От сказителя к писателю – путь далекий

Процесс национальной консолидации малочисленных и исторически отставших народов, рост национального и социального самосознания, рост общей культуры народов и появление национальной интеллигенции породили уже во второй половине XIX века практическую необходимость создания художественной литературы на языках этих народов. Однако объективные возможности литературного развития были столь ограничены, что индивидуально-профессиональная традиция творчества на родном языке сложилась лишь у некоторых народов (чуваши, якуты, абхазцы, осетины и т. д.).

Победа Октябрьской революции, установление советской власти, раскрепощение творческих сил народов, борьба партии за ликвидацию фактического их культурного неравенства создали благоприятные условия для претворения исторической необходимости в действительность. Возникновение литератур на языках ранее бесписьменных народов страны стало реальностью в первые же два десятилетия послеоктябрьской поры. Начался бурный процесс формирования национальных литератур.

Ускоренный темп становления молодых национальных литератур – именно национальных, а не племенных и не областных! – создал для творческой практики сложные условия, а самому литературному процессу придал пестрый, многослойный характер. Порой кажется, что между произведениями, созданными одновременно в одной национальной литературе, но разными писателями, пролегло по крайней мере столетие, – столь они разнотипны.

Последнее обстоятельство породило противоречивые мнения в оценке эстетического опыта молодых литератур. Показательна в этом смысле дискуссия, начатая на страницах «Вопросов литературы» (1965, N 6) статьей М. Пархоменко «Чудо или закономерность?». Было высказано много интересных мыслей и соображений, но, как мне кажется, они не вышли за рамки чистой теории.

В самом деле, так ли уж важен для дальнейшего развития молодых литератур спор о том, существовал критический реализм в этих литературах в первые годы их формирования или нет, надо считать для этих литератур классицизм, романтизм и сентиментализм «выпавшими звеньями» или нет, перешли они от фольклора непосредственно к социалистическому реализму или нет? Видимо, важнее выяснить, какие своеобразные черты накладывает на эстетический опыт писателей, представителей молодых литератур, их прямой путь от фольклора к развитому реализму, к реалистическому изображению действительности. Осветить практику «ускоренного развития» с этой стороны пытался (правда, не во всем удачно) Г. Гачев и одну особенность современного творчества писателей молодых литератур увидел в «одновременном и живом существовании и старых… и современных форм художественного мышления».

Наблюдение это было верно, но Р. Бикмухаметов энергично, хотя далеко не справедливо, отвел его – «для меня связь между художественной синкретичностью и темпами развития осталась загадкой» ¹.

Загадка здесь, видимо, не очень сложная. Молодые национальные литературы в своем росте испытывают, как справедливо говорил здесь Г. Ломидзе, с одной стороны, сильное влияние развитых литератур, преимущественно русской классики, а с другой – неразрывно связаны с родным фольклором. Полувековой опыт развития этих литератур показывает, что связи их как с фольклором, так и с иноязычной культурой в разное время носили различный характер, но свое структурное, формирующее значение эти два истока сохраняют по сию пору. Общеизвестно, что между фольклором и современной литературной классикой пролегает целая историческая эпоха постепенного развития художественных средств, языка, образного мышления, представлений о человеке и назначении самого искусства, творческого метода и философии искусства. Встает вопрос: как же сочетаются в душе, в творческой фантазии и практике художника эти два истока, столь разные по своим эстетическим свойствам? И как можно назвать это иначе, чем у Г. Гачева: сосуществование старых и новых форм художественного мышления?

На современном этапе роста для всех молодых литератур характерна одна черта: проза, особенно роман, становится ведущим жанром, стихотворные произведения потеряли свое былое господство. С этикеткой «роман», воспринимаемой и писателями, и читателями как своеобразный знак качества, выходит великое множество книг.

Конечно, многие из них не романы, но дело не в этом. Обращение молодых литератур к роману поставило все вопросы, возникавшие в связи с «ускоренным развитием», в более резкой форме.

Пока литературы эти развивались преимущественно в формах лирической поэзии, а проза пребывала в неразвитом состоянии, многие вопросы реалистического искусства не возникали перед ними. И это понятно. Лирика сводится в конечном итоге к одному характеру – к авторскому. Она очень избирательна во всех отношениях: и в психологическом, и в нравственном, и в языковом. Лирическая поэзия все многообразие действительности преломляет через одну субъективную призму. Здесь весь мир пребывает в образе субъективного восприятия одной личности.

Развитая проза, роман, объективное повествование ставят писателя перед обширной проблематикой реалистического исследования действительности. В ряду этих проблем на первом месте – социально-историческая обусловленность деяний, чувствований и мыслей человека. Но не только это. Без развитой психологической и нравственной мотивировки той или иной реакции человека на окружающую действительность, с которой он находится в повседневном эмоциональном, идейном и практическом контакте (бытовом, производственном и т. д.), подлинно реалистическое произведение вообще немыслимо. Между тем именно психологическая и этическая неубедительность характеров, пожалуй, самая уязвимая черта многих романов в молодых литературах.

Эту очевидную слабость таких произведений критики (да и сами писатели) склонны считать следствием влияния фольклорной поэтики. И разумеется, избавление видят в разрыве с фольклором и в более интенсивных контактах с реалистическими традициями развитых литератур.

С виду здесь все правильно.» фольклорная поэтика действительно не знает никакой психологической мотивировки, кроме суммарной, обобщенной, а реалистический опыт развитых литератур действительно поучителен. Однако иноязычный эстетический опыт никого никогда не делал талантливым, и фольклор ни у кого не отнимал художнической силы. Фольклор – великое и своеобразное искусство. Оно требует от художника серьезного отношения к себе, то есть изучения и понимания. Имитация фольклорной поэтики, произвольное включение ее элементов в иную стилистическую систему, конечно же, приносит только неудачу и разочарование. Но это не вига фольклора и эпической традиции, которой особенно достается от критики.

Думается, что от обвинений фольклора надо перейти к исследованию проблемы характера – как центральной проблемы всех повествовательных форм литературы – в современной прозе, прежде всего в романе и в фольклоре. И здесь, мне кажется, мы имеем дело с тремя объектами для сравнительного анализа: объективный характер в фольклоре и в романе, субъективный характер (авторский образ) в романе и в фольклоре (сказитель, певец) и, наконец, характер слушателя (фольклор) и читателя (роман).

В современном романе, как правило, два характера:

1. «Вопросы литературы», 1965, N 8, стр. 50. [↩]