Из архива журнала «Контитент». Вступительная заметка, публикация и комментарии Е. Скарлыгиной
Июнь 2006 года
ИЗ АРХИВА ЖУРНАЛА «КОНТИНЕНТ»1
Архив журнала «Континент» хранится в Германии, в Историческом архиве исследовательского института «Osteuropa» при Бременском университете. Поскольку большинство участников событий еще живы и от максимовского «Континента» нас отделяет совсем небольшая историческая дистанция, часть архивных фондов закрыта. Выражаю огромную благодарность вдове писателя – Татьяне Викторовне Максимовой и хранителю архива – Габриэлю Гаврииловичу Суперфину за то, что в апреле 2006 года мне было разрешено поработать с письмами и документами, хранящимися в фонде 2 (Максимов В. Е./Континент). Сердечно благодарю их также за помощь, оказанную при подготовке данной публикации.
Журнал «Континент» издавался на средства известного и влиятельного немецкого медиамагната, Акселя Шпрингера, высоко оценившего личные качества В. Максимова, его решительность и твердость убеждений уже при первой встрече в мае 1974 года. Это было гонорарное издание, что немаловажно на фоне других эмигрантских журналов и газет; В 1989 году наследники А. Шпрингера прекратили финансирование «Континента», не находя для себя никакого смысла в бесприбыльном предприятии. В это время радикально изменилась и политическая обстановка – как в России, так и в мире.
«Континент» В. Максимова был журналом с ярко выраженным направлением – антикоммунистическим, антитоталитарным. Он поддерживал диссидентское, правозащитное движение в СССР и других социалистических странах, целенаправленно освещал в публицистических статьях самые болевые точки русской истории XX века, которые сознательно замалчивала официальная советская историография. Здесь публиковались произведения тех авторов, которые были вытеснены в эмиграцию, запрещены у себя на родине или же подвергались цензурным гонениям. Весьма значительным был всегда и поток самиздатовских рукописей, поступавших в редакцию (см. письма В. Максимова Р. Гулю и П. Рэддвею).
В редколлегию издания в разные годы входили Милован Джилас и Милан Кундера, Сол Беллоу и Роберт Конквест, Александр Гинзбург и Эрнст Неизвестный, Эдуард Кузнецов и Владимир Буковский, Ежи Гедройц и Юзеф Чапский, Александр Шмеман и Ален Безансон, Андрей Сахаров и Эжен Ионеско. Ряд можно продолжить, но суть состоит в следующем: в редколлегии всегда были представлены крупные писатели, общественные деятели и политики из разных стран, причем особое внимание уделялось странам Восточной Европы. Журнал довольно быстро приобрел международный авторитет. Это был поистине интернациональный проект, так как в 1977 году «Континент» выходил уже на девяти языках (включая голландский и японский). Первые номера журнала имели тираж семь тысяч экземпляров, затем на протяжении десятилетия эта цифра то уменьшалась, то вновь возрастала и к началу политических перемен на родине, в 1986 году, составляла четыре тысячи экземпляров, что для эмигрантского издания совсем не плохо (и на порядок выше, чем у любого другого эмигрантского журнала).
Однако противников и даже ярых врагов у «Континента» всегда было предостаточно – с самого первого его выпуска. И прежде всего – в леволиберальной среде западной интеллигенции, сочувственно относившейся к марксизму и социализму. Письмо В. Некрасова в газету «Франкфуртер Альгемайне» – лишь одно из многочисленных тому подтверждений. Наверное, сегодня читателю уже необходимо напомнить, что в 1974 году, вслед за насильственной высылкой А. Солженицына, из СССР выехали в эмиграцию Наум Коржавин и Александр Галич, Владимир Максимов и Виктор Некрасов, Ефим Эткинд и Эдуард Лимонов. В эмиграции в США с 1972 года находился Иосиф Бродский, в Париже с 1973 года – А. Синявский. Н. Коржавин, В. Некрасов, И. Бродский, А. Галич сразу же вошли в редколлегию «Континента», Андрей Синявский и Мария Розанова-Синявская принимали самое активное участие в подготовке первых номеров журнала. Именно здесь были опубликованы статьи А. Терца (Синявского) «Литературный процесс в России», «Памяти павших: Аркадий Белинков» и «Люди и звери» (о «Верном Руслане» Г. Владимова).
Еще не настала пора рассказать обо всем, но каждому, кто хоть немного интересовался «третьей волной» русской эмиграции, хорошо известна многолетняя вражда между журналами «Континент» и «Синтаксис» (издавался Синявскими с 1978 года в Париже), резкая полемика, которая велась на страницах этих изданий. Конфликт между В. Максимовым и супругами Синявскими, приведший к расколу вчерашних эмигрантов из СССР на два непримиримых лагеря, начинался с чисто редакционных разногласий. История «Континента» – это в том числе и история личных расхождений, а затем и расставаний с людьми, еще вчера казавшимися единомышленниками. Так в июле 1975 года вышел из редколлегии издания Андрей Синявский, так покинул журнал Игорь Голомшток (который дружил с Андреем Синявским с юности). В. Максимов высоко ценил этого человека, не представлял лучшего для журнала корреспондента в Англии и очень жалел о выходе И. Голомштока из редколлегии издания.
Начинали сотрудничать с «Континентом», но затем резко разошлись с позицией журнала и его редактором Ефим Эткинд и Лев Копелев. Здесь на первый план вышли идеологические разногласия. Одной из серьезнейших причин раскола среди представителей «третьей волны» русской эмиграции стало отношение к А. Солженицыну и его выступлениям в западной печати. В. Максимов всегда относился к Александру Исаевичу с большим пиететом, не мог простить оскорблений и язвительности в адрес автора книги «Архипелаг ГУЛАГ», открывшей Западу глаза на кровавую историю советского режима. А супруги Синявские, Лев Копелев, Ефим Эткинд не могли, в свою очередь, простить А. Солженицыну (и В. Максимову) многочисленные антизападнические, как они считали, выступления в мировой печати, пренебрежение демократическими ценностями, иронические определения – такие, например, как «наши плюралисты». Тому, кто хочет попытаться понять причины и последствия постоянных конфликтов в среде вчерашних выходцев из СССР, нужно для начала внимательно прочесть мемуарную книгу А. Солженицына «Угодило зернышко промеж двух жерновов. Очерки изгнания», а затем просмотреть все номера «Континента» и «Синтаксиса» за 1970 – 1980-е годы. Как видно из нашей подборки, даже Юрий Иваск (относившийся ко «второй волне» эмиграции, «перемещенным лицам»), обращаясь в редакцию «Континента» по вопросу будущей публикации, считал необходимым подчеркнуть в письме от 27 июня 1985 года: «Я отрицательно отношусь к «Синтаксису» и его редакторам…» На протяжении многих лет эти издания, действительно, представляли собой два противоборствующих лагеря. Однако в конце концов Андрей Синявский и Владимир Максимов помирились. Их объединило резкое неприятие официальной позиции властей (и прежде всего Б. Ельцина) во время трагических событий в Москве 3 – 4 октября 1993 года.
Эти роковые дни, когда на глазах у всего мира сначала полыхал, а потом долго зиял обгорелыми стенами и пустыми глазницами окон наш первый (как нам мечталось, демократический) Парламент, стали поворотными для многих эмигрантов, наблюдавших за ситуацией издалека. Оправдать кровь, разрушения и человеческие жертвы они не смогли. В середине 1980-х Владимир Максимов долго не верил в начавшиеся в стране перемены, подозревая в объявленных сверху «перестройке» и «гласности» какой-то подвох (показательно в этом отношении письмо В. Максимова А. Половцу). Затем, после распада Советского Союза и прихода к власти Б. Ельцина, Михаил Горбачев начал восприниматься им как просвещенный реформатор, который действительно хотел демократических перемен. В. Максимов и М. Горбачев не только познакомились, но и встречались в Париже. В последние годы жизни В. Максимов резко, полемически заостренно выступал в российской и зарубежной печати против слишком радикальных и поспешных перемен как в общественной, так и в экономической жизни России (см. книгу его поздней публицистики «Самоистребление» – М., 1995). За несколько дней до его смерти, в марте 1995 года, появилось последнее развернутое интервью с Владимиром Максимовым. Оно было опубликовано в газете «Правда». Парадокс истории и личной биографии? Да, конечно. Но можно сказать и по-другому: до конца своих дней В. Максимов оставался диссидентом, инакомыслящим. И уж, во всяком случае, очень неравнодушным человеком.
Однако вернемся на двадцать лет назад…
Виктор Некрасов, эмигрировавший во Францию после обысков и допросов, под сильным давлением КГБ, сразу же начал работать в «Континенте» и был заместителем главного редактора журнала до 1982 года. Затем он по личным мотивам покинул редакцию и стал штатным сотрудником радио «Свобода». Некоторый свет на непростые взаимоотношения Виктора Некрасова и Владимира Максимова проливает недавняя публикация переписки Сергея Довлатова с Виктором Некрасовым, где последний в ряде писем сетует на излишнюю обидчивость В. Максимова, называет его «немыслимо ранимым»2 борцом за идею (это – в слегка ироническом ключе), втянутым во внутренние конфликты эмигрантской среды. «Но я все же за него, – пишет Виктор Платонович, – что бывает очень трудно, иногда все висит на волоске, – но он делает дело. И в общем-то один. И сердце у него доброе (хотя ум иной раз и злой…)»3. За годы работы в журнале Виктор Некрасов не раз представлял «Континент» на международных конференциях, выступал в Израиле и США, много ездил по Европе, и все эти визиты были направлены на укрепление авторитета издания и его главного редактора, на расширение читательской аудитории.
Представленные в подборке письма В. Некрасова связаны именно с «Континентом», с редакционной деятельностью писателя. Письмо в издательство «Посев» было написано им в тот момент, когда лидеры НТС из-за идеологических разногласий отстранили Георгия Владимова от руководства журналом «Грани». Что же касается заметки В. Некрасова о Г. Шпаликове, то все претензии, высказанные им по поводу неоправданных сокращений материала, были В. Максимовым полностью сняты. В ближайшем, 26-м номере (1980, N 4) «Континента», на с. 322 появилось сообщение «От редакции», в котором два абзаца авторского текста, выпавших при публикации, и процитированное В. Некрасовым стихотворение Г. Шпаликова были восстановлены. Заметка завершалась фразой: «Редакция приносит свои извинения читателям и автору статьи». Остается добавить, что Виктор Некрасов, став штатным сотрудником радио «Свобода», действительно, продолжал получать от «Континента» ощутимую материальную поддержку. Смерть писателя в 1987 году стала тяжелой личной утратой для В. Максимова, и на панихиде по просьбе близких Виктора Платоновича выступал именно Владимир Максимов.
Между различными «волнами» русской эмиграции существовало, как известно, взаимное недоверие, недопонимание. Это было вызвано не только временной и поколенческой дистанцией, но и серьезными различиями в ментальности, в жизненном опыте. Вчерашние выходцы из СССР казались представителям «белой» эмиграции подозрительными чужаками. Тем важнее и плодотворнее были усилия, которые Владимир Максимов предпринимал как человек и как редактор для налаживания контакта между эмиграциями, для улучшения взаимопонимания. Его переписка с А. Л. Толстой (дочерью Л. Н. Толстого) началась по инициативе самой Александры Львовны, приславшей В. Максимову 3 октября 1974 года очень теплое письмо4 и свою книгу «Проблески во тьме».
Владимир Максимов поддерживал Толстовский Фонд и не раз призывал как русскую эмиграцию, так и западную общественность поддержать одну из старейших благотворительных организаций. В данной подборке представлены письма В. Максимову секретаря Толстовского Фонда Теймураза К. Багратиона-Мухранского и внучки Л. Н. Толстого – графини Татьяны Михайловны Толстой. «Первая волна» эмиграции – это и редактор «Нового Журнала» Роман Гуль, с которым В. Максимов переписывался в середине 1970-х, а затем в начале 1980-х годов5. Как видим, Р. Гуль задумывался над тем, кто бы мог сменить его на посту главного редактора, и даже обсуждал с Максимовым возможную кандидатуру преемника. В их эпистолярном диалоге фигурировали имена Виктора Некрасова, Наума Коржавина и Иосифа Бродского.
На страницах «Континента» печатались произведения Леонида Ржевского и Игоря Чиннова, мемуары Иосифа Гессена и исторические работы Абдурахмана Авторханова. Но все-таки современность, безусловно, преобладала в журнале, и «Континент» стремился опубликовать прежде всего сегодняшнюю, новейшую прозу, поэзию и публицистику. В ответ на мой вопрос о редакционной политике «Континента» Наталья Горбаневская кратко и афористично ответила: «Печатать живых». Письмо Владимира Максимова Олегу Перекрестову подтверждает, что роман В. Гроссмана «Жизнь и судьба» был оценен в редакции по достоинству, но очень большой объем произведения и предпочтения, связанные с современностью, не позволили напечатать эту рукопись в журнале целиком.
То, что «Континент» и В. Максимов как его редактор постоянно следили за новинками советской литературы, подтверждается многочисленными публикациями под рубриками «Литература и время», «Критика и библиография», «Коротко о книгах». Здесь не раз появлялись статьи и рецензии, посвященные творчеству Валентина Распутина и Фазиля Искандера, Юрия Трифонова и Булата Окуджавы, а также братьев А. и Б. Стругацких. Лично редактором «Континента» были написаны хвалебные рецензии на книгу И. Золотусского «Н. В. Гоголь» и на монографию И. Волгина «Последний год Достоевского». Но переписка В. Максимова с Меликом Агурским в этом отношении особенно показательна. Видно, какой пристальный интерес испытывала на самом деле эмиграция «третьей волны» к событиям на родине, к развитию литературной и общественной ситуации. Вместе с тем, как явствует из письма Виктора Соколова Владимиру Максимову, это было и тайное соперничество, и своего рода ревность к чужому успеху – особенно если успех сопутствовал выступлениям советского литературного истэблишмента. Владимир Максимов не раз подчеркивал в интервью, что у него «нет ощущения оторванности», что он «весь там», в России. «Знаю, что не могу поехать домой – ну, как если бы я завербовался, что ли, на какую-то работу, или еще какие-то обстоятельства. Но вот эмигрантом я себя никак не чувствую»6.
Творчество Юрия Любимова и театр на Таганке, музыкальное искусство Г. Вишневской и М. Ростроповича, судьбы Марка Шагала и Дмитрия Шостаковича, беседа с Андреем Тарковским и диалог Соломона Волкова с Иосифом Бродским, документальная книга А. Шварца о Михаиле Булгакове и неизвестные рассказы Даниила Хармса, присланные филологом Ильей Левиным, – одним словом, все, что относится к подлинной русской культуре XX века, горячо интересовало редакцию «Континента» и без промедления появлялось на страницах журнала. Мне показались любопытными даже краткие письма, связанные с редакционной «текучкой». Из них можно узнать, помимо прочего, что Владимир Максимов был хорошо знаком с Вольфгангом Казаком и Карлом Проффером, что он стремился к максимально широкому изданию за рубежом книг Анатолия Марченко и пытался помочь тяжело больному Венедикту Ерофееву, что Фридрих Горенштейн мечтал реализоваться не только как писатель, но и как переводчик, что в эмиграции все, по словам В. Максимова, «считают себя гениями», а потому даже Юза Алешковского приходится просить не обижаться на редакционную «очередь». Поскольку «Континент» был не только литературным, общественно-политическим, но и религиозным журналом, то на его страницах регулярно появлялись материалы, связанные с историей и современной практикой христианства, а также с судьбой русской православной церкви в XX веке. Статья К. Криптона «Церковная «ежовщина» и поражение исходных планов советского правительства» (см. письмо К. Молодецкого) – лишь один из многочисленных примеров такого рода публикаций.
К сожалению, в архиве практически нет писем, в которых подробно обсуждались бы чисто литературные проблемы, художественное качество того или иного произведения. В основном переписка носит деловой характер или содержит бытовые подробности. По свидетельству Татьяны Викторовны Максимовой, очень часто члены редколлегии и сотрудники редакции «Континента» обсуждали волнующие их проблемы по телефону, а с Иосифом Бродским Максимов вообще мог разговаривать по телефону часами. Так что многие вопросы, связанные с публикацией той или иной рукописи, с привлечением в журнал новых авторов, решались действительно в телефонных разговорах или при личной встрече. Тем не менее в Бременском архиве хранится обширная переписка Владимира Максимова с Александром Солженицыным и Андреем Сахаровым, несколько писем Синявского и Максимова друг другу, а также письма Василия Аксенова и Юза Алешковского, Виктора Некрасова и Наума Коржавина, Иосифа Бродского и Сергея Довлатова, Саши Соколова и Льва Лосева, Петра Вайля и Александра Гениса. Но их публикация – дело будущего (может быть, даже не слишком скорого). Пока следует запастись терпением и, конечно же, проявлять чувство такта по отношению к ныне живущим и к уже ушедшим.
ВИКТОР НЕКРАСОВ – В ГАЗЕТУ «ФРАНКФУРТЕР АЛЬГЕМАЙНЕ»7
24.12.1977
Уважаемый господин редактор!
Не зная Вас, не зная немецкого языка и не имея права о многом сказать, я все же вряд ли ошибусь, если предположу, что как журналист Вы опытнее и профессиональнее меня. Журналистом я был всего два с половиной года сразу после войны, имея за спиной студенческие годы, театральные подмостки и три года службы в армии. К тому же журналистом я был в советской газете, а что это такое, я думаю, Вы знаете. Я тоже знаю, защищать ее не собираюсь, и все же…
Ознакомившись с напечатанной в Вашей газете 17 декабря статьей А. Разумовского, мне хочется задать Вам один вопрос – разве у вас, на Западе, редактор солидной газеты, поручая кому-либо написать статью, не интересуется достоверностью самих фактов, на основании которых пишется статья? (А статья А. Разумовского, увы, по этой части, мягко выражаясь, хромает.) Даже в советской прессе, которую я, как Вы догадываетесь, не слишком идеализирую, – сначала поинтересуются действительным положением вещей, потом, правда, врут, как хотят, но с основой основ все же знакомятся.
У меня нет ощущения, что Вы, поручая статью о журнале «Континент» своему парижскому корреспонденту, поинтересовались действительным положением вещей. Более того, боюсь, что Вас этот журнал вообще мало интересует. Русский язык Вы вряд ли знаете, главный редактор «Континента» живет в Париже и Вам незнаком, читатели журнала русские, в основном, в Советском Союзе, а времени и так ни на что не хватает, и своих немецких проблем хватает по горло, так что… Нет, я никогда не посмею Вас за это упрекнуть – всего, действительно, не охватишь – огорчает другое. Огорчает, что в Вашей газете, по праву считающей себя авторитетной и имеющей множество читателей, появляется не слишком добросовестная и совсем уж недоброжелательная статья о русском журнале, который читал, очевидно, только один автор этой самой статьи г-н Разумовский. Огорчает и несколько удивляет, что никому в Вашей газете не пришло в голову, прежде чем напечатать, пользуясь советской терминологией, «разгромную» статью о таком-то журнале, поговорить сначала с его редактором или с кем-нибудь из редколлегии, иными словами, поинтересоваться, что же это за издание такое?
Я не собираюсь защищать «Континент» – думаю, он заслуживает очень серьезной критики, – но критики, основанной на тех материалах, которые были опубликованы в его тринадцати номерах. А ведь о содержании самого журнала в статье А. Разумовского ни полслова. Достаточно многословная и неэкономная, она построена, в основном, на осуждении журнала Р. Медведевым и Ота Филипом, цитаты из которого, если не ошибаюсь, взяты из личного письма. Ну, а остальное, кроме этих цитат, рассуждения и оценки самого А. Разумовского о «намордниках», малосимпатичном диктаторе-редакторе и сварах среди русской эмиграции…
Возможно, все эти рассуждения и оценки кого-то интересуют, возможно, даже радуют (в этом почти не сомневаюсь), но мне почему-то казалось, что немецкому читателю в первую очередь хотелось бы узнать, поскольку ему уж рассказывают о некоем журнале, что же за три года в нем было напечатано и почему его так ждут в Советском Союзе и передают из рук в руки, на одну ночь, перепечатывают, перефотографируют… Ведь это действительно так, я не преувеличиваю. Значит, в этом журнале что-то есть… Почему бы и об этом не сказать несколько слов в Вашей газете, предварительно, конечно, проверив все факты и слухи. Ведь она, Ваша газета, я думаю, именно и стремится к тому, чтоб у читателей складывалось верное, а не предвзятое мнение о том или ином событии. А в нашей русской жизни, эмигрантской и советской, – «Континент» все же, что ни говори, событие – за чтение и распространение его, как и солженицынского «Гулага», в Советском Союзе просто сажают в тюрьму…
Короче, суммируя, – если не трудно, ответьте мне, пожалуйста, на вопрос, уважаемый господин редактор, почему Вам и Вашим сотрудникам захотелось написать о журнале, который ни Вы, ни они (кроме Разумовского) никогда не читали, только плохое? Советского редактора я никогда бы об этом не спросил – он получает указания свыше. А Вы – разве Вы тоже получаете от кого-нибудь указания? Или совет? Или подсказку? Посвятите меня в тайны «буржуазной» журналистики. А я как-нибудь, при встрече, расскажу Вам о тайнах советской. Обменяемся, так сказать, опытом. Мне, бывшему советскому журналисту, его, по-видимому, явно не хватает.
С искренним уважением
Виктор Некрасов.
ВИКТОР НЕКРАСОВ – ВЛАДИМИРУ МАКСИМОВУ
20.10.1980
Дорогой Володя!
- Historisches Archiv Forchungsstelle Osteuropa – HA FSO Bremen. F. 2 (Maksimov V.E./Kontinent). [↩]
- Переписка Сергея Довлатова с Виктором Некрасовым / Публикация Елены Довлатовой // Звезда. 2006. N 9. С. 95. [↩]
- Там же. С. 96. [↩]
- Это письмо было опубликовано в N 62 (1989. N 4) «Континента» под рубрикой «Из архива главного редактора». [↩]
- Первое письмо Р. Гуля В. Максимову от 11 августа 1974 года было опубликовано в «Континенте» N 62 (1989. N 4). [↩]
- Интервью с Владимиром Максимовым по случаю его 50-летия. Взяла В. Иверни. Континент. N 25 (1980. N 3). С. 416. [↩]
- 17 декабря 1977 года в газете «Франкфуртер Альгемайне» (Франкфурт-на-Майне) появилась статья А. Разумовского, направленная против «Континента». Перевод статьи был сделан публицистом Германом Андреевым – постоянным автором журнала.[↩]
Хотите продолжить чтение? Подпишитесь на полный доступ к архиву.
Статья в PDF
Полный текст статьи в формате PDF доступен в составе номера №2, 2007