Историзм и время
«История башкирской советской литературы. Очерки», Башкирское книжное изд-во, Уфа, 1967, 712 стр. (на башкирской языке). Редакционная коллегия: Нур Зарипов, Ахнаф Харисов, Гайса Хусейнов, Ким Ахметьянов.
История башкирской советской литературы», подготовленная к печати Уфимским институтом истории, языка и литературы Академии наук СССР, вышла после издания одноименного двухтомного труда Башкирского государственного университета (т. I – 1963 г., т. II – 1966 г.).
Естественны были опасения: смогут ли исследователи найти свой путь, не повторяя своих университетских предшественников? Ознакомление с новой книгой рассеяло эти сомнения. Рецензируя первый том «Очерков истории башкирской советской литературы», Р. Бикмухаметов писал: «Национальное становление – это процесс, притом длительный; следовательно, нельзя говорить о молодой национальной литературе, культуре как готовой, возникшей сразу, вдруг, – надо говорить о движении в сторону создания этой литературы и культуры». И далее: «Мысль об этой реальной основе истории башкирской литературы, о закономерностях национального становления, о его специфических чертах в «Очерках» не выражена с необходимой остротой, яркостью, она не проходит, как это было бы нужно, через все разделы труда, не отражается в самой его композиции»1.
Замечание вполне справедливо, но стоит вспомнить в связи с этим, что во время подготовки двухтомника дореволюционное наследив башкирского народа оставалось неизученным, тогда еще не было возможности рассмотреть исследуемый период в общем потоке всего национального литературного процесса. Сделанная в этом издании попытка связать некоторые современные эстетические традиции с дореволюционным художественным опытом во многом не удалась, так как не была решена задача последовательного изучения генетической связи художественно-изобразительных традиций и тенденций разных времен.
Исследование А. Харисова «Литературное наследив башкирского народа» (1966) дало возможность по-новому взглянуть на процесс формирования, становления национальной литературы, показать преемственную связь художественных традиций, раскрыть корни различных идейно-эстетических явлений.
Закономерно, что в новом историко-литературном труде дана краткая, во богатая фактическим материалом предыстория башкирской советской литературы. До сих пор в дореволюционной башкирской литературе были известны лишь имена Салавата Юлаева, пугачевского бригадира и поэта, М. Акмуллы, поднявшегося в своих стихах до критики эксплуататорского класса, М. Умитбаева, общественного деятеля и просветителя. Кроме них, в рецензируемой книге характеризуются произведения поэтов второй половины XIX века – Т. Я ленту лова, Г. Салихова, Ш. Заки, А. Каргалы, Г. Сокороя и т. д. Объективный научный анализ литературного процесса второй половины XIX века позволяет исследователю (А. Харисов) выделить в их творчестве, которое в недавнем прошлом считалось «безнадежно религиозно-мистическим», гражданскую струю, мотивы социального протеста, сатирическую направленность. Причем автор стремится говорить не только об отдельных писателях, произведениях, но и о национальном своеобразии башкирской литературы.
Выявляя то новое, что содержится в рецензируемой книге, надо помнить о различной целевой направленности университетской и академической «Истории». Двухтомный труд создавался в соответствии с учебной программой университета, в нем широко освещаются и некоторые общеизвестные моменты: биографии писателей, их творческий путь, особенности наиболее популярных произведений; и нередко описательный материал заслоняет теоретическую часть книги (недостаток этот вообще характерен для вузовских учебников).
Авторы институтского труда, опираясь на опыт двухтомника, скрупулезно воссоздают всю сложность идейно-художественной борьбы в разные эпохи, находят социально-исторические причины, вызвавшие те или иные эстетические явления. Они стараются выявить главное и случайное, истинно национальное и чужеродное, показывают неразрывную связь художественного слова со своим временем и неуклонное идейно-тематическое обогащение литературы. «Преобладание в литературе проблем времени – не насильственное, не случайное, а естественное явление, вырастающее на основе требований действительности»; «время определяет тематику», – эти слова можно считать девизом всего исследования, причем проблематика художественных произведений рассматривается в связи с такими вопросами, как традиции и новаторство, формирование и развитие жанров, скрещение стилевых потоков, характер идейно-эстетического взаимовлияния.
Да, «время определяет тематику» – это верно. Но нельзя забывать при этом, что возможность художественного воплощения проблем времени определяется внутренними закономерностями самого литературного развития, всем предшествующим национальным художественным опытом. Эта сторона не всегда подчеркивается авторами «Очерков». Рассмотрение литературы периода Великой Отечественной войны, отчасти и послевоенных лет, связано с предшествующими периодами лишь хронологической последовательностью, а не закономерностями литературного процесса, что создает впечатление разобщенных «островков», богатых жизнью, хорошо исследованных в отдельности, но слабо связанных между, собой.
Этот недостаток тем более следует подчеркнуть, что принцип «у каждого времени – свои песни» может привести к методологической односторонности. Так, например, верный тезис о том, что «основная тема литературы 30-х годов – это процесс формирования советского человека в сложной борьбе за коллективизацию и индустриализацию страны» (стр. 178), вытесняет значение произведений тех лет, разрабатывающих иные темы.
Подробно анализируя рассказы, очерки, повести 20 – 30-х годов о современности – жанры, уже достаточно освоенные башкирскими писателями, – исследователи уделяют недостаточное внимание романам 30-х годов, посвященным историко-революционной теме, хотя этот период знаменателен именно появлением жанра романа. На наш взгляд, отсутствие монографического анализа творчества А. Тагирова еще более снижает удельный вес этого важного жанра в художественном процессе 30-х годов и во всей истории башкирской литературы. Романный жанр не всегда рассматривается в преемственности с творческий опытом предшествующих периодов, что серьезно умаляет его действительную роль и значение. Отсюда и возникает доминирующая негативная нота в характеристике романов 30-х годов, ограниченность оценок: «В этих произведениях, особенно в их первых частях, события развиваются помимо воли героев, независимо от них», «А. Тагиров ни разу не рисует внутренний мир своего героя» и т. д.
Эти оценки в ряде случаев верны, если к романам 30-х годов подойти лишь с позиций современного художественного опыта. Однако рассмотрение истории жанра должно включать и другие аспекты: на какой художественно-эстетической почве выросли первые романы – «Солдаты» А. Тагирова, «Кровь» Д. Юлтыя, «Кудей» И. Насыри? Что объединяет романы 30-х годов и последующих периодов с современными романами? Каким изменениям подвержен этот жанр в процессе развития? К сожалению, такие вопросы в книге не ставятся.
Например, один из лучших башкирских романов «Иргиз» писательницы с драматической судьбой Хадии Давлетишной, написанный в 40-е годы, а изданный лишь после смерти автора, в 1957 году, необоснованно отнесен в раздел «Современная литература» (1956 – 1965 годы). (Кстати сказать, в университетском курсе «Иргиз» вполне закономерно отнесен к периоду первого послевоенного десятилетия.)
Вопрос о периодизации, возникающий в связи с романом Х. Давлетшиной, отнюдь не праздный. Речь идет об исторически оправданной, объективной оценке этого произведения (в 1967 году ему была присуждена республиканская премия имени Салавата Юлаева), о его значении в развитие жанра романа в башкирской литературе. Х. Давлетшиной удалось преодолеть трудности, связанные с овладением эпической темой. В романах 30-х годов («Красногвардейцы», «Солдаты», «Красноармейцы» А. Тагирова; «Кровь» Д. Юлтыя; «Кудей» И. Насыри) были сделаны первые попытки художественного воссоздания собирательного образа народа, участвующего в социалистической революции. Для этих романов характерно противопоставление людей лишь двух типов – революционеров и контрреволюционеров. Диалектика характеров целиком была определена напряженностью в развитии событий.
Иную цель преследует в своем романе Х. Давлетшина: исторический смысл эпохи, закономерный процесс развития революционных событий «просматриваются» через биографию человека. Автор изображает процесс формирования характера в сложных взаимосвязях с действительностью, с историей, добиваясь диалектического единства личного и исторического.
И романы 60-х годов – «По крупицам собирается золото» Я. Хамматова, «Униженные» З. Вишневой и др. – представляют новый этан развития жанра, продолжают достижения предшествующих периодов, в том числе творческого опыта Х. Давлетшиной. Следовательно, подход к произведениям разных историко-литературных эпох должен быть в «Очерках» принципиально иным – не затушевывающим диалектической преемственности художественно-эстетического опыта.
Это, конечно, частные недостатки, возможные в большом исследовании. В основном авторам «Очерков» удалось проникнуть в национальную специфику литературного процесса, воссоздать многогранный противоречивый облик истории литературы. Об этом убедительно свидетельствует, например, раздел «Башкирская литература 20-х годов» (автор Г. Хусаинов). Она рассматривается не только в своей общественно-исторической обусловленности и связях с литературами братских народов, но и как эстетическое наследие национальной культуры. Такой широкий анализ дан и в монографических главах, посвященных основоположникам башкирской советской литературы М. Гафури и Д. Юлтыю (авторы – Г. -Рамазанов, А. Харисов, Г. Хусаинов).
Исследователям удалось показать яркую картину литературной жизни 30-х годов, сложный и противоречивый процесс становления метода социалистического реализма в острой борьбе различных идейно-эстетических направлений.
Размышлениями о специфике художественного творчества привлекает и последний раздел книги – «Современная литература» (авторы – С. Сафуанов, К. Ахметьянов, Г. Хусаинов). После обзорных глав авторы ограничились здесь одним индивидуальным портретом – Мустая Карима. Хотя творчество его и представляет собой очень значительное явление, им, естественно, не исчерпываются все стороны и особенности современной башкирской литературы. Может быть, стоило выделить творческие портреты и других писателей, чтобы читателю легче было определить тенденции развития отдельных жанров.
Достоинством книги является и то, что при анализе широко привлекаются материалы литературной критики (непонятно только, почему университетский двухтомник «Истории башкирской советской литературы» отмечен лишь в главе истории критики, а ссылки в тексте на этот труд совершенно отсутствуют).
В самостоятельной главе «Истории» сделана также первая в башкирском литературоведении попытка обобщения истории литературной критики (автор – К. Ахметьянов). Доказывая непрерывное развитие башкирского литературоведения и критики в советский период, автор рассматривает их как часть общего творческого процесса, как показатель уровня художественно-эстетической мысли в каждый конкретно-исторический период. К. Ахметьянов критикует устоявшиеся, консервативные методы, порой встречающиеся в литературоведческой практике. Предлагает он разнообразить и формы критических выступлений.
Авторы новой истории башкирской литературы проделали большую работу. Многие проблемы были успешно решены ими, некоторые еще ждут своей дальнейшей углубленной разработки. Радует то, что на рабочий стол литературоведа лег новый интересный историко-теоретический труд – живая пятидесятилетняя биография башкирской литературы.
- «Вопросы литературы», 1964, N 8, стр. 208. [↩]