Истоки нового метода
М. Пархоменко, Обновление традиций (Традиции и новаторство социалистического реализма в украинской прозе), «Художественная литература», М. 1970, 400 стр.
Эта книга начинается с главного, по мнению ее автора, «узла проблем, интересующих наше литературоведение и критику». Как сложился творческий метод многонациональной советской литературы? В чем его истоки, как проявляется его своеобразие в каждой из литератур? Чем обогащает каждая литература другие и чем обогащается сама она из всей многонациональной сокровищницы? Со страниц книг, с газетных колонок и с повесток дня совещаний и дискуссий, посвященных выяснению общих закономерностей развития советских литератур, вопросы эти действительно не сходят. Они на самом деле узловые, главные. М. Пархоменко решает их, сосредоточиваясь на одном участке общесоюзного литературного процесса. Он прослеживает соотношение традиционных и новаторских начал в развитии литературы социалистического реализма, избрав материалом украинскую прозу.
Замысел книги состоял в том, чтобы показать, как «новаторство писателей опирается на предшествующие традиции, развивает их и одновременно формирует новые традиции, которые, в свою очередь, становятся основой для последующих новаторских открытий».
На опыте украинской литературы, таким образом, подтверждается жизненность и, конечно же, новое звучание тезиса Белинского о глубокой исторической обусловленности литературного процесса. «…В вашей литературе всюду живая историческая связь…» Эти его слова вынесены в качестве эпиграфа к книге М. Пархоменко не случайно.
Открывается она двумя очерками об И. Франко, затем следуют главы о творчестве В. Стефаника и М. Коцюбинского. Раздел о советских прозаиках: А. Головко, И. Микитенко, Ю. Яновском, О. Гончаре и М. Стельмахе – предваряется главой «Революция – литература – традиции – новаторство», освещающей воздействие Октября на украинскую литературу-
Разумеется, структура книги могла бы быть и иной. Во главу угла мог бы быть положен, скажем, теоретический принцип, которому подчиняется конкретный анализ. Но М. Пархоменко предлагает свой путь: от анализа конкретного материала к общим выводам. Он стремится показать, что обновление традиций – процесс, свойственный не только литературе в целом, но и совершающийся по-своему у каждого художника. Только историзм и скрупулезное исследование идейно-эстетической природы традиций, раскрытие связей между индивидуальным и общим могут выявить закономерное в литературном процессе, помочь обнаружить в нем новое – таков исходный методологический принцип работы М. Пархоменко.
В последнее время украинское литературоведение значительно расширило изучение национальной прозы. Ряд серьезных исследований появился о ее дореволюционном периоде. Достаточно сослаться на работы А. Засенко, Н. Калениченко, Н. Грицюты, Ф. По-гребенника, Н. Сиваченко, И. Денисюка и др. Целую «библиотеку» составят книги и о творчестве советских прозаиков. Каждому исследователю, чтобы не повторить других, нужно обладать своим индивидуальным подходом к явлению. Широта избранных принципов позволила автору книги целенаправленно исследовать выделенные им проблемы, внести в их изучение немало нового. Этого нельзя сказать об анализе конкретного материала, который порой становится поверхностным. Издержками такого рода грешат разделы о Шевченко, а также главы о Ю. Яновском и М. Стельмахе.
Очень детально рассматривается в книге опыт Ивана Франко, который был не только художником-новатором – он первым на Украине теоретически осознал значение литературных традиций и ввел эту проблему в круг научных интересов украинского литературоведения, определив ей одно из важных мест в своей концепции реализма. На это справедливо обращает внимание автор. Протягивая далее нити своих рассуждений к Коцюбинскому, М. Пархоменко исходит из того, что в конце XIX – начале XX века на Украине «сложились главнейшие тенденции и направления последующего развития украинской литературы, завершилось формирование основных национальных традиций, окончательно выкристаллизовались краеугольные принципы критического реализма».
Борьба И. Франко за новаторство украинского искусства связывается М. Пархоменко с идейными убеждениями писателя, с его мировоззренческой платформой. Знакомство с марксистским учением позволило И. Франко связать самое возможность новаторства в литературе и судьбы реализма с развитием общественной жизни. В новой стороне жизни, в изображении новой социальной силы следует видеть источник его многостороннего новаторства, – говорит М. Пархоменко. Прогресс понимается Иваном Франко как движение общества к социализму, а осуществление высших человеческих и общественных идеалов связывается с будущим. Все это позволило И. Франко выступить не только наследником традиций критического реализма, сформировавшихся в украинской, русской и мировой литературе, но и положить начало новому, высшему его этапу в украинской литературе, готовившему и предварявшему открытия реализма социалистического.
К сожалению, четкость мысли автора несколько теряется, когда он обращается к творчеству М. Коцюбинского: отчасти из-за «напора» фактографии, а также из-за того, что новаторский вклад Коцюбинского оценивается М. Пархоменко преимущественно с точки зрения «традиций самой высокой школы мастерства для советских украинских прозаиков». Конечно же, вопросы новаторства в области формы чрезвычайно важны, когда речь идет о Коцюбинском. Не решив их, не постичь особенностей школы социально-психологического анализа у А. Головко, О. Гончара, М. Стельмаха и других советских писателей. И все же этого мало. Проблема новаторства Коцюбинского требует уже нового к себе отношения. На мой взгляд, назрело время, учитывая уровень, достигнутый нашим современным литературоведением, осмыслить точку зрения М. Коцюбинского с позиций типологических новаторских поисков реализма в литературах народов России начала XX века. Украинский художник уже по-новому смотрит на задачу социально-объективного и художественного исследования действительности, его анализ во многом основывается на осознанном историзме. Как и другие передовые художники, его современники, близко стоящие к революции и испытывающие влияние марксизма, Коцюбинский в трактовке общественного идеала исходит из понимания исторических закономерностей. Стремясь обосновать изменения в сознании и психологии народа, И. Франко, Л. Украинка, Я. Райнис, Э. Вильде, другие передовые писатели стремятся показать формирование народного самосознания как исторически обусловленный и непрестанно развивающийся процесс. Именно это прежде всего обусловило новаторские устремления реалистов России. От того, насколько ясно понимали они процесс общественного развития, насколько соответствовали их представления действительным социально-историческим закономерностям, во многом зависела идейно-эстетическая значимость их новаторства. Впервые в мировом искусстве историческую диалектику народного сознания воплотил М. Горький. Творчество Коцюбинского находится тоже на магистрали этих новаторских исканий.
На передний план выдвинулось исследование судеб народа, проблема соотношения настоящего и будущего общественного развития, личного и общественного – черты, отличающие уже реализм XX века. Часто народ вводится в произведение широкой протестующей массой. Изображение событий, связанных с большими народными движениями современности, принципиально меняет структуру эпических произведений. Классовые отношения, действия масс обусловливают ход повествования и развитие главного конфликта. Народное движение начинает осознаваться крупнейшими реалистами как фактор, определяющий развитие истории, и это позволяет им показать не только структуру общества, но и его судьбы. Принципы реалистической типизации таким образом постепенно обретают историзм, то есть качество, которое свидетельствует о глубинных изменениях в самом творческом методе, эволюционирующем в направлении к социалистическому реализму.
В общем-то, разговор об изменении традиций М. Пархоменко ведет почти все время в плоскости творческого метода, прослеживая его обновление. Порой процесс этот идет как бы подспудно, он не подвластен поверхностному взгляду. Но он идет, и потому особенно важно зафиксировать изменения в концепции человека и мира. Насколько такой подход плодотворен, свидетельствует одна из лучших глав книги – о В. Стефанике, где показано, как обретают передовые писатели «новые глаза», открывают для украинской литературы «новый способ видения мира» (И. Франко), выводя ее в поток современных мировых процессов развития художественного мышления.
Иногда, как я уже сказала, в книге отдельные звенья этого процесса, процесса обновления литературы, ослабевают, порой обрываются из-за полемических увлечений автора. Он прав, отстаивая приоритет реалистической линии в искусстве. Он прав, основывая на этом и свою концепцию развития советской литературы, В главе «Реализм Андрея Головко» на примере романов «Бурьян» и «Мать» показывается, что для утверждения социалистического реализма было особенно важно то, что он обнаружил свою плодотворность ие только в социальном и идейном осмыслении современной действительности, но и в художественном ее познании и отображении. «Социалистические идеи, – подчеркивал А. Фадеев, – в широком их понимании, то есть включая все их философское обоснование, проникая в сознание, претворяются в чувство, наполняя собой и чувство эстетическое» 1.
Со стремлением к этому синтезу, с завоеваниями вершив реалистического искусства связывает М. Пархоменко и новаторские достижения советской литературы, и теоретическое обоснование принципов нового метода (весьма любопытен в этой связи очерк об Иване Микитенко), а также преодоление тех трудностей, которыми сопровождалось, в частности, становление советской литературы на первых ее этапах. Против этого ничего не возразить. Не стала бы я только, пожалуй, так упорно списывать все то, что стояло на пути к новому, по ведомству критического реализма (глава «Революция – литература – традиции – новаторство»). Одно дело, когда М. Пархоменко ставит вопрос о «механическом заимствовании устаревших приемов и сюжетных схем». В этих случаях «следование принципам старого метода» при недостатке у молодых писателей, как говорит автор, культуры и собственного творческого опыта действительно приводило к тому, что «критический реализм терял свои классические достоинства». Но совсем иная картина получается, когда М. Пархоменко с критическим реализмом (он, по его мнению, существовал вплоть до 30-х годов в нашей литературе: «различия двух творческих методов были вполне осознаны советскими писателями только в 30-х годах», -пишет он) связывает трудности советской литературы в создании положительного героя, в области художественной типизации, в осмыслении новой тематики, в частности темы труда, а также сложности, связанные с идейным становлением художников. Г. Хоткевич «проявил непонимание той борьбы, которую вела большевистская партия, революционный народ против буржуазно-националистической контрреволюции» 2, – цитирует М. Пархоменко работу одного из украинских исследователей. Да, это у писателя действительно было, но почему это – критический реализм? В свое время М. Рыльский, по его же собственным словам, мог «откликаться лирическим стихом только на прошлое» 3. Но опять-таки разве это следует тоже относить «за счет» критического реализма?
Значительная часть рецензируемой книги посвящена современному периоду развития украинской литературы. И здесь автор настойчиво проводит мысль о рождении новых традиций советского искусства, вырастающих на национальной почве и обогащающихся интернациональным опытом. Особенно четко эта линия просматривается в области исследования лиризма украинского искусства, гуманистическая природа которого и высокая идейно-нравственная целенаправленность получают свое новаторское осмысление и у А. Головко, и у М. Стельмаха, и в творчестве многих других советских прозаиков.
Обстоятельно рассмотрена традиция советского украинского романа и в плане стилевого многообразия (очерк о Ю. Яновском), и в плане художественного осмысления важнейших пластов истории и современности (очерк об О. Гончаре), и с позиций тех завоеваний, которые накопил украинский роман в области создания народных характеров (очерк о М. Стельмахе). Лиризм, историзм и эпичность – традиционные черты классики – прослеживаются автором в украинской советской романистике.
Подводя итоги, можно сказать: книга М. Пархоменко посвящена вопросу безусловно злободневному, острому. Проблемы идейно-эстетических критериев, традиций и новаторства обнаруживают свою исключительную актуальность в наши дни. М. Пархоменко пролагает для их решения путь методологически целенаправленный и верный.