№4, 1989/История русской литературы

Исторический подтекст в повести Пушкина «Пиковая дама»

Литература, посвященная «Пиковой даме», обширна, но анализ повести, надо полагать, далеко еще не исчерпан. Слишком многое в ней продолжает оставаться необъясненным. Внимание исследователей до последнего времени чаще всего привлекал ее фантастический колорит. Правда, наряду с этим указывалось на связь повести с историческими и социальными проблемами, но делалось это в самом общем виде. Так, например, Б. Томашевский отмечал: «Для Пушкина критерий историзма уже не определяется более исторической отдаленностью событий прошлого… В этом отношении особенно характерна повесть «Пиковая дама», писавшаяся одновременно с «Медным всадником». В ней каждое действующее лицо является представителем определенной исторической и социальной формации. Графиня – представительница уходящей знати, с ее воспоминаниями о дореволюционном Париже; Лиза – одна из тех обнищавших компаньонок, первый очерк которых мы находим в «Романе в письмах»; Германн – хищный искатель счастья, пробивающий дорогу в новом обществе и готовый на всякий риск и даже на преступление. Смена поколений в этом романе характеризует смену разных укладов жизни русского общества»1.

Цель настоящих кратких заметок – конкретизировать эти общие положения.

1

События, о которых рассказывается в повести, охватывают промежуток новейшей для Пушкина русской истории, продолжительностью примерно в 60 лет. Начало относится ко времени царствования Екатерины II, финал – к 20-м или 30-м годам следующего столетия. Развитие сюжета связано с екатерининской эпохой тайною трех карт, атмосфера эпохи отражена во множестве подробностей и деталей: в именах Сен-Жермена, Ришелье, Зорина, в обстановке спальни графини, в ее вкусах, манерах и разговоре. Не будет преувеличением сказать, что сама старая графиня, «пиковая дама», является олицетворением екатерининского времени.

Несмотря на щедро рассыпанную здесь и там иронию, авторское отношение к этому времени нигде не выражено явно, кроме разве того обстоятельства, что пиковая дама «символизирует отрицательный женский образ, «злодейку» 2. Однако историческая оценка Пушкиным екатерининской эпохи и самой носительницы этого имени нам известна:

«Царствование Екатерины II имело новое и сильное влияние на политическое и нравственное состояние России. Возведенная на престол заговором нескольких мятежников, она обогатила их на счет народа…»3

Эта оценка оставалась устойчивой на протяжении всей жизни Пушкина.

Переворот 1762 года (непосредственно затронувший и семью поэта: дед его, Лев Александрович, «во время возмущения» был посажен в крепость за верность присяге и затем вынужден выйти в отставку, – VIII, 56) ускорил процесс угасания родовитых дворянских фамилий и безудержного возвышения за их счет новой знати, ведущей свою родословную от вчерашних «денщиков и певчих». Проблема оскудения дворянства затрагивала лично самого Пушкина, который, несмотря на новое скромное социальное положение, не забывал своего происхождения и гордился причастностью своих предков к истории России. Эта проблема отразилась во множестве его произведений 30-х годов и является одной из центральных в его творчестве. В этой связи нельзя не назвать «Мою родословную», «Роман в письмах», «Дубровского», «Арапа Петра Великого», повести «Гости съезжались на дачу» и «На углу маленькой площади», «Путешествие из Москвы в Петербург», материалы к статьям «Опровержение на критики» и «О дворянстве». Эти же мотивы могут быть обнаружены и во многих других его произведениях, например в «Барышне-крестьянке», в «Капитанской дочке», в «Медном всаднике» и т. д.

В первоначальной редакции «Дубровского» вместо: «Обстоятельства разлучили их надолго» – было: «Славный 1762 год разлучил их надолго. Троекуров, родственник княгини Дашковой, пошел в гору» (VI, 528). Дубровский же, как известно, «с расстроенным состоянием принужден был выйти в отставку и поселиться в остальной своей деревне».

Следовательно, конфликт между Троекуровым и Дубровским, в котором все симпатии автора на стороне последнего, имеет еще определенный политический подтекст: отставной генерал-аншеф Троекуров – выдвиженец 1762 года. К нему как к таковому без сомнения могут быть отнесены пушкинские слова из уже цитированной выше статьи: «Екатерина знала плутни и грабежи своих любовников, но молчала. Ободренные таковою слабостию, они не знали меры своему корыстолюбию, и самые отдаленные родственники временщика с жадностию пользовались кратким его царствованием. Отселе произошли сии огромные имения… и совершенное отсутствие чести и честности в высшем классе народа. От канцлера до последнего протоколиста все крало и все было продажно. Таким образом развратная государыня развратила свое государство» (VIII, 92).

С большей частью перечисленных произведений «Пиковая дама» связана непосредственно: с «Романом в письмах» – образом бедной воспитанницы и эпиграфом к главе II, воспроизводящим светский каламбур Дениса Давыдова; с повестью «На углу маленькой площади» – эпиграфом к главе III; с «Дубровским» – фамилией Нарумова, заимствованной из первоначальных набросков к роману; с «Арапом Петра Великого» – сходством приемов при воспроизведении колорита парижской жизни героев; с «Путешествием из Москвы в Петербург» – стилистическим построением сентенции в начале главы VI («Две неподвижные идеи не могут вместе существовать в нравственной природе…») 4, а также эпиграфом к главе IV.

Но неизмеримо важнее отмеченных заимствований та идейно-тематическая связь, которая роднит повесть с другими произведениями этого периода: раздумья о судьбах русского дворянства, о екатерининской эпохе, о последствиях переворота 1762 года.

Прямого обращения к «славному 1762 году» в повести, как и в окончательной редакции «Дубровского», нет. Прямым обращениям и упоминаниям вообще нет места в этом таинственнейшем произведении, но косвенное (и довольно конкретное) имеется.

2

Главу I повести предваряет невинный как будто бы стихотворный эпиграф:

А в ненастные дни

Собирались они

Часто;

Гнули – бог их прости! –

От пятидесяти

На сто,

И выигрывали,

И отписывали

Мелом.

Так, в ненастные дни,

Занимались они

Делом.

Эти стихи еще задолго до опубликования повести Пушкин сообщал Вяземскому в своем письме к нему. Шуточные строки о собственном времяпрепровождении летом 1828 года. А потом они пригодились для повести. Все как будто бы просто. Но простота эта кажущаяся. Ведь стихотворный размер эпиграфа в точности повторяет размер известной декабристской агитационной песни, написанной совместно Рылеевым и Бестужевым между 1822 и 1825 годами:

Ты скажи, говори,

Как в России цари

Правят.

Ты скажи поскорей,

Как в России царей

Давят.

Как капралы Петра

Провожали с двора

Тихо.

А жена пред дворцом

Разъезжала верхом

Лихо.

Как курносый злодей

Воцарился по ней –

Горе!

Но господь, русский бог,

Бедным людям помог

Вскоре.

В середине прошлого века оба текста воспроизводились как одно целое, что, конечно, не было случайностью: эпиграф написан как продолжение песни. Несколько лет назад на это обратил внимание Н. Эйдельман: «…для определенной, весьма просвещенной части читателей пушкинского и послепушкинского времени строчки «Как в ненастные дни…» были частью сверхкрамольного, агитационного декабристского сочинения о том, как «давили» цари друг друга… и, понятно, – о том, что эту традицию нужно продолжить. Действительно, размер, ритм, которым написаны разные куплеты этого сочинения, последовательно выдержан, он очень оригинален, его невозможно спутать с каким-либо другим, это настолько очевидно, что в конце прошлого и начале нашего века специалисты готовы были допустить:

1) что все опасные куплеты написал Пушкин; 2) что те же самые строки, включая и «Ненастные дни», сочинили Рылеев и А. Бестужев».

Далее он писал: «Пушкин, конечно, все это понимал, и если «воспользовался легким размером Рылеева», то совершенно сознательно. Зачем же? Простая пародия была бы невозможным кощунством» ## Н. Я. Эйдельман, «А в ненастные дни…». – «Звезда», 1974, N 6, с.

  1. Б. В. Томашевский, Историзм Пушкина. – В кн.: Б. В. Томашевский, Пушкин, кн. 2, М. – Л., 1961, с. 198 – 199. []
  2. В. В. Виноградов, Стиль «Пиковой дамы», – В кн.: «Пушкин. Временник», вып. 2, М. – Л., 1936, с. 94.[]
  3. А. С. Пушкин, Полн. собр. соч. в 10-ти томах, т. VIII, Л., 1978, с. 91. Все цитаты – по этому изданию, ссылки даются в тексте. []
  4. См. об этом: А. С. Пушкин, Полн. собр. соч. в 9-ти томах, т. 7, М., 1938, с. 861. []

Цитировать

Есипов, В.М. Исторический подтекст в повести Пушкина «Пиковая дама» / В.М. Есипов // Вопросы литературы. - 1989 - №4. - C. 193-205
Копировать