Исследование комического
Юрий Борев, Комическое, или О том, как смех казнит несовершенство мира, очищает и обновляет человека и утверждает радость бытия, «Искусство», М. 1970, 269 стр.
В 1957 году вышла в свет книга Ю. Борсва «О комическом» – первая в нашей литературе монография, посвященная этой эстетической категории. В новой книге автор в определенной мере использовал материал названной монографии. Однако сейчас перед нами, по сути дела, новый труд, отличающийся от предыдущего и структурой, и обширным дополнительным материалом, и даже самим методом исследования.
Если книга «О комическом» была написана, исходя только из логики проблемы, то в рецензируемой работе воплощено стремление связать в исследовании воедино принципы логического и исторического. Принцип историзма применяется автором и при характеристике комического как утверждения радости бытия (см. стр. 32 – 43), и при показе национального своеобразия юмора, и особенно основательно при рассмотрении развития сатиры. Ю. Борев не только описывает, какой была сатира во времена античности, в эпоху Возрождения, классицизма, Просвещения, но показывает, как на основе тех или других социально-экономических отношений возникали своеобразные типы сатирического отражения действительности. Подводя итог историческому экскурсу, автор отмечает: «Каждая художественная эпоха выдвигает и свои неповторимые принципы и свою высшую исходную точку сатирической критики мира. «Личное расположение» (Аристофан); представления о целесообразном миропорядке (Ювенал); мера (Сервантес, Эразм, Рабле); норма (Мольер); здравый смысл (Свифт); несбыточное совершенство (Гейне); идеал (Гоголь, Щедрин); точка зрения будущего (Маяковский) – таков сложный путь исторических изменений высшей положительной позиции сатирического анализа действительности» (стр. 144). Возможно, здесь охвачены не все звенья исторического развития сатиры, но перед нами оригинальная попытка выявления логики последнего.
Книга «Комическое…» насыщена многообразным материалом – и историко-эстетическим, и художественно-практическим, – но она в значительной своей части свободна от эмпиризма. Это обусловлено тем, что автор исследует комическое не как изолированное явление искусства, но раскрывает эстетическую природу комического, рассматривая его в ряду других эстетических явлений действительности и искусства с точки зрения определенной концепции эстетического, позволяющей провести такого рода исследование. Ю. Борев, на мой взгляд, убедительно показывает объективность истоков комического, притом такую объективность, которая имеет общественно-историческое содержание. Объективное основание комического выявляется автором в различных и многообразных аспектах: комическое как социальная реальность, как расставание человечества со своим прошлым, как самокритика современности, как выражение противоречий. Представляется доказательным и то, как автор критикует различные теории комического, отказывающие ему в объективности, вскрывая гносеологические корни этих теорий. Опираясь на традицию эстетической мысли, трактующей комическое как то или иное противоречие, Ю. Борев выступает против абсолютизации какого-либо одного типа противоречия в качестве объективной основы комического. По его мнению, «в любом противоречии, порождающем комическое, первая по времени восприятия сторона противоречия выглядит более значительной и производит на нас большее впечатление, нежели та сторона, которую мы воспринимаем по времени позже» (стр. 51).
Несомненной концептуальной новизной отмечена попытка автора подойти к комическому с аксиологической, теоретико-ценностной точки зрения. Рассматривая эстетическое как «общечеловеческую ценность явления» (такое понимание эстетического проводится в книге Ю. Борева «Эстетика», М. 1969), автор полагает, что «комическое – определенная эстетическая ценность явления для человека и человечества» (стр. 10), что «комическое – явление, взятое в его эстетической ценности, критически сопоставленное с человечеством, выверенное на степень его состоятельности по отношению к человечеству как роду» (стр. 76).
Всячески приветствуя стремление осмыслить комическое в аксиологическом аспекте, я вместе с тем не могу согласиться с тем решением проблемы, которое дается в книге «Комическое…». В своих определениях комического через ценность автор недоучитывает полярность ценностного отношения, которое есть отношение не только к ценностям, но и к антиценностям. Такая полярность, разумеется, существует и в эстетически-ценностном отношении. Ведь прекрасное и безобразное выступают как проявление двух аксиологических полюсов – ценности и антиценности. Что же касается комического, то оно, как и трагическое, является эстетической характеристикой противоречия между ценностью и антиценностью, возникает в поле напряжения между этими полюсами. Поэтому, на мой взгляд, нельзя определять комическое просто как ценность. Комическое – это обнаружившееся противоречие между явлением (или какими-либо его сторонами), имеющим отрицательный ценностный потенциал, и подлинными ценностями. Этот контраст между ценностью и антиценностью невольно провоцируется самим комическим явлением, ибо оно сплошь и рядом претендует на ценность, стремится набить себе «цену», никак не соответствующую «стоимости».
В какой-то степени автора подводит многозначность самого понятия «комическое», которое берется им то в значении объективной эстетической характеристики явлений («комическое как социальная реальность»), то как субъективное отношение («комическое как эмоционально насыщенная критика»). Для аксиологической же интерпретации комического необходима четкость в понимании самой категории «комическое». Если рассматривать комическое как тип эстетического отношения человека к миру (в этом аспекте автор раскрывает комическое как «особую эстетическую форму критики», как «активность мысли: критическое противопоставление идеала – реальности», как художественно-комическое), то тогда, конечно, комическое само есть ценность. Ю. Борев несомненно прав, утверждая, что «смех гуманен: он утверждает все общественно ценное в современности и отрицает все бесчеловечное» (стр. 27), что сам смех представляет собой ценность (см. стр. 42). Но если речь идет об объективно-комическом, о комизме в жизни, то, по моему убеждению, следует учитывать взаимоотношение ценностей и антиценностей. Ценность, как и истина, всегда конкретна. Аксиологический подход в эстетике предполагает учет этого обстоятельства. Плодотворность логико-исторического исследования комического особенно ярко проявилась в книге при рассмотрении того, что автор называет реалистической и модернистской сатирой. Ю. Борев, мастерски анализируя произведения Ионеско и Дюрренматта, Камю и Замятина, а с другой стороны – Шварца и Брехта, раскрывает как социально-экономические, так и гносеологические основания существования этих типов сатиры в XX веке. В книге показана, если так можно сказать, трагедия модернистской сатиры, ее невольное подчинение тем силам, против которых она восстает. Сам факт такого восстания нельзя не приветствовать, но нельзя в то же время не видеть ограниченность такого рода сатирического бунта: само зло стоит вне пределов сатирического анализа. В противоположность этому реалистическая сатира, даже воплощаясь в фантастических образах, направлена против самого источника зла. Сколь бы таинственным, сколь бы иррациональным ни было это зло, оно в реалистической сатире «может быть художественно осмыслено, осознано и высмеяно» (стр. 164). И еще одна важная особенность реалистической сатиры XX века отмечается в книге «Комическое…»: эта сатира утверждает целостную человеческую личность в единстве ее разума и чувств.
Однако в этой связи возникает ряд вопросов, отчасти носящих терминологический характер. Если все то, что противостоит реализму, есть модернизм, то объем последнего понятия становится до крайности расплывчатым даже в области комедийного искусства. В одном ряду оказываются анализируемые автором значительные произведения искусства и такого рода явления массовой культуры, как комиксы, комедийные теле- и кинофильмы, утверждающие радость бытия отчужденного, антигуманистического мира. Правда, этот вопрос возникает за пределами книги «Комическое…», так как автор ее, к сожалению, совершенно обошел такого рода комедийную продукцию. К сожалению, потому, что она, не имея отношения к высокому искусству, благодаря посредничеству кинопроката становится порой доступной нашему зрителю.
Как мне представляется, объективно-общественная концепция эстетического позволила Ю. Бореву убедительно раскрыть демократическую природу сатиры. Притом сама демократичность рассматривается исторически-конкретно, в связи с возникновением и развитием общественных норм и идеалов.
Вслед за некоторыми литературоведами Ю. Борев трактует сатиру как особый род литературы. Можно ли с этим согласиться? Автор полагает, что основанием деления литературы на роды являются «объективные эстетические свойства самой жизни и соответствующие им различные типы эстетического отношения искусства к действительности» (стр. 119). Но дело-то в том, что само эстетическое отношение искусства к действительности имеет много аспектов, а поэтому возможны разные принципы классификации: по видам искусства, по родам, по жанрам и т. д. Когда литература делится на ее основные роды – эпос, лирику, драму, – то в качестве принципа деления берется не просто эстетическое отношение к действительности, но это отношение, взятое преимущественно в аспекте корреляции объективного и субъективного. Поэтому я никак не могу причислить сатиру к традиционным родам, ибо, с точки зрения взаимоотношения объективного и субъективного в образе, она может присутствовать и в эпических жанрах (сатирический роман, повесть, рассказ), и в лирических формах (эпиграмма, сатирические стихи), и в драматических (комедия). Чем же в таком случае является сатира? Ту классификацию, в которой она обретает «законное» место, правильно намечает сам Ю. Борев, когда считает, что и такие эстетические категории, как трагическое, возвышенное, юмористическое, должны быть также основанием классификации искусства (см. стр. 119). Однако единственно, в чем, по моему мнению, не прав автор, так это в том, что он такую классификацию на основе эстетических категорий считает классификацией по родам. Это ведь иная классификация, берущая за основу другой момент эстетического отношения.
Рецензент, по-видимому, не исчерпал всех возможностей подискутировать с автором книги «Комическое…». То, что такие возможности существуют, ни в коем случае нельзя рассматривать как недостаток книги. Скорее наоборот. Это одно из свидетельств ее творческого характера. Она будит мысль читателя, потому что сама исполнена оригинальных мыслей.
г. Тарту