я прочитал их сразу, не отрываясь. Многое вспомнилось и с удовольствием и с печалью.

От души желаю Вам сил и счастья» ³.

20 мая 1964 года Эренбург писал Полонской: «Читал я и воспоминания Наташи <…>. Некоторых деталей я не помню, но я уверен, что все было так, как она пишет. Она сделала хорошее дело» ¹.

Фрагменты из записок Киреевой под названием «Не может сердце жить покоем» были в 1967 году напечатаны в «Неве». В них шла речь о начале революционной работы автора в Петербурге, о встречах с Н. К. Крупской, А. М. Коллонтай и Ю. М. Стекловым, о том, как после кратковременного ареста в конце 1908 года, напутствуемая Коллонтай («Поезжайте учиться революционной теории…»), Киреева приехала в Париж. Воспоминания завершались кратким рассказом о жизни русских социал-демократов в Париже, о встречах с В. И. Лениным и А. В. Луначарским.

Когда сентябрьский номер «Невы» с воспоминаниями Киреевой вышел из печати, Эренбурга уже не было в живых. После его смерти Киреева переработала главу «Париж 1908 – 1909».

Первоначальный вариант этой главы (44 машинописные страницы) содержал подробное описание событий, но об Эренбурге там были только следующие строки: «Я часто задаю себе вопрос, как могли мы (не только я одна) просмотреть, что среди нас был человек исключительного таланта и большой души. Очевидно, потому, что он сам себя еще не мог видеть тогда. Теперь, когда его имя известно на всех пяти континентах земного шара и когда без этого имени нельзя написать никакую историю нашего столетия <…>, хочется взглянуть и вспомнить этого сутулого юношу – и похожего и непохожего на всех нас, вспомнить в наших прогулках, на наших собраниях. Как он ходил, говорил, смеялся и дурачился в уголке комнатки Лизы, подобно всем нам… Я помню его бледную и редкую улыбку – от нее как-то больно щемило, захватывало сердце. И я его тогда немного боялась – как-то безотчетно, как боишься чего-то большого и непонятного, хотя он никогда ничем меня не обидел…»

В новой редакции глава была написана практически заново; изложение воспоминаний стало существенно более сжатым (рукопись содержит всего 10 страниц), при этом повествование построено на эпизодах, связанных с молодым Эренбургом. Фактически на основе прежних записок Киреевой были написаны воспоминания об Эренбурге в Париже 1909 года. Именно эта редакция здесь и публикуется.

Отметим, что воспоминания Киреевой позволяют прояснить один момент в биографии Ленина. В Полном собрания сочинений Ленина есть письмо к А. И. Ульяновой-Елизаровой от 6 февраля 1909 года, в котором сообщается: «Сейчас собираемся с Маняшей в театр – на русский спектакль. Дают «Дни нашей жизни» Андреева» ⁴. В фундаментальной работе Сим. Дрейдена «В зрительном зале – Владимир Ильич» об этом спектакле идет речь в главе «…В театр – на русский спектакль». Но заключение автора не утешительно: «Точных сведений о спектакле нет, и пока что все попытки ответить на эти вопросы не привели к успеху» ⁵.

Публикуемые воспоминания дают основание утверждать, что речь идет о любительском спектакле, поставленном молодыми большевиками-эмигрантами, друзьями Эренбурга.

Пьеса Леонида Андреева «Дни нашей жизни», впервые напечатанная в XXVI книжке горьковских сборников «Знание» и поставленная в ноябре 1908 года петербургским Новым театром, пользовалась в России огромным успехом. И в Париже в эмигрантской библиотеке на улице де Гобелен спрос на номер «Знания» с пьесой Л. Андреева был велик. Поэтому естественно, что когда среди молодых большевиков, недавно приехавших из России, встал вопрос о выборе пьесы для благотворительного спектакля, они выбрали именно «Дни нашей жизни». Спектакль этот стал «гвоздем программы» традиционного русского бала в Париже. Доход от этих балов, в которых принимали участие не только политэмигранты, но и состоятельная часть русской публики в Париже, шел и на нужды революционной работы, и в помощь эмигрантской библиотеке, и для бедствующих политэмигрантов. «Нас всех, – вспоминает Полонская, – увлекла мысль впервые сыграть новую пьесу Леонида Андреева перед парижской публикой, эта идея овладела нами, и нам удалось уговорить наших строгих старших товарищей доверить нам и утвердить выбранный нами «аттракцион» ¹. Спектакль был откликом на ленинскую программу помощи приезжающим товарищам, и ставился он при участии ближайших сподвижников В. И. Ленина; понятно поэтому, что Владимир Ильич не мог не проявить интереса к постановке.

1. Личный архив Е. Полонской. [↩][↩][↩]
2. Там же [↩]
3. Личный архив И. Эренбурга.[↩]
4. В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 55, с. 267. [↩]
5. Сим. Дрейден. В зрительном зале – Владимир Ильич, кн. 2, М., «Искусство», 1980, с. 13. [↩]