Искусство живет современностью

Мне хотелось бы поддержать одну мысль А. Караганова. Собственно, она точно сформулировала то, о чем я и собирался здесь говорить.

Это мысль о том, что искусство не может, не должно посвящать себя «критике предшествующего периода». Искусство всегда призвано выражать, воплощать, осваивать живую современность, быть насквозь современным, – если даже тематически оно захватывает прошлое. Искусство, исчерпывающееся критикой предшествующего исторического периода, не открывает нового, оно берет уже известное, оно живет за чужой счет.

И очень печально, что у нас в литературе – если взять, к примеру, прозу – на первом плане нередко оказываются произведения именно этого типа. Подчеркиваю: дело не в том, что такие произведения вообще пишутся. Они имеют свой смысл, свою полезность (я еще об этом скажу). Дело в том, что они оказываются в центре внимания. В майском номере «Вопросов литературы» напечатан содержательный обзор читательских высказываний о литературе. И наиболее часто упоминаются и наиболее высоко оцениваются здесь как раз произведения, посвященные в основном «критике предшествующего периода», с завидным пафосом отвергающие то, что уже ушло в прошлое. И, между прочим, наша критика в целом выделяет на первый план те же самые вещи.

Не буду перечислять эти произведения; интереснее, пожалуй, определить их «типы», их жанры. Это, во-первых, военные романы; далее, это очерковые книги о деревне (иногда перерастающие в пространные повествования); это, наконец, «молодежные» повести в двух вариантах – «городском» и «геологическом». Есть, впрочем, и еще два стандарта: повесть с «моральным» прицелом и роман из жизни ученых; но это уже побочные типы, нередко совпадающие по материалу и жанру с перечисленными выше.

В этих произведениях подчас созданы более или менее интересные и живые характеры, изображены какие-то сферы жизни – прошедшей или даже сегодняшней. Но основным их идейным и художественным стержнем является все же пафос критики предшествующего периода с позиций сегодняшнего дня.

Произведения эти ждет обычно грустная судьба. У нас есть немало очень популярных писателей, которые – с интервалом в. два-три или несколько лет – издают один за другим либо военные романы, либо очерковые циклы о деревне, либо «молодежные» повести. Книги эти имеют шумный успех, оказываются в центре внимания читателей и критики, но к тому времени, когда писатель выпускает следующую книгу создаваемой им «серии», предыдущая уже теряет значение, погружается в Лету. Понятие «критика предшествующего периода» не следует понимать прямолинейно: здесь есть по-своему сложный механизм. Так, например, несколько писателей (они называются в обзоре читательских откликов) заняты созданием серии военных романов. И дело не просто в том, что они критикуют те или иные явления времен войны. Главное заключается вот в чем: каждый новый роман критикует те представления о войне, которые характерны для предшествующего периода, то есть именно те представления, которые выразились так или иначе в предыдущем романе самого автора… Это в конечном счете значит, что писатель критикует самого себя… Он изменяется вместе с изменением общественного мнения и теперь – вместе со всеми – становится на новую позицию.

Я вовсе не хочу сказать, что книги такого рода не приносят пользы, не имеют своей ценности. Напротив, они очень важны, нужны, особенно для определенных читательских кругов – например, для молодежи, которая не пережила войны. Более того, эти книги могут доставлять своеобразное и очень сильное художественное наслаждение. Их пафос ко времени выхода в свет является уже достоянием общественного мнения в целом, и читатели испытывают чувство радости и близости к писателю, находя в его книге мысли, чувства, настроения, которые владеют ими самими. Читатель говорит себе: вот, не только я, но и писатель думает так, взволнован тем же.