Историзм, концепция мира и человека
В. И. Борщуков, История литературы и современность. Методологические проблемы изучения истории русской советской литературы, «Наука», М. 1972. 338 стр.
С более чем полувековым развитием советской литературы связаны судьбы нескольких поколений ее исследователей, судьбы литературной критики, советского литературоведения. Но сама история изучения советской литературы, как это ни парадоксально, еще мало разработанное поле.
В книге В. Борщукова «История литературы и современность» разрабатываются самые важные участки этого обширного поля. Автор поставил своей целью исследовать, что сделано нашей наукой в 40- 60-е годы в области изучения истории русской советской литературы, как складывались методологические принципы современного литературоведения, и прежде всего основы изучения истории литературы. Здесь у В. Борщукова немало предшественников, и он основательно использует весь предыдущий, уже накопленный опыт, опирается на коллективные труды «К. Маркс и актуальные вопросы эстетики и литературоведения», «Ленинское наследие и литература XX века», «Наследие Ленина и наука о литературе», на исследования А. Бушмина, В. Гоффеншефера, П. Николаева, Б. Сучкова, Л. Тимофеева, Г. Фридлендера, М. Храпченко, В. Щербины и других советских ученых.
В книге «История литературы и современность» большое количество фактов, сотни имен и ссылок на работы исследователей советской литературы. При этом позиция автора всегда остается ясной. Обращаясь к исследованию современного состояния литературоведческой науки, к важнейшим методологическим проблемам изучения советской литературы, вокруг которых и по сей день не затухают споры, В. Борщуков остро выступает против субъективизма, произвольного толкования литературных событий, имен, книг, против крайностей в осмыслении сложнейших явлений общественного и литературного развития. Острие полемики направлено против тех, кто обходит реальные объективные закономерности, кто затушевывает многообразие процессов советской, литературы на разных этапах ее пути.
В исследовании любого явления всегда важно вычленить узловые проблемы, разработка которых представляет наибольшую актуальность, методологическую ценность и принципиальность.
Такими проблемами автору книги справедливо представляются принцип историзма, концепция мира и человека, лежащие как в основе творческого метода советской литературы, так и в основе изучения ее процессов.
Отмечая существующий разнобой в определении самого понятия историзма, В. Борщуков рассматривает историзм как методологический принцип изучения истории литературы, как принцип научного познания, в основе которого лежит исторический подход к явлениям. Историзм немыслим вне тщательного и глубокого эстетического анализа литературных явлений, с ним прочно связано совершенствование методологии исследования литературы в ее идейно-художественном единстве. Движение литературоведческой мысли 40- 60-х годов в изучении истории советской литературы неотделимо от исследования ее теоретических проблем с позиций историзма как ведущего методологического принципа науки о литературе.
С особенностями творческих методов и направлений в искусстве автор монографии «История литературы и современность» связывает и принципы изображения человека, их развитие и измерение. Концепция мира и человека рассматривается как закономерность, лежащая в основе развития литературы и во многом определяющая принципы ее периодизации. «И если проследить, – считает В. Борщуков, – как постепенно в советской литературе раздвигались рамки познания мира, как в ее лучших произведениях углублялось понимание человека, его психологии, смысла жизни, как очеловечивался мир социальных связей, если по этим произведениям изучить соотношение в новом человеке интеллектуальной сферы с эмоциональной, связь между словом и делом, то, вероятно, можно стать на очень плодотворный путь постижения глубинной сущности советской литературы, нащупать более определенно ее отдельные этапы и, главное, понять, постичь ведущие тенденции ее развития».
Основные этапы литературы, связавшей свою судьбу с революцией, безусловно, совпадают с этапами, пройденными нашим обществом. Но у советской литературы есть и свои внутренние закономерности, обусловленные наиболее значительными идейно-художественными завоеваниями, и прежде всего решением центральной эстетической проблемы – раскрытием характера современника, созданием типа героя времени. Настаивая на изучении именно этих закономерностей в развитии советской литературы, автор справедливо отмечает несостоятельность и вульгарно-социологического и тематического подходов к периодизации истории советской литературы.
Наиболее перспективным представляется сравнительно-типологический принцип изучения, позволяющий выявить как общие закономерности историко-литературного развития, так и место советской литературы в мировом литературном процессе.
Изучение типологии методов, стилей, жанров открывает, безусловно, широкие перспективы и для выявления такой важной в истории литературы закономерности, как постоянно развивающаяся концепция мира и человека, характер и своеобразие решения которой на разных этапах, в разные моменты, позволяет уточнить периодизацию литературного процесса. Эта мысль в работе В. Борщукова повторяется неоднократно, и с ней нельзя не согласиться. Тем более что с этим вопросом неразрывно связан и другой – когда же началось само изучение истории советской литературы. В. Борщуков относит этот момент только к концу 30-х годов, когда создавались «планы и проспекты будущих коллективных трудов по истории литературы, рожденной Октябрем». На его взгляд, первые шаги в этой области были сделаны в 1939 году, – именно тогда отдел советской литературы ИМЛИ разработал схематический план «Истории советской литературы», который, однако, не был осуществлен: его материалы лишь частично были использованы в двух частях «Очерка истории русской советской литературы». Таким образом, может возникнуть мысль, что никакой концепции истории советской литературы до середины 50-х годов не существовало, как не существовало, в сущности, и самой науки о современном историко-литературном процессе как части нашего литературоведения. Оно, дескать, сливалось с текущей литературной критикой 20 – 30-х годов, анализировавшей главным образом современный литературный процесс, который не имел тогда истории в полном смысле этого слова. Но так ли это на самом деле?
Достаточно хорошо известно другое. Литературная наука уже в 20-е годы не проходила мимо живых литературных процессов первых послеоктябрьских лет, а стремилась разобраться в них, как-то оценить и систематизировать то, что происходило на глазах. Одна за другой выходят тогда книги: «Очерк истории новейшей русской литературы» В. Евгеньева-Максимова, «Литература этих лет» П. Когана, «О современной литературе» В. Полонского, «Художественная литература революционного десятилетия» В. Львова-Рогачевского, «Современная русская литература» Г. Горбачева… Многие из них выдержали по нескольку изданий. По горячим следам литературного развития идет библиография, появляются «Литература великого десятилетия» И. Владиславлева, первые выпуски многотомной работы Н. Мацуева «Художественная литература русская и переводная», двумя изданиями выходит «Путеводитель по современной русской литературе» И. Розанова.
Как видно, была и история литературы, начиналось и ее изучение. И в том, какими путями развивалась наука об этой молодой литературе, безусловно, надо разобраться тщательно и объективно, обнаружив и те нити, которые потянулись в 30-е и 40-е годы. Иначе не понять, с какими «большими трудностями» столкнулись те, кто в стенах академического института в конце 30-х годов начал составлять схематический план «Истории советской Литературы». Не возникнет в этом случае и необходимость отрывать современный литературный процесс от истории советской литературы. Ведь В. Борщуков сам себе противоречит, когда считает, что изучение советской литературы периода Отечественной войны началось в годы ее создания: «Пусть в годы войны не появилось больших обобщающих трудов о советской литературе, зато в журнальных и газетных статьях оперативно оценивались отдельные художественные произведения, осмысливались проблемы, волновавшие литературу». Разве с иными обстоятельствами сталкиваешься при изучении советской литературы 20-х и 30-х годов? Есть, пожалуй, и разница: пройти мимо «обобщающих трудов» тех лет невозможно без того, чтобы не обеднить историю изучения советской литературы.
И по сей день еще нередко приходится отмечать дискуссионность, противоречивость выдвинутых в разное время принципов периодизации советской литературы, нерешенность многих проблем современной ее практики, сложившейся во второй половине 50-х годов. Весьма полезны, разумеется, и новые дискуссии на эту важную тему.
Но до тех пор, пока не будут изучены внутренние объективные закономерности литературы, рожденной Октябрем, пока не будут выявлены этапы развития социалистического реализма, вопросы периодизации советской литературы не перестанут вызывать различные толкования. Обстоятельство это осознается и автором книги «История литературы и современность».
Обращаясь к проблемам реализма, его взаимосвязям с другими творческими методами, к типологии его жанровых разновидностей, советское литературоведение особенно активно стремится выявить обретенные реализмом в наше время качественные особенности. От декларирования основных эстетических принципов социалистического реализма наша наука переходит в последнее время к исследованию процессов становления и развития реализма в социалистическую эпоху. Плодотворно изучаются философско-эстетические концепции, лежащие в основе нового метода, особенности их преломления в системе характеров и конфликтов наиболее значительных произведений советской классики. Нерешенность многих проблем обозначилась при этом особенно заметно, и автор книги не закрывает на это глаза.
Обращаясь ко многим работам, посвященным социалистическому реализму, он отмечает дискуссионность таких проблем, как понятие творческого метода и стиля в искусстве, соотношение критического и социалистического реализма, метода «социалистического романтизма».
При ближайшем рассмотрении различных точек зрения на эти актуальные вопросы оказывается не очень состоятельным и понимание реализма только как изображения жизни «в формах самой жизни», и типологическое исследование социалистического реализма в его стилевых течениях, и многоступенчатая классификация литературы, и, наконец, изучение соотношений и связей между «социалистическим искусством», социалистическим реализмом и так называемым «социалистическим романтизмом». А Юрий Андреев вводит еще и более широкое понятие – «демократическое искусство послеоктябрьских лет», относя к этому искусству футуризм, натурализм и романтизм и предполагая даже «динамическое взаимопроникновение разных форм искусства».
Много лет уже решаются и сложные вопросы, связанные с выработкой принципов структуры истории русской советской литературы. Наиболее спорным оказалось соотнесение историко-литературных обзоров и монографических глав, так называемых «писательских медальонов». Если в четырехтомной академической «Истории русской советской литературы» такого рода монографии представлены очень широко и писатели в них рассматриваются в тесной связи с историко-литературным процессом, то в изданной МГУ двухтомной «Истории русской советской литературы» в основном, по мнению В. Борщукова, характеризуется литературный процесс в обобщающих главах, а монографии представлены беднее и вне связи с этим процессом. Разумеется, не все безупречно в структуре двухтомника, устарели и некоторые оценки, но в нем впервые немало найдено и в принципах построения истории советской литературы, и в разработке ее методологических проблем. На мой взгляд, автор книги «История литературы и современность» несколько недооценивает опыт высшей школы в изучении истории советской литературы.
Действительно, вопрос о сочетании монографического и проблемного принципов изучения литературы весьма немаловажен, и понятно то внимание, которое уделяется ему в книге. В свое время было создано немало трудов о творческом пути писателя -по типу это были монографические очерки. Особенно много было сделано для изучения творчества советских писателей в соотношении с классическими традициями, в их связях со своим временем и литературным процессом. Неразработанными, правда, оставались еще принципы анализа мастерства писателя, но, и здесь прокладывались пути к анализу формы и содержания в их единстве. Со временем, правда, монографическому изучению стали подвергаться и писатели, вклад которых в развитие литературы не был столь значителен, и подача писателя в упаковке «жизнь и творчество» стала настолько заштампованной, что ее пытались украсить новыми этикетками: «жизнь, личность, творчество», «искания, борьба, творчество», «идеи и образы, творческий метод, жанры, стиль, мастерство, поэтика», – но в основе этих длинных определений продолжала оставаться старая схема.
Стало совершенно очевидным, что с помощью старого инструментария не решить действительно насущных и острых проблем всей советской литературы. Лучшим образцам современного исследования как раз присуще стремление преодолеть упрощенные, шаблонные подходы к литературе, добиться целостного идейно-художественного анализа ее явлений.
Обо всем этом говорится в рецензируемой работе. И все же хотелось бы, чтобы сказано было с большей остротой Равно как большую широту и определенность желательно было бы видеть в подходе к другим проблемам, на которых позволю себе остановиться несколько подробнее.
Как известно, сегодня исследователи советской литературы решают актуальные теоретические проблемы в связи с закономерностями историко-литературного процесса. Неплохо изучены времена истоков советской литературы, 20-е годы. В то же время нам еще предстоит тщательно и объективно изучить 30-е годы, как важный этап в развитии нового творческого метода; здесь скорее всего придется столкнуться с целым рядом сложных, нередко совсем не привлекавших внимание нашей литературоведческой науки вопросов, проследить судьбы разных жанров в литературе этих лет. Обходятся до сих пор и наиболее существенные явления и процессы литературы послевоенного десятилетия. И здесь, разумеется, возникает немало своих трудностей, но от этого изучение как ведущих тенденций, так и явлений, осложнявших развитие литературы, не перестает быть актуальным.
Значительно менее плодотворно, чем проза и поэзия, изучается советская драматургия. В какой-то мере это отражает состояние драматургии на разных этапах ее развития. И все-таки связанные с нею проблемы заслуживают, думается, самого пристального внимания нашей науки, Здесь встают и важные теоретические проблемы, и специфические особенности драматургии в их совокупности.
Советская академическая наука разработала целый ряд текстологических принципов, с успехом примененных в издании собраний сочинений русской и зарубежной классики. Но применительно к советской литературе эти принципы специально не изучаются (исключение составляет сборник статей «Текстология произведений советской литературы»), а подлинно научных изданий советских писателей у нас осуществляется крайне мало. Нет у нас, к глубокому сожалению, и обобщающего исследования истории советской критики.
Восполнить эти существенные пробелы – такой задачи В. Борщуков не ставил, да и не мог поставить, перед собой. Он достаточно четко выделил основные методологические проблемы изучения истории русской советской литературы, весьма успешно выявив как положительные, так и негативные стороны этого процесса. Однако возникает и иное ощущение: автор книги «История литературы и современность» больше знает о том, чего кому-то «не удалось достичь», что является «явным упрощением», «слабо выделено», «не до конца продумано», «не показано», «не определено», что «нарушает историческую правду», «явно упрощает историю», чем вносит свои позитивные суждения в решение сложных вопросов истории советской литературы. Да и вряд ли, конечно, это под силу одному человеку. Подобная задача должна быть решена коллективными усилиями советских ученых.
Книга В. Борщукова весьма своевременна, В ней выявлены сами процессы изучения методологических основ и этапов развития советской литературы. Обнаруживаются вместе с тем и существенные пробелы, и весьма спорные и далеко не решенные вопросы в этом изучении. Да и в самой работе, как о том говорилось выше, поставлены не все проблемы не все оценки бесспорны, не все процессы обозначены и обстоятельно раскрыты. И все-таки сделано многое, выявлены узловые методологические проблемы – принцип историзма, концепция мира и человека. И актуальность их разработки не вызывает сомнений. На этих путях нашу литературоведческую науку ждут новые успехи.
г. Вологда