Итог сорокалетней работы
Георги Константинов, Л. Н. Толстой и влияняето му в Вългария, «Народна култура», София, 1968, 380 стр.
Один из видных болгарских литературоведов, Георги Константинов, опубликовал книгу о великом русском писателе и его влиянии в Болгарии.
Этот труд задуман был еще в 1928 году, и за прошедшие десятилетия автор не раз выступал со статьями, которые он рассматривал как этюды к тому большому полотну, что стало для него делом жизни. До словам ученого, ему хотелось создать такую книгу, которая «передала бы болгарскому массовому читателю не только восхищение автора, но и правду о создателе лучших романов мировой литературы нового времени, о его необыкновенной мысли».
Фундаментом общей концепции Г. Константинова является проблема активной связи писателя с народом. О чем, бы в монографии ни шла речь, эта проблема всегда ощущается как ведущая. В первых главах книги: «Еще вначале», «Война и мир», «В годы, когда создавалась «Анна Каренина», «Так жить нельзя», «Воскресение», «Новые друзья: Чехов, Горький, Короленко», в которых анализируется жизненный путь Толстого, автор последовательно раскрывает генезис и эволюцию этой проблемы в творчестве писателя, ее связь с другими волновавшими его вопросами. Рассказывая об истории создания образов Иртенева, Нехлюдова, Пьера Безухова, Андрея Болконского, Наташи Ростовой, Катюши Масловой, он дает подробные характеристики эстетических и общественных позиций Толстого в соответствующий период его более чем шестидесятилетней деятельности. Не меньшее внимание, хотя и в ином Плане, уделено проблеме связи писателя с народом и во второй части монографии, где рассматривается влияние художественного творчества и философско-нравственных идей Толстого на болгарскую общественность.
Как отмечает сам автор, он «прежде всего пользовался в своей работе дневниками, письмами, статьями, вообще произведениями Толстого, как и письмами, воспоминаниями, дневниками, высказываниями и оценками людей, которые были к нему близки». Думается, однако, что автор напрасно недооценил исследовательские работы о писателе, тем более, что там, где он обращается к своим предшественникам-ученым, он умеет делать это с большим мастерством. Особо хочется отметить страницы монографии, посвященные ленинскому анализу идейно-художественных особенностей литературного наследия Толстого, изложению знаменитых ленинских статей о Толстом.
Предпочтение, которое автор оказывает мемуарам перед исследованиями, приводит к тому, что из поля зрения Г. Константинова выпадают факты, которые не только существенно подкрепили бы его концепцию, но без которых трудно себе представить книгу о Толстом, написанную именно болгарским автором. Наиболее досадным примером такого упущения является вопрос о пребывании Толстого в Дунайской армии в 1854 году, то есть там, где расположена нынешняя Болгария, о его участии в боевых действиях, ставших генеральной репетицией войны, освободившей болгар от пятивекового турецкого ига.
Об этом периоде мы узнаем из книги Г. Константинова по двум цитатам (из биографии Толстого, написанной П. Бирюковым, и из воспоминаний Христе Досева, – оба автора говорят о событии спустя без малого полсотни лет), занимающим всего полторы страницы. Между тем это было на редкость насыщенное событиями время. Сам Толстой говорил тогда же, в ноябре 1854 года: «Столько я переузнал, переиспытал, перечувствовал в этот год, что решительно не знаешь с чего начать описывать, да и сумеешь ли описать, как хочется».
На Дунае Толстой впервые встретился с представителями многих народностей, спаенных воедино общим делом – освобождением родных земель от турецкого ига: греков, валахов, молдаван, черногорцев, сербов. Особенно хорошо он узнал болгар, поскольку русский лагерь под Силистрией был расположен в окружении болгарских сел. Толстой был свидетелем многочисленных проявлений братского отношения болгар к русским воинам, видел стариков, выходивших навстречу им с хлебом-солью, слышал просьбы молодых болгар позволить им сражаться вместе с русскими. «Народ там похожий на русский, на хороший русский народ», – одобрительно говорил Толстой впоследствии.
Будучи в Дунайской армии, писатель окончил повесть «Отрочество», работал над рассказом «Рубка леса». Здесь он впервые обратился к мысли о просвещении народа, попытавшись издавать журнал для солдат и написав для этого журнала два рассказа.
В это время Толстой много читал и обдумывал прочитанное. Наконец, огромную роль для Толстого играла та новая среда, в которой он оказался на Дунае. Армия, ведущая регулярные военные операции, строевые офицеры и солдаты, штабное офицерство и атмосфера штабной жизни, зарубежные земли с их совсем неведомым до того населением – все эти впечатления впитывались Толстым и нашли отражение в последующем творчестве писателя, вплоть до работы над романом «Бонна и мир».
Слов нет, факты о пребывании Толстого на болгарской земле относятся к числу малоизвестных, они разбросаны по десяткам источников, однако автор мог найти и довольно обширную обобщающую статью на эту тему («Лев Толстой на българска земя в 1854 г.» в N 4 журнала «Език и литература» за 1965 год).
Допустил Г. Константинов в своей книге и ряд неточностей, на первый взгляд не очень крупных, однако весьма существенных. Он, например, сообщает, что Толстой перевелся из-под Силистрии в Севастополь, спасаясь от «праздной жизни» (стр. 24). Между тем Толстой под Силистрией был ординарцем главнокомандующего артиллерией и целые дни проводил на коне, нередко под пулями и картечью. В Крым же, по его собственным словам, он просился «больше всего из патриотизма» (и не из-под Силистрии, кстати сказать, а из Кишинева).
Столь же незначительной на первый взгляд неточностью кажется утверждение автора, что «только Сергей Львович, старший сын Толстого, был духовно близок своему отцу. И еще дочери Л. Толстого» (стр. 257). Между тем в годы семейного разлада, о которых идет речь, Сергей Львович не был близок отцу, а у каждой из трех дочерей были свои взгляды и свое отношение как к Толстому-человеку, так и к проповедуемой им философии.
Если первая половина монографии представляет интерес прежде всего как результат осмысления болгарским ученым обширной литературы о Толстом,; как утверждение им собственных взглядов на те или иные вопросы толстоведения, то материал второй половины книги, содержащийся в главах: «Лев Толстой наиболее любимый писатель в Болгарии», «На поклонение в Ясную Поляну», «Завещание. Бегство в Болгарию. Первая торжественная гражданская панихида», «Отклики в Болгарии», – ценен своей новизной. Здесь если не все, то почти все неизвестно как специалистам-толстоведам на родине писателя, так и массовому читателю в Болгарии.
Тщательно прослеживает Г. Константинов историю знакомства болгарских читателей с творчеством Толстого от первых отрывков «Войны и мира», опубликованных в «Болгарской хрестоматии» Ивана Вазова и Константина Величкова (1884), до наших дней, когда великий русский писатель становится любимейшим писателем болгар.
Уже в 90-е годы болгарские газеты и журналы не пропускали ни одного более или менее значительного сообщения о его жизни и творчестве. Деятельность Толстого по оказанию помощи голодающим, разоблачение самодержания, выступления по вопросам искусства, религии, брака, появление того или иного художественного произведения находили широкий отклик. Болгарская печать излагала, объясняла, поддерживала или оспаривала его взгляды. Все мало-мальски существенные из этих выступлений Г. Константинов проанализировал в своей книге. Особое место в ней отведено статьям выдающихся болгарских общественных деятелей: Димитра Благоева, Петко Тодорова, Велы Благоевой, Васила Коларова, Георги Бакалова и др.
Много внимания уделяет в своей книге Г. Константинов распространению в Болгарии и оценке болгарской общественностью толстовства. Тщательно прослеживает он деятельность печатных органов и обществ, проповедовавших толстовские идеи в Болгарии, говорит о посещении Ясной Поляны болгарскими единомышленниками Толстого, о его переписке с болгарскими корреспондентами.
Однако думается, что, работая над этим – весьма существенным – разделом своей монографии, автор не использовал всех возможностей – и своих собственных, и возможностей имеющихся источников. Достаточно сказать, что упомянутые в монографии документы отнюдь не исчерпывают болгарский эпистолярий Толстого, получившего с 1895 по 1910 год из Болгарии свыше ста писем от шестидесяти корреспондентов. Эти письма говорят о более непосредственных связях Толстого с болгарскими толстовцами, а также о том, что религиозно-философские искания Толстого воспринимались в Болгарии с готовностью отнюдь не всеми, как это можно понять из книги Г. Константинова. Необходимо было также сказать о болгарских связях Толстого, имеющих в своей основе отнюдь не религиозно-нравственные вопросы. Так, значительный интерес представляют письма к Толстому председателя Македонского комитета в Софии Стояна Михайловского, председателя Русско-болгарского общества в Софии Петко Тодорова, председателя общества «Славянска беседа» Стояна Данева. К Толстому обращались и Подготовительный комитет «Славянского съезда» в Софии, и редакция журнала «Свободна мисъл», и рядовые болгары, просившие у писателя совета по самым разнообразным вопросам политической жизни, этики, литературы или просто по личным делам.
Вся обширная болгарская корреспонденция Толстого хранится в Москве, в Государственном музее Л. Н. Толстого. Но в болгарской печати опубликован подробный обзор этой переписки (журнал «Бзик и литература», 1964, N 3), прошедший мимо внимания автора монографии.
К сожалению, влиянию великого художника на болгарских писателей автор счел возможным уделить в своей обширной монографии всего восемь страниц общих рассуждений. Между тем болгарскими литературоведами написано много специальных работ о влиянии Толстого-художника на творчество Ивана Вазова, Пенчо Славейкова, Петко Тодорова, Йордана Йовкова и др. Да и сам Г. Константинов опубликовал ряд исследований на эту тему. Непонятно, почему весь этот драгоценный материал не нашел себе места в монографии, которая озаглавлена «Л. Н. Толстой и его влияние в Болгарии»?
Но даже те читатели монографии, которых огорчит отсутствие в ней той или иной>темы, того или иного факта, думается, будут удовлетворены последней главой, названной автором «Отклики в Болгарии» и посвященной выступлениям болгарской прессы по поводу юбилейных дат великого писателя – начиная с его семидесятилетия.
Книга Г. Константинова не лишена недостатков. И все же среди огромной и разнообразной литературы о Льве Толстом она займет одно из заметных мест. И не только потому, что это первое в болгарском литературоведении монографическое исследование жизни, художественного творчества и философско-этических идей гениального русского писателя, но и благодаря аналитическому таланту автора и научным достоинствам самой монографии.
Говоря о достоинствах монографии, надо прежде всего отметить ее насыщенность фактическими данными. Отличное знание изученного материала позволило Г. Константинову глубоко понять Толстого как писателя и человека, а величайший пиетет, который он питал к предмету своего исследования, не помешал ему везде оставаться самим собой: читатель всегда чувствует личную позицию автора, современного болгарского литературоведа, вооруженного достижениями марксистской науки. Привлекает в нем и способность рассказать об исканиях беспокойной мысли Толстого, – с такой откровенностью и с такой мощью выраженных в его произведениях, – просто и в то же время не поступаясь научностью. Необходимо отметить и умение автора рассказывать о прошлом как о современном, а в современном видеть давнюю традицию глубокой народной любви к Толстому, которая стала стимулом для всей большой работы, проделанной Г. Константиновым.